Проза

 

 

Я с детства хотел знать много языков. Ведь как это здорово – приезжаешь в какую-нибудь страну – и раз! говоришь с местными, о чём хочешь, как будто так и надо, как будто сам здесь родился и вырос; во дела! Или, например, взял чужую газету – а ещё лучше книгу, раскрыл – и углубился в чтение, и тебе доступен чужой мир; м-да. Я бы декламировал девушкам стихи на незнакомом языке – конечно, о любви; я бы удивлял гостей цитатами, в оригинале, из знаменитых зарубежных авторов – самых-самых, чьи высказывания, естественно, в переводе, вешают как украшение на стену. Я бы смотрел фильмы других стран, не нуждаясь в дубляже… Я бы, в конце концов, вёл переговоры с бизнесменами из-за бугра, отказавшись от переводчика, или, наоборот, делая вид, что не понимаю, а на самом деле выведывая маленькие тайны партнёров… Я бы… Я бы…

Я бы…

Но на практике у меня с изучением языков не очень-то и получалось. Постоянно что-то шло не так. Или усидчивости не хватало, что ли, или ещё какая причина – это уж не мне судить, со стороны оно виднее. Я хватался за все языки подряд. Я «примеривался» к итальянскому, японскому, грузинскому, польскому, тагальскому, английскому, китайскому, португальскому, киргизскому, шведскому, чешскому, украинскому, финскому[1]. И в результате не выучил не один. В каких-то, скажем, я продвинулся чуть дальше, а в каких-то – испугался уже самых основ; в языках романской группы меня остановили спряжения глаголов, англо-германской – сложность произношения и многозначность слов, в дальневосточных языках – тональность и тщательность в выписывании иероглифов и т.д. и т.п.

Короче, мои мечты о том, чтобы стать полиглотом или, по крайней мере, овладеть хотя бы одним языком, помимо своего родного, так и остались мечтами. Никак – ну никак! – у меня не получалось реализовать намерения юных лет. А с годами и вовсе стало не до языков. Бесконечная работа, часто над двумя или тремя проектами сразу, вечная спешка, усталость, вымотанность по вечерам, по выходным – пиво с друзьями и футбол, и – прощай, грёзы!..

Прощайте, дальние страны…

Прощай, чтение в оригинале…

Увы…

Увы…

Увы…

Впрочем, детская заинтересованность никогда не покидала меня до конца. Нет-нет, да и просыпалась во мне тяга к языкознанию; но, с поправкой на реальность, мне хотелось, как бы это сказать, оптимизировать процесс обучения. «Хорошо бы не тратить много месяцев подряд на зубрёжку, – думал я, – а в сжатые сроки овладеть той или иной речью, чтобы можно было выкроить время для других дел». Конечно, осознавая, что это – из области фантазий, я, тем не менее, изредка просматривал информацию о новомодных методиках, позволяющих скостить период освоения иностранного языка до каких-то уж совсем куцых временных пределов.

«Французский – всего за месяц» – читал я. Неплохо, неплохо.

«Арабский – за две недели!» – Уже лучше, м-да.

«Венгерский – за три дня!» – Ну, ни фига себе! Изучить его, что ли… Хотя кто его знает, это наверняка какие-то мошенники. Деньги возьмут, наобещают – а там… Скажут, мол, сам виноват, занимался недостаточно усердно. Ну его в баню, не буду рисковать.

Эх-х…

«Корейский – за двенадцать часов… Новый суперметод, напрямую влияющий на кору головного мозга…» Да уж… Эдак скоро наука об обучении иностранным языкам дойдёт до невиданных высот… Мне бы быть молодым в нынешнее время, с его продвинутыми технологиями; как жаль, что в годы моей юности языки ещё учили дедовскими способами, затрачивая на уроки бездну усилий. Сегодня – я бы точно разговаривал на двух, нет, на трёх, нет, на четырёх десятках языков мира; прелесть, красота! – а я, увы, прозябаю в языковой неосведомлённости.

Нет, что за время, что за время! Какое счастье до него хотя бы дожить!..

 

И вот однажды…

Однажды…

М-да.

В один из дней я, как водится, развернул газету, на странице объявлений. Потягивая утренний кофе, рассеянно пробежал глазами – раздел «Услуги. Репетиторы. Обучение языкам». Моё внимание привлекло объявление. Английский – за… АНГЛИЙСКИЙ – ЗА… Да что за чёрт, мерещится мне, что ли?! Я снял очки и прочитал поближе – и более внимательно.

Так и есть.

Ну, надо же!..

Глазам не верю…

На середине полосы, в рамочке красовалась короткая, но выразительная рекламка – вот такая:

 

 

 

Я молча уставился на объявление. Подумал. Взвесил всё. Аферисты. Точно аферисты. Кто-кто, а уж я-то знал, что таких сроков на самом деле не бывает. Невозможно, ну просто невозможно овладеть ни одним языком за такой ничтожный промежуток времени. Хотя, если подумать… Ну да, за двадцать минут, собственно говоря, никаких уроков они тебе не дадут. Тут разгадка совсем в другом… Наверное, это как-то связано с программированием, скажем, нейролингвистическим, когда тебя под гипнозом накачивают нужной информацией – иначе и быть не может. Разумеется, невероятно – ибо в таком случае все вокруг давно бы стали полиглотами. Но узнать-то больше об этой лаборатории… Об этом профессоре с пернатым именем[2]…

Я размышлял.

Нет, ерунда какая-то получается.

Не буду и звонить.

Даже минуты на сей бред не потрачу…

Нет, нет, нет!..

Не хватало мне ещё деньги на такие глупости спускать. Не так уж и много я получаю…

Я снял трубку и набрал номер.

– Здравствуйте! – приветливо ответил мне на том конце автомат голосом милой девушки. – Мы рады вашему звонку. Наша лингвистическая лаборатория быстро и качественно обеспечит овладение вами английским в максимально короткий срок – всего за треть часа. Вам даже не нужно будет что-либо заучивать наизусть. Мы гарантируем вам стопроцентный результат, и в договор, заключаемый между лабораторией и клиентом, нами специально внесен пункт о возврате денег – так называемый money-back – в случае неуспеха…

Дальше я слушать не стал, положил трубку. Для меня было достаточно. Самое главное – они возвращают деньги, и следовательно, этим ребятам можно доверять. Тем более договор!.. Мне всё больше и больше нравилась эта ситуация. Я быстро сбегал к книжной полке и достал томик Хемингуэя – на английском языке. Именно с этой самой книжки когда-то, лет двадцать назад, начиналась моя личная эпопея по изучению английского… Я со вздохом взглянул на первые три десятка страниц – затёртых, засаленных, и на последующие четыреста – новеньких, так и не перевёрнутых никогда. М-да. Если, вернувшись из этой странной лаборатории, я не осилю сию книгу до конца, – то заберу назад свои деньги. И всё – никто не будет в обиде. И я ничего не потеряю, в конце концов…

Так думал я, собираясь прямо на ходу. Быстренько привёл себя в порядок, причесал свою рыжую шевелюру, надел шарфик и пальто. Словарь! Взять ли мне с собой словарь – чтобы там, на месте, сразу и проверить?.. Хотя ладно, положимся на волю провидения… Неужели?.. Неужели я наконец смогу поехать по путёвке в Лондон, не нуждаясь в услугах платного переводчика?! Во дела! Во дела! Во дела!..

 

Меня встретила очаровательная женщина в белом фирменном халате. Она проводила меня в просторную, уютно обставленную комнату и предложила присесть на кушетку.

Вокруг на стенах были развешаны плакаты, призывающие к лингвистическим путешествиям в англоязычные страны, а также плакат: «Откройте для себя миры Мильтона и Боба Кейна[3]».

– Вы, вероятно, внимательно ознакомились с текстом договора и готовы подписать его, – сказала женщина. – Мы берём на себя обязательство не просто обучить вас английскому, но сделать так, что вы будете воспринимать его как родной язык, мыслить на нём, улавливать малейшие нюансы и совершенно свободно общаться даже с носителями жаргона. На всё это уйдёт менее двадцати минут – в объявлении, указывая продолжительность процедуры, мы перестраховались.

– Как такое возможно? – поражённый, пробормотал я.

– Всё очень просто. Наш руководитель, профессор, известный в мире психолог-языковед, разработал свою особую методику, при которой вы будете погружены в так называемый лингвистический сон. Далее вам в мозг будут посланы сигналы, точнее, огромный массив данных, сжатых для удобства в некую закодированную цепочку. – Она достала коробочку с компакт-дисками. – Вся информация записана здесь. Под конец у вас в голове будет осуществлена операция декодирования, благодаря чему полученные данные обретут конкретные словесные формы, то есть формализуются, и «пропишутся» в подсознании. Это всё проще понять, если представить себе, как устанавливается какая-либо программа на компьютер, только в данном случае в роли компьютера будете выступать вы – как личность, как носитель мыслеформ.

Я задумчиво кивал головою, сжимая в руках выданный мне бланк договора.

– И… сколько это будет стоить?..

– Сумма прописана здесь, внизу. – Она подождала, пока я брошу взгляд на бланк. И тут же добавила, заметив, как вытянулось моё лицо. – Также там оговорено условие money-back, так что вы можете не волноваться, – и она обаятельно улыбнулась.

Я рассеянно склонился над договором, пытаясь отыскать в кармане ручку…

– Пожалуйста, – женщина, с золотым пером, была тут как тут. – Ставьте подпись, где отмечено галочкой… И – вашу кредитную карточку, будьте добры. Спасибо… Всё в порядке. Мы можем приступать.

Я, по её указанию, улёгся на кушетку. Женщина, склонившись, опутала меня сетью электродов, потом настроила аппаратуру и, под конец, сделала укол в плечо – не знаю чего, но зато безболезненно, весьма профессионально. Лёжа и чувствуя, как медленно моё сознание покрывается туманом, а тело – холодком, я пытался из последних сил вспомнить заученные в детстве слова “Is there anybody going to listen to my story…”[4], чтобы наконец понять, в чём их смысл…

Было приятно, какой-то внутренний ветерок ласкал меня…

Женщина показывала мне диск и что-то там говорила…

Говорила…

Гово… рила…

Последнее, что я успел увидеть, – это был плакат на стене с видами Нью-Йорка. Силуэты на фоне синего-синего неба.

И далее я провалился в темноту…

 

***

 

…I guess I somehow came to my senses, apparently brought back to life by the bright sunlight coming from somewhere above. I could not figure out whether the rays were coming through the glass ceiling or through some sort of an opening in the roof. I somehow managed to put myself together and made a desperate attempt to get to my feet in spite of a splitting headache. My head was killing me, and that was on top of the overpowering dizziness. My body felt like it has just been trampled on by a battalion of heavy weaponry followed by some combat elephants.

Still, out of the side of my eyes I could still see the New York skyline. This said, it did not look like in a tourist poster anymore; it somehow acquired a natural feel and looked quite real behind the tall broken window.

My head was still ringing. Twenty minutes… right… it must have been eternity! Technically speaking, it's feasible that only twenty minutes have passed but my gut feeling was that I had been wasted for hours, weeks, maybe years.

I somehow rose to my feet and looked around what seemed to be an enormous and totally abandoned space. I guess in its best times this used to be a warehouse or a factory shop but now everything looked blighted, with heaps of garbage, bits and pieces of metal, rusty equipment and broken glass. One part of the wall was missing altogether and through it in a distance one could see skyscrapers. A wide muddy river separated the building I was in from the distant skyline.

There was nobody in this gigantic macabre building but me. All I could hear was the whispering wind somewhere by the ruined entrance.

Cursing my ass off, I tried to make a few steps, and nearly wailed in pain. My leg seemed to be broken, or maybe it was a strained ancle. Each movement caused pain and I again lowered my butt on the cold floor. I rolled up the leg of my pants and cautiously glanced at my leg. Truth be told, I did not see any wound; the pain was coming from somewhere inside, from my flesh or bones. I was rather concerned about something else… it was the color of my skin… it was black, or, rather, dark brown, shriveled of the old age and covered with a web of varicose veins.

I looked at my hands. These were the hands of an African, or rather, if one takes into account the skyline in the distance, of an African-American. There were dark, almost black, work-weary hands with light palms.

I saw a pool of water not far from where I was, and then I discovered a sort of a cane, possibly abandoned by somebody in a rush way back in the past. I used it to get back to my feet, and hobbled towards the entrance. I cast a glance at my own reflection in the pool, and – lo and behold – the person looking back at me was an elderly tired man with a wrinkled forehead and bags under his eyes. My face was black and somewhat reminded me of Louis Armstrong’s, but it was far less inspirational and it also bore obvious traces of pain and suffering.

And then it dawned on me: I think in English! Yes, this is English! What happened to Russian, my native tongue? Oh God, I can't remember a single Russian word!

No matter how hard I tried, I could not imagine what's it like to speak Russian, to say nothing about uttering a word in this language myself. Everything related to this language seemed to have been lost altogether.

Shocked and bewildered, I kept standing without any movement in the middle of this warehouse. Did not even try to move, if only because any extra movements inside this weary body (obviously belonging to somebody else) were difficult and so very painful.

Leaning on my cane, I eventually tried to hobble in the direction of the entrance. I saw a dumping site of what used to be construction materials behind heaps of broken bricks, and then I discovered a group of suspicious looking young people squatting around a small dirty spot. It seemed they were taking some shit; some were already high, others were about to get a fix.

I stood frozen but nobody seemed to care about me anyway. It felt as if I, or whoever occupied this body before me, was one of them, and nobody displayed any joy or displeasure or surprise seeing me. At least I could not read their dopey faces at all.

And then I discerned another character leaning against a metal construction. Apparently, he kept standing there all the time while I was watching the group of dopeheads. He looked gloomy, trying to find something in the pockets of his shabby jeans. Having found nothing, he looked at me as if painfully contemplaining his next move.

He did not look too hot.

What sort of an ugly puss is that?

Although, frankly speaking, mine was not much better either.

Suddenly the guy said in a harsh voice:

– Mira, amigo… ¿No tienes unos diez o quince dólares?.. Mira, ¿por qué no me pagas por enseñarte español? En cinco minutos. Vas a chacharear sin tanta vuelta; en nuestro barrio quienquiera te tomará por un chicano…

I grasped some of this words but I was just standing there glaring at him and leaning on my cane. I really wanted to take a swing at him but felt this would be unreasonable in view of my apparent old age. Nor did I want to be a rabble-rouse, certainly not in this environment.

I sadly looked at the skyscrapers on the other side of the Hudson River whose beautiful glassy facades in the bright gleams of the sun served as a fitting decoration of the embankment. An endless stream of cars was moving along the overpass.

I was just standing there, and a very blue sky seemed to be smiling above my head trying to cheer me up, and to breathe some optimism into the abandoned port facility, and the dopeheads behind my back. I kept muttering something to myself, and I was also praying, and I did it in English!*

______________________

* Последняя часть рассказа даётся на американском варианте английского языка. Перевод:

…Очнулся я от того, что солнце било мне в глаза. Оно светило откуда-то сверху – не то сквозь стеклянную кровлю, не то сквозь дыру в крыше… Поморщившись, я кое-как пришёл в себя, попробовал приподняться, превозмогая дикую головную боль. Башка раскалывалась, и всё вокруг меня плыло… Тело ныло, как будто по нему прошла рота солдат со слоном в придачу…

Сбоку от меня – я заметил боковым зрением – всё ещё красовалась панорама Нью-Йорка. Правда, выглядела она уже, не как на плакате; больше похоже на натуральный вид, открывающийся вдали, за провалом большого окна с выбитыми стёклами.

В ушах звенело… «Двадцать минут, – вспомнил я и решил: – Да с тех пор прошла целая вечность!.. Может, технически и было двадцать минут, но я чувствую себя так, будто валялся здесь часы, недели, годы…»

Кое-как удалось подняться. С трудом осмотрелся… Я находился внутри огромного заброшенного помещения – это был, по крайней мере, когда-то, не то пакгауз, не то заводской цех; сейчас здесь царило полное запустение, повсюду лежал мусор, рассыпаны какие-то железяки, поржавевшие обломки оборудования, битое стекло. Часть стены отсутствовала – сквозь неё виднелась группа небоскрёбов, впрочем, на порядочном расстоянии – моё здание, из которого я сейчас смотрел, отделяла от них широкая мутная река.

Кроме меня, в этом гигантском жутковатом сооружении никого не было. Разве что ветерок гулял где-то там, у разрушенного входа…

Я, чертыхаясь, попробовал сделать пару шагов. И сразу же взвыл от боли – нога у меня была не то сломана, не то мышцы сильно растянулись; каждое движение причиняло страдание, и я с горя сел задницей обратно на холодный пол. Закатил штанину, как можно осторожнее, взглянул… Собственно говоря, никакой такой раны я не увидел, видно, болело внутри, ткань и кость. Но странно было другое – моя кожа… она была чёрного цвета, точнее, тёмно-коричневая, сморщившаяся от старости, с сетью вздувшихся от варикоза вен…

Я посмотрел на свои руки. Это были руки африканца, а может – с учётом видневшихся вдали высотных зданий – и афроамериканца, тёмные, почти чёрные, натруженные, и со светлыми ладонями.

Недалеко от моего места я узрел лужу… Нащупал палочку-тросточку – она, оказывается, находилась тут же, видно, брошенная впопыхах, – и, с трудом встав, опираясь при ходьбе, чтобы нога не так ныла, поковылял к воде. Бросил взгляд на своё зеркальное отражение. Так и есть! Из лужи на меня глядело незнакомое усталое одутловатое лицо старого человека, с морщинистым лбом и мешками под глазами; оно было чёрное, как у Луи Армстронга, но, правда, не такое одухотворённое – страдания оставили на нём неизгладимые черты.

«Английский… – внезапно осознал я. – Я думаю по-английски! – И далее: – А как же русский, мой родной русский язык?.. Боже мой, я не могу вспомнить ни единого слова!..»

И действительно, как я ни пытался, не мог не то чтобы что-то по-русски сказать, но и даже вообразить не мог, как это – когда говорят по-русски. Как будто всё начисто отшибло – всё, что имеет отношение к русской словесности.

Потрясённый, я долго неподвижно стоял посреди этого бывшего производственного помещения… Неподвижно – может быть, и потому ещё, что двигаться лишний раз в чужом теле мне, в общем-то, было трудно и больно.

Кое-как, прихрамывая, опираясь на трость, я направился в сторону выхода… За грудой битых кирпичей начиналась свалка использованных строительных материалов. За ней я увидел небольшую грязную площадку, на которой сидело на корточках несколько подозрительного вида молодых людей. Судя по всему, они ширялись – или уже укололись, и кое-кто из них выглядел так, будто улетел…

Я замер, но особого внимания на меня никто не обратил. Чувствовалось, что я – или тот, кто раньше сидел в этом теле, – для них свой, ни радости, ни огорчения, ни удивления по моему поводу не читалось на их одурманенных лицах.

От поломанной, ржавой металлической конструкции вдруг отделился тип, который стоял там всё время, пока я созерцал картину тусующихся наркоманов. Он, недовольно хмурясь, рылся у себя в карманах стареньких джинсов, прямо на ходу. Ничего не найдя, огорчённо уставился на меня… Как бы о чём-то мучительно размышляя…

Выглядел он не очень…

Ну, и рожа!..

Хотя, если честно, не лучше, чем у меня…

Внезапно тип сказал хриплым голосом:

– Слушай, приятель… У тебя не найдётся 10-15 баксов, а?.. Слушай, а давай ты мне заплатишь, а я взамен тебя обучу испанскому языку. Всего за пять минут. Будешь чесать только так – тебя любой в нашем квартале за чикано примет… (В рассказе эта речь приводится на пуэрто-риканском жаргоне испанского языка. – Прим. автора)

Я кое-что понял из его слов и смотрел на этого типа во все глаза, опираясь на свою палочку; мне ужасно хотелось дать ему в рожу – сдерживала лишь моя стариковская немощность, да и нежелание поднимать шум в присутствии такой компании.

С грустью я перевёл взгляд на небоскрёбы. Они стояли на той стороне Гудзона, и их красивые зеркальные фасады отливали на солнце, украшая берега. По реке плыли туристические пароходики. По эстакаде на набережной двигался непрерывный поток автомобилей.

Я стоял, и синее, синее небо смеялось у меня над головой, пытаясь поднять настроение: и мне, и заброшенному припортовому комплексу, и одуревшим парням у меня за спиной… Я что-то такое себе под нос бормотал, и ещё причитал, и молился – по-английски…