Проза

 

 

 

Темно. Ничего не видно. На глазах моих – повязка, мне её нацепили, и теперь ведут меня, поддерживая под руки, по каким-то длинным переходам – неизвестно куда.

Наконец приводят. Подводят, судя по всему, к стулу, усаживают и сковывают цепью запястья там, сзади, за спинкой того сиденья, на котором мне приходится теперь сидеть.

Снимают повязку… Я моргаю, щурюсь, оглядываюсь по сторонам – беспомощно, и с трепетом. Вижу комнату, глухую замкнутую комнату – всё равно, что камеру в подземелье. Она квадратная по форме, метров пять на пять, никаких тебе окон и – низкий потолок, отчего кажется, что пространство со всех сторон давит. Приглушённое освещение, от него на стенах возникают загадочные тени, и это тоже не прибавляет мне смелости и отваги. В такой-то день…

Я сижу, оказывается, в самом центре этой комнаты-камеры. И даже могу поворачиваться по кругу – мой стул вращающийся. Делает, при желании, полный оборот.

Но вот встать с него, оторваться – увы, мне нечего и думать…

В каждом из четырёх углов комнаты, на высоком табурете, восседает по бородатой фигуре – все они в длинных, свободного покроя, мрачных одеяниях и с горящими очами; вид их в целом грозен, и у меня под ложечкой пробегает холодок.

Замечаю, что бороды у этих незнакомцев – разного цвета… Но лучше бы мне не видеть всё это, лучше не видеть!..

«Итак, начнём, – говорит громоподобным голосом одна из фигур. – Подсудимый предстал перед справедливой четвёркой. Он находится полностью в нашей власти, и сейчас мы проясним, какую именно роль он играл в заговоре против нашего справедливого государства – Срединных земель».

«Какой такой заговор… – бормочу я. – Я лишь перевозил туда-сюда скот…»

«МОЛЧАТЬ!!! – первый мужчина, между прочим, с густою русою бородой, повышает на меня и без того громкий голос, и от этого мне становится действительно плохо. Неуютно. – Обвиняемый ответит тогда, когда ему дадут слово!.. Итак… В этой комнате собрались четверо справедливых в составе: обвинитель… – Одна из фигур, с чёрною бородою, с достоинством кивает из угла. – Далее защитник. – Кивок рыжебородого из другого угла. – Потом я, координатор. – И русый церемонно прикасается к сердцу. – И, наконец, апеллятор, – взмах царственной руки направлен в противоположный угол, где сидит самый жуткий тип с бородою, поседевшей от времени.

«Как ваше имя, подсудимый?» – продолжает вести процесс координатор, глядя, строго и отстранённо, куда-то поверх меня.

«Я… Э-э-э…» – лепечу и чувствую, что язык мне не повинуется.

«Впрочем, это неважно… – Русая борода так и не удостаивает меня взгляда. – Наверняка у него вместо имени подпольная кличка. Обвинитель… Что вы имеете сказать?»

«Ваша справедливость!.. – раздаётся басом из угла, где сидит чернобородый. – Мы обвиняем этого недочеловека в подлой и злонамеренной деятельности против нашего народа, за что подсудимый получал вознаграждение в сумме тридцать сребреников».

«Однако его нельзя назвать предателем в справедливом смысле слова, – уточняет, тоже голосом-рокотом, защитник с рыжей бородой. – Он скорее пришлый агент международной разведки, подготовленный за рубежом. Об этом свидетельствует его невероятная ловкость, поскольку он обвёл вокруг пальца нашу сильнейшую и опытнейшую спецслужбу и действовал у неё прямо под носом…»

«Пришлый? Да его отец и дед проживали в Срединных землях!..»

«Следовательно, перед нами – именно изменник, предавший интересы собственной страны, – подводит итог первому пункту русобородый координатор. – Переходите к сути дела».

«Да, ваша справедливость. – Обвинитель прокашливается. – Мы обвиняем этого недочеловека в организации беспрецедентной по масштабам торговли оружием. На своём самолёте он перевозил из Левого государства в Правое – а это, как известно, наши враги – огромные суммы денег, миллионы национальных монет. Все они были спрятаны внутри обычных домашних животных, в частности, в баранах и овцах».

Меня в этот момент передёргивает. Бьёт мандраж.

«И далее… – Обвинитель продолжает: – И далее он перевозил из Правого государства в Левое других домашних животных – крупный рогатый скот, начинённый боевым оружием по самую макушку. Там, в частности, были лазерные револьверы и автоматы, пулемёты с электронной системой наведения, боеприпасы – кстати, запрещённые всеми международными конвенциями, миномёты и комплекты химических мин к ним…»

«Но и это не всё, – говорит дальше чернобородый. – Оружие малого и среднего радиуса поражения перевозилось в коровах. А в быках – составляющие ядерных ракет, которые собирались уже непосредственно на месте, в Левом государстве… И всё это делалось с одной-единственной целью – для совместного нападения Левых и Правых на Срединные земли. Чтобы справедливые потеряли покой…»

Я чувствую, что теряю сознание… От наглости предъявленного обвинения не могу даже подобрать слов.

«Вы ещё скажите про главу государства!.. – встревает в выступление обвинителя рыжая борода. – Благодаря подсудимому, глава Левых летал к Правым, чтобы разрешить все приграничные конфликты!»

«Вы имеете в виду тайный перелёт в Правое государство президента Левого государства Красавски – он к тому же является и лидером Левой революции, угрожающей самим основам мирового порядка. Но он летал к главарям фашистской хунты Правых отнюдь не для того, чтобы заниматься урегулированием приграничных споров. Нет, президент Красавски подписал с Правыми секретное соглашение о совместных действиях против нашей страны – неопровержимые доказательства тому представила наша разведка!»

«Красавски просто не мог покинуть территорию своей державы… Как известно, Левые и Правые напрямую не граничат между собой. Между ними вклиниваются Срединные земли, и пересечь нашу территорию – было крайне опасно для него, ведь наша ПВО обещала сбить его президентский самолёт, едва тот появится на радаре!..»

«Ага! Ага!! Ага!!! – злобно выкрикивает обвинитель. – И тут на горизонте появляется этот предатель, этот изменник со своим тихоходным бипланом!.. Он прекрасно знает, что его старенькая этажерка настолько примитивна, что недоступна для средств слежения наших сил ПВО! Если бы этот недочеловек не предложил свои услуги, то и альянс Левых и Правых не удалось бы создать – наша дипломатия и наши спецслужбы делали всё возможное, чтобы этого никогда не случилось!!!»

Координатор наконец соблаговоляет взглянуть на меня – сверху вниз. Во взгляде его читается столько презрения, столько презрения…

Я сам держусь из последних сил. Цепи врезались в мои несчастные затёкшие руки, а в горле пересохло – совсем как в высокогорной пустыне Барабама. Сейчас бы вишнёвицы… Прохладную бутылочку вишнёвицы… Ну, или хотя бы один стакан…

«Но как вы мыслите себе, – вопрошает защитник с рыжей бородой, – чтобы президент целого государства, пусть даже враждебного нам, у которого армия под рукой, главнокомандующий наземными силами, военно-воздушным и военно-морским флотом – как же так получилось, что он запросто, без охраны, сел в дряхлый, полуразвалившийся кукурузник, переодевшись пастухом, и с очередной порцией национальных монет пересёк сразу две охраняемых границы?!»

«А очень просто… – чёрная борода не намеревается отступать. – В системе соблюдения безопасности применяется одна уловка, о ней знают специалисты высокого класса. Допустим, вам нужно перевезти большую сумму налички – таким образом, чтобы об этом никто не догадался. И что вы делаете?.. Перевозите деньги в простеньком потёртом чемоданчике самого затрапезного вида, с поломанными замками, да и хозяин чемоданчика – перевозчик будет выглядеть не лучшим образом, как какой-нибудь малоприметный счетовод, живущий на скромную зарплату… Чувствуете? Чувствуете? Чувствуете, куда я клоню?.. Президент мощнейшего государства – даже вражеского – может быть поставлен в аналогичные условия. Чтобы выполнить задуманное дело, ему нужно превратиться в «тихий и незаметный» груз. Чтобы ни у кого – слышите, ни-у-ко-го! – даже подозрение не закралось, что происходит нечто экстраординарное. И это всё – ЭТО ВСЁ! – случилось в действительности благодаря присутствующему здесь недочеловеку!!! Я говорю так, имея в виду то обстоятельство, что подсудимый, изменив своему народу, утратил право называться «человеком»! Позор ему! Позор ему!! ПОЗОР ЕМУ!!!»

Я смотрю в пол, мне стыдно поднимать лицо, и по лбу моему непрерывными струйками бежит холодный пот – и стекает, капает с подбородка, с носа… Мне хочется умереть. Но я не знаю, буду ли принят на том свете – в сложившихся обстоятельствах.

Мне страшно… Мне страшно… Мне страшно…

«В вашем выступлении, – говорит рыжая борода, обращаясь к обвинителю, – вы показали, что подсудимый – однозначно гнусный тип, способный на бессовестные поступки… Но он ведь не мог, просто не сумел бы действовать в одиночку?»

«Конечно! – У чёрной бороды тут же готов ответ. – Ваша справедливость! ­– обращается он к координатору. – У нас есть неопровержимые доказательства, что этот агент, называемый нами «недочеловеком», действовал в единой связке с другим агентом, известным ассом шпионажа и мастером перевоплощений – его фамилия Кобельски. Этот шпион международного класса давно находится на учёте всех спецслужб мира, но задержать его не представляется возможным – он неуловим!..»

«Вы имеете в виду Ко?! – я не могу удержаться от удивления и подаю голос. – Я же не знал, ничего не знал… Я не знал…»

«Обвиняемый недочеловек сейчас ломает комедию, – поясняет чернобородый. – Он делает вид, будто является невинной овечкой, чтобы таким образом отвести от себя подозрения. Но мы-то с вами знаем, что он с Кобельским является прямым организатором самой антигуманной акции за всю историю человечества… Предлагаю, ваша справедливость, не заносить в протокол последнюю реплику подсудимого, чтобы не вводить в заблуждение справедливый суд».

«Ваше предложение принято, – сообщает координатор с густой русой бородой. – Я думаю, что обе стороны процесса изложили свои точки зрения, и теперь мы можем подвести итог всем этим – довольно неприятным – прениям. Справедливость нас обязывает. Попрошу выслушать официальное решение по делу: справедливые против недочеловека».

С этими словами координатор достаёт из полы своего одеяния перо и бумагу. Что-то пишет на листе… И, торжественно подняв руку с зажатым в ней пером, провозглашает:

«Именем Справедливости, кою мы все здесь представляем, приговариваю присутствующего в этой комнате изменника и предателя, вражеского агента к совершению в отношении него справедливого акта, и будет на то воля народа».

Меня бьёт озноб, и я готов закричать, – но понимаю, что поздно, поздно, поздно.

«Ваше слово, апеллятор!» – обращается вдруг координатор к молчавшему до сих пор седобородому старцу, сидящему в углу, у меня за спиною.

Я поворачиваюсь на своём вращающемся стуле…

«Кхе… – Апеллятор невозмутим. – Весь процесс, по моим наблюдением, прошёл без процессуальных нарушений… Приговоренный! Желаете ли вы подать апелляцию?»

«Да! – отвечаю с жаром. – Я желаю!»

«Хорошо. Ваша апелляция отклонена, – сообщает апеллятор. – Можете приступать к совершению акта справедливости».

После его окончательного заключения все бородатые, находящиеся в комнате, встают и гуськом направляются к открывшейся – и ранее спрятанной между кирпичами, незаметной – двери. Я с ужасом провожаю их взглядом.

Вот комната пустеет… Я не считаю себя самого… Но сразу же в дверном проёме показывается новая фигура, нечто уж совсем необычное. Интуитивно я понимаю, что это входит палач.

Он одет… О боже мой, он одет… На нём – в это трудно поверить – костюм Муми-тролля. И соответственно маска симпатичного муми-бегемотика – сквозь прорези на мордочке видны блестящие глаза, которыми палач рассматривает мою персону. Меня колотит, мне плохо. Я чувствую, что зубы мои выбивают барабанную дробь.

За поясом у Муми-тролля торчит 90-калибровая мини-пушка-пистолет марки «Заинька», в руках-лапах – стакан с какой-то жидкостью красного цвета.

«На, пей!» – говорит мне палач. И подносит стакан ко рту, держит его – так как у меня самого закованы руки. Я жадными глотками отхлёбываю из стакана, в нём налита до краёв вишнёвица. Я пью и пью и не могу напиться.

«Хватит, хватит… – Муми-тролль суров и неумолим. – Я тебе сейчас завяжу глаза».

«Нет! – восклицаю я. – Не надо! Я не боюсь!.. Совсем не боюсь…» – а у самого поджилки трясутся от страха.

«Мне пофиг, боишься ты или не боишься, – сообщает Муми-троль. – Но я должен завязать тебе глаза, чтобы случайно не увидеть твой предсмертный взгляд. Очень мне надо потом не спать ночами из-за укоров совести или мучиться от кошмаров… Так что здесь двух мнений быть не может. Поворачивайся ко мне затылком. Скорее, скорее, сверхурочных мне не платят. Давай».

Я ощущаю дикий холод во всём теле. И лишь там, где внутренняя сторона бёдер, – тепло… Даже горячо… Что-то там бежит у меня между ног, прямо по штанам, и я, блин, не понимаю, что это такое…

Очень, очень жутко…

Мамочка ты моя родная…

Боже, спаси и сохрани…

Муми-тролль надевает мне на глаза повязку. Затягивает. Посильнее, проверяет, не могу ли я как-нибудь что-нибудь высмотреть из-под неё.

Становится совсем ничего не видно.

Мрак. Ночь.

Темнота…

…Грохает выстрел…

 

 

 

 

…Я качусь с горы…

Перекатываюсь – куда-то вниз, вниз, вниз…

Как в детстве – только тогда было весело…

А сейчас…

Сейчас – всё тело болит… Ноет… А концу горы нет и нет…

…Постепенно прихожу в себя…

…Оглядываюсь…

Чёрт возьми, в голове какая-то каша…

Всё кружится…

Туман…

Опять – покатился вниз…

Остановился…

Лежу…

…Я сел.

Вроде уже могу соображать.

Ещё раз осматриваюсь.

Конечно, я – внутри сферы.

Сфера здоровенная – для меня лично. Метра три будет – в диаметре.

И она, зараза, движется. Медленно так – совершает движение. Круговое. Как и положено сферам – если они, например, катятся куда-то по своим делам.

Со стороны – это шар. Наверное. Но я-то внутри нахожусь. Поэтому для меня – сфера…

И она с медленной скоростью вращается…

То есть я какое-то время просто лежу на полу – в низшей точке сферы.

Но эта точка, хотя и очень постепенно, всё время смещается – ползёт вверх.

И когда она забирается достаточно высоко – моё тело перекатывается, под действием земного притяжения…

И горы здесь не при чём…

Гора – это мне только так в полубессознательном состоянии казалось…

Я окончательно прихожу в себя.

Пытаюсь сообразить, что же происходит.

И каждые две-три минуты поправляю своё положение – внутри постепенно крутящейся системы.

Свет. Свет?.. Ах, да, тут в принципе не темно – хотя и не понимаю пока, за счёт чего всё тут, внутри освещается.

Поверхность? Мягкая. Вроде как кожа или кожзам, там, под ним, что-то набито, вроде как диван пухленький, так что в любом случае не разобьёшься, когда скатываешься вниз.

Вообще никаких проблем – с точки зрения возможного ранения или причинения себе вреда при перемещении. Даже головой можно биться – не разобьёшь. Всё хорошо. Только она вертится, блин, может, за полчаса полный оборот делает, может, минут за двадцать. Не могу пока понять. И поэтому в покое остаться надолго невозможно.

И ещё одно открытие – она, зараза, вращается, оказывается, не точно в одном направлении, а хаотически, то есть каждый раз перекатывается так, как ей заблагорассудится, в разные стороны. Типа вращения шарикоподшипника. Так что выработать определённые, раз и навсегда заученные до автоматизма движения нельзя, каждые несколько минут – что-то новое, в зависимости от того, куда этот шар-сфера на этот раз повернул.

Я типа белки в колесе – только колесо это живёт своей собственной жизнью, оно непредсказуемо, и потом оно не плоское, а пространственное, и значит – бесконечное…

Очень хорошо… Очень хорошо… Нет, очень плохо, блин…

Придумают же…

Как же хочется остановиться, отдохнуть…

Я вновь перекатываюсь вниз.

…И сколько же я здесь? Боже мой, кончится это когда-нибудь или нет?!..

Боже мой…

…Внезапно полную тишину сферического пространства нарушает голос – тихий и вкрадчивый. Ей-богу, я не знаю, откуда он доносится, но явно из какого-то скрытого динамика.

Он – везде. Хотя и приглушён – самой манерой говорящего общаться…

«Привет», – говорит голос.

«Привет», – отвечаю я.

«Как дела?»

«Ну ты же сам видишь – просто отлично!»

«Угу…»

Молчит, блин.

«Эй, – спрашиваю, – ты кто?»

«Можешь называть меня Ун-Дойс-Трэс».

«Это ответ не по существу…»

Я перекатываюсь внутри движущейся сферы.

«Я – твой ангел-хранитель, если угодно. А по профессии – специалист по тайным, сверхделикатным делам, международного класса».

«М-м… Я должен быть тебе благодарен?.. И что всё это значит… Я не убит?»

«Вот ещё. Стали бы мы на самом деле казнить специалиста твоего уровня! Это никогда не поздно. Но ты ещё можешь пригодиться нашему государству…»

Тихий голос ненадолго замолк.

А я – встал на ноги и принялся не торопясь шагать, так проще было справляться с непрекращающимся вращением.

«Эй… – говорю. – А может, вы эту штуку остановите?»

«Не в моей власти», – голос явно огорчён.

«А где я вообще нахожусь? Как это называется?..»

«Тюрьма. Обычная тюрьма для государственных преступников».

«А я думал – комната пыток…»

«Нет, тюремная камера справедливого типа. Таких камер здесь тысячи. Не переживай, ты не один…»

Я опять переместился внутри сферы.

«И почему… Почему она круглая?..»

«Сфера – символ справедливости. Справедливость – равная для всех, она не имеет твёрдых углов, ломанных линий, она сглаженная, бесконечная и обволакивающая».

«Хм… А почему крутится?»

«Справедливость – не нечто застывшее, косное и неизменное, она – в постоянном движении, ибо на этом основан мир».

«Во дела…», – бурчу я и снова делаю несколько шагов, чтобы не шлёпнуться.

«Заключённые, оставленные один на один со сферой, постигают справедливость во всех её проявлениях, можно сказать, познают на своей шкуре. Авось, кто-нибудь и задумается… – Голос, казалось, читал мне лекцию. – Кстати, строительство таких тюремных камер очень дорого обходится бюджету. Ты видишь, как государство заботится о зеках, сколько денег вкладывает…»

И он, этот некто замолк – похоже, надолго.

«Эй! – кричу я в конце концов. – Ты здесь? Эй, Ун-Дойс-Трэс!..»

«Да, – отвечает таинственный ангел-хранитель. – Здесь, конечно…»

«И долго меня будут вымачивать?!»

«Это зависит от тебя…»

Вкрадчиво так говорит. Будто шепчет…

«И что я должен сделать?»

«У тебя есть два достоинства, которые можно использовать на благо страны», – говорит.

«Это…»

«Это – первое: ты уникальный агент, который готов на рискованные, но оправдывающие себя действия. Твоё мастерство – отточено, работа – тонкая, ювелирная; ты профессионал, знающий своё дело, как никто другой. Это ж надо – притвориться пилотом-пьянчужкой и залечь на годы в маленьком городке, дожидаясь часа, когда можно будет провернуть величайшую операцию…»

Я опять делаю несколько шагов. Пытаюсь понять, где спрятан динамик – но это мне не удаётся.

«А второе?..»

«Второе: ты лётчик от бога. Наши эксперты проверили твой culo del cielo, исследовали его вдоль и поперёк, даже мотор разобрали – по всем признакам летать он не должен, уже лет двадцать, слишком старая машина, ей давно вышел срок. Но ведь она летает! И ты делаешь на ней прямо чудеса. Это что-нибудь да значит…»

«И? – спрашиваю. – Что дальше?..»

И вновь перемещаюсь внутри проклятой сферы. Ей-богу, мне надоело это уже, хочется отдохнуть!

«Выполнишь наше задание? – вкрадчиво спрашивает голос. – Только ты способен… Только ты…»

«Я слушаю», – отвечаю и чувствую, что спорить о чём-либо совершенно бесполезно. Выбора у меня нет…

«Нужно совершить полёт. Один полёт. Особый полёт», – сообщает этот специалист по тайным, сверхделикатным делам. Чёрт подери. Что же я ещё мог ожидать от этого Ун-Дойс-Трэса…

«Куда?..»

«А этого я пока сказать не могу… Всему своё время», – отвечает.

«Мне нужно кого-то перевезти? Или что-то? Президента? Ядерное оружие?..»

«Нет».

Голос внезапно становится твёрдым. Но в нём ощущаются нотки загадочности.

«Никаких пассажиров, никаких людей. Только груз. И этот груз – очень ценный. Невероятно ценный. О реальной ценности его ты, слава богу, не имеешь представления…»

«Намекни – хоть примерно…» – прошу я.

«Могу сказать лишь, чем этот груз НЕ является. Это не оружие, тем более не ядерное. Не золото, не деньги и не драгоценности. Не радиоактивные металлы и не заражённые отходы – физически груз безопасен. Не наркотики, конечно. Не продукты биологических, химических и физических экспериментов или производств. Не организмы, созданные с помощью генной инженерии, да и вообще с помощью каких-либо современных биотехнологий. Не бактерии и не животные. Не растения. Не цифровые – и всякие там электронные – заморочки. Не наноразработки. Не продовольствие. Не машины, станки и не оборудование. Не исторические артефакты. А много, много ценнее…»

«Ну, и дела», – только и бормочу я. И сажусь на пол сферы, устав от непрестанного топтания на месте.

А сфера, зараза, всё крутится…

«И как я узнаю, по какому маршруту мне надо… это… доставить?..»

«О, не беспокойся! Собственно говоря, за тебя всё сделает электроника! Весь путь заложен в бортовые компьютеры. И задание своё ты получишь не сразу, а спустя некоторое время после вылета… Тебе будет дан сигнал – и откроются коды, с помощью которых ты сможешь узнать место назначения и то, что тебе надлежит сделать. Но – всему своё время».

Голос становится немного лукавым.

«Всему – своё время…»

Я молчу. И пытаюсь на заднице съехать с переместившейся вверх внутренней сферической поверхности.

«Самое главное, – мой скрытый собеседник внезапно переходит на заговорщицкий тон. – Полёт будет проходить в режиме строжайшей секретности. Никто – абсолютно никто! – не знает и никогда не должен узнать о том, что произошло. Мы постараемся скрыть от общественности сам факт полёта, во всяком случае, сильно приуменьшим его значение. А дальше – твоя задача: сделать так, чтобы всё прошло тихо и незаметно. Понимаешь меня? ТИХО И НЕЗАМЕТНО! Именно для этого-то ты нам и нужен. Это у тебя хорошо получается, ты виртуоз своего дела – вот и действуй! Провал операции будет означать конец всему».

Я молчу, думаю…

«Похоже… мне остаётся только сказать: о’кей, ребята, я согласен?..»

«Ну вот и славно, вот и договорились! – Ун-Дойс-Трэс, кажется, доволен. – Мы так и рассчитывали, что ты дашь своё согласие… Непременно согласишься!.. Ведь для профессионала твоего класса – это вопрос престижа…»

«Да, и ещё, – напоследок добавляет он, как будто вспомнив. – Тебе придётся теперь держать себя в форме и заняться тренировками. Так что пока – можешь начинать», – и он, судя по всему, там, где-то у себя на стороне, улыбнулся.

А сфера, моя сфера внезапно увеличивает ход… Она начинает вращаться всё быстрее и быстрее, и я буквально вынужден прыгать, бегать в ней – и на самом деле, словно белка в колесе. Скачу и чертыхаюсь. Чёрт возьми! Чёрт возьми, чёрт возьми, чёрт возьми…

 

…На небе – рассвет. Солнце ещё не показалось, оно – за горизонтом. Но его лучи выныривают оттуда, из-за линии раздела небес и земли. Они изящно пробиваются сквозь воздушный слой перистых облаков и красят их во все цвета радуги, с оттенком перламутра. И ещё они освещают красивым и загадочным светом гордый силуэт космического корабля, торчащего гигантской свечой на космодроме.

Меня ведут бережно, обступив со всех сторон. Помогают идти – ведь я в тяжёлом неуклюжем скафандре. Из специального космодромного автобуса меня вывели под руки, и теперь мне нужно сесть на скоростной лифт, который доставит меня на самую верхотуру ракеты – на высоту пятидесятиэтажного дома.

Поднимаюсь – в компании обслуживающего персонала, с грустью смотрю вниз, на землю… И вижу под собою лишь стартовую площадку и бесконечные технические сооружения, и ещё, сбоку, – металлические мачты-стойки, которые позволяют всей этой махине удерживаться стоймя.

Вот и самый верх. Меня разворачивают в сторону люка, легонько подталкивают. Кое-как залезаю. Несколько специалистов уже внутри – готовят моё «ложе», рабочее место, в котором мне предстоит пережить старт. Я укладываюсь в него; мне помогают, пристёгивают, соединяют различные трубки и патрубки с системой жизнеобеспечения корабля. Я лежу и думаю про себя: хоть бы не дрожали руки, хоть бы сердце не выпрыгивало из груди…

Наконец все, кто находился внутри отсека, кроме меня, закончили свои работы и дружно, по одному покидают космический корабль. Мне не по себе. Мне страшно. Я с трудом поворачиваю голову в шлеме и вижу последнего – это ответственный за подготовку к старту, он приветливо машет мне рукой на прощание: пока, пока! Показывает кулак с большим пальцем, поднятым вверх: мол, удачного полёта!

Я киваю – у себя внутри скафандра. Но мне плохо, плохо, плохо…

Остаюсь один… Совсем один. И даже не знаю, увижу ли когда-нибудь ещё другую человеческую душу. Машинально повожу руками в перчатках, вокруг кресла… Что-то нащупываю справа от себя. Беру в руку… Подношу к глазам… Ага. Бутылка вишнёвицы, заботливо приготовленная кем-то из обслуги. Она – пластиковая, чтобы не разбилась в случае чего. И – рядом, под рукою я чувствую специальное гнездо, куда эту бутылку можно засунуть на время старта.

Но, странное дело, мне сейчас почему-то совсем не хочется вишнёвицы… Не до того…

Вот зажигается панель управления, она пищит, и меня вызывают: «Незаметный, как слышно, как слышно, приём! Говорит Единорог. Приём». Отвечаю: «Единорог, Единорог, Незаметный вас слышит. Я готов. Приём». «Начинаем обратный отсчёт. Внимание! Зажигание!»

Корпус корабля гудит, и я ощущаю мелкую вибрацию. Началось…

Они считают вслух: «…Тринадцать, двенадцать, одиннадцать…»

Боже мой.

«…Восемь, семь, шесть…»

Мамочка родная!

«Три, два, один… Ноль… Пуск!..»

Я зажмуриваюсь. Страшная сила вдавливает меня в моё рабочее ложе. Корабль сотрясается – и это жутко. Грохот зашкаливает за все пределы – хотя, по идее, я и не должен почти его слышать из-за хорошей звукоизоляции.

Я чувствую, я чувствую, как – среди грохота и огня – моя ракета плавно и медленно отрывается от земли. Но вот она набирает скорость, ускорение растёт с каждой секундой, и весь мой организм подвергается какой-то зверской перегрузке. Меня тошнит, выворачивает наизнанку – но я с трудом терплю. Не могу поднять даже руку – тяжёлая она, ужасно тяжёлая! – и думаю только об одном: хоть бы не задохнуться! хоть бы не задохнуться!!

Хоть бы не задохнуться!!!

Ракета стремительно набирает высоту, и у меня по щекам – это правда?! не может быть! – бегут слёзы. Я дрожу – как и всё вокруг меня. Я трясусь – и всё остальное в космическом корабле тоже, вместе со мной, трясётся. А может, это мне так чудится?! Всё плывёт, всё плывёт, всё плывёт – в моих заплаканных глазах! Вселенский туман застилает поле зрения, не давая разглядеть в иллюминатор стремительно уносящуюся землю. Мне бы попрощаться! Мне бы попрощаться!.. Мне бы попрощаться…

Я хрипло кричу – насколько это удаётся при страшной нагрузке на лёгкие.

Корабль летит, и где-то там, в грандиозной выси, меня уже ждут звёзды…

 

 

 

 

*Culo del cielo – в переводе с испанского «задница небес», «ж…па неба».

** Ун-Дойс-Трэс, или Um-Dois-Três, – с португальского: Один-Два-Три.