Проза

 

 

Я посетил еще раз Виктора Васильевича. Посоветоваться насчет аквариума в нашем медучреждении и привез ему рыбьего корму. В нашем многонаселенном доме живет, оказался, еще и некий офис, который этой самой зоологической торговлей занимается. Дали бесплатно: в рекламных целях.

          Разговаривали недолго: только по делу и про этих самых рыб. Ну, и про эту самую рыбью жизнь – в стране.

 

Да… Было, было…

 

          И рыбный день был.

          Теперь не так.

          Теперь изобилие.

          Только какое-то невеселое.

          Да и дорого все.

 

А главное, все какое-то призрачное. И – невеселое.

          Должно бы, кажется, наоборот быть. Что мимолетно, то весело. А у нас и не весело и непрочно…

          … То есть я, конечно, не имею в виду личную и частную жизнь каждого нахала и бедолаги… И тем более, душевное устроение…

          Но «в целом» -то…

 

И скоро, похоже, и с рыбой у нас нехорошо будет…

          То есть, с рыбой-то, конечно, хорошо... Без рыбы плохо будет.

 

Да, и рыбы бывают всякие. И неизвестно, какая опаснее: Большая рыба с маленькой головой или наоборот…»… У пираньиев, например больше половина тела – голова. Вернее, челюсти…

 

После приехал к Рите и ее с ума сводил:

          «Икра. Она летит.

          Летит, летит…»

 

 

 

Пушкин написал. По-своему правильно.

 

А с другой стороны… Безумие, сумасшествие, даже медицински зафиксированное (справка), все больше замечаю, не подается ли нам (и другим тоже) свыше, как лекарство, даже как спасение?

 

А с другой стороны, т. н. «нормальные» не отличаются ли от официальных сумасшедших только тем, что корыстно, или от страха, или из вежливости и человеколюбия умеют и привыкли прятать свои сумасшествия? Примерно, как я…

И справки нет!

 

Впрочем, всякое бывает…

 

Впрочем, не только об этом, мы и вообще ни о чём, по-настоящему ничего не знаем…

 

И – педагогика не отпускает своих пациентов. И «учащихся» не отпускает, но педагогов особенно… УчИтелей. Все психи!

 

Издержки производства и вообще деятельности…

          Всегда ли эти издержки являются действительно издержками или наоборот?

          Не являются ли они иной раз существенней и значительней самого «производства», деятельности?

 

Один поехал в Париж, оказался в Курске. Другой поплыл в Индию, приплыл в Карибское море… И не на пароходе плыл, а под парусом…

 

А издержки общения – это, пожалуй, самое важное и своевременное. Порой непоправимое…

 

Эта штука всегда меня занимала.

          И если чем-нибудь мне по-настоящему хотелось бы заниматься – не в жизни, разумеется – а в промышленно-производственном, научно-инженерном и тому подобном общественно-полезном разрезе – это сбор, разбор, разделение и промышленно-производственное употребление всякого рода издержек, отходов, брака, всякого уже ненужного и тому подобного «вторичного старья».

Утиль. – По-французски значит «полезный».

 

Важнее всего, конечно, издержки общения…

          Важнее всего и страшнее всего. И смешнее всего…

 

Как нам эти отходы утилизировать?

 

Сумасшедшие самые хитрые люди на свете.

          Особенно настоящие сумасшедшие.

          Не верите? Не помните?

 

Даже в детстве, в детском саду рассказывали анекдот:

          Сумасшедший в сумасшедшем доме. На комиссии. Входит, тащит за собой на веревочке кирпич.

          Из комиссии спрашивают:

          - Что это у Вас?

          - Это? Жучка, – и гладит кирпич, как собачку.

          Комиссия качает головами, выносит вердикт: Болен. Держать по-прежнему взаперти.

          Через некоторое время снова комиссия:

          - Что это у Вас?

          - А, это?… Кирпич…

          - Ну, что же… Можно выписывать? Как вы думаете товарищи?

          - Да, да, можно…

А сумасшедший выходит из кабинета, гладит своего красного зверя:

          - Жучка, Жучка, как мы их обманули…

 

Недостоверность этой трогательной истории в том, что едва ли пациенту позволили бы в больнице держать и еще таскать за собой на веревке кирпич.

          Даже если этот и тихий, какой-нибудь другой пациент (не тихий) может украсть кирпич и воспользоваться…

И этой радости не дадут…

         

…А сами-то, сами-то небось не только кирпичи на веревках за собой таскают, и не только Жучками их зовут…

 

Еще сумасшедшие бывают очень жестокие люди. Беспощадные… 

Но дело не в этом…

          Я все же не совсем настоящий сумасшедший – у меня справки нет.

 

 

Однажды утром, едва я пришел на службу и в первый раз вышел на лестницу покурить и вернулся, Елена Львовна вызвала меня к себе.

          - Садись. – И подвинула мне стул против своего стола, – Все. Закрываемся…

          И грустно улыбнулась.

          Удивленный, я сделал вопросительное лицо.

          Елена Львовна поставила передо мной чашку, подвинула банку кофе и сахар, дала ложку. Была она грустна, заботлива, я б даже сказал, нежна…      Только стол стоял между нами…       

          - Да, нет пока не все… Не закрываемся… Перепрофилируемся… Извиняюсь за выражение… Хочу с тобой посоветоваться. Абортов мы больше делать не будем. Надо придумать какую-то замену. Одними УЗИ и восстановлением девственности (Прости, Господи!) не проживешь. Так что ты на досуге подумай. Может быть, в твою туманную голову что-нибудь дельное случайно придет… Ты же, извиняюсь за выражение, тоже с верхним образованием. Конечно, я и сама давно уже знаю, что аборты — это нехорошо, очень нехорошо, но знаю так же, что без этого, без прерывания нежелательной и случайной беременности не прожить… И не только нам, но и клиентам, клиенткам нашим… И кому-то нужно и этой гадостью заниматься…  Не всем же в конце концов дано чистенькими быть…

          … Я тоже не раз и много думал о сомнительной высоконравственности работы нашего заведения, но так же рассуждал: не мы это выдумали и насильно никого сюда не тащим… Да и какой сейчас труд,  какой способ заработка честный?

Никакой! Даже если ты занимаешься чем-нибудь в высшей степени (Прости, Господи!) высоконравственным, ты тем самым отнимаешь рабочее место у другого (Прости, Господи!) мыслящего растения…

          А Елена Львовна между тем продолжала:

          - И все равно, пусть хоть и делается, но лучше без нас… Кстати, ты знаешь, что меня в этом окончательно и бесповоротно убедил?  Вразумил, научил и наставил?

          Я ответил еще более удивленным выражением лица.

          - Твоя подруга…

          - Какая моя подруга?

          - Рита. Мы с ней долго и не раз об этом говорили, даже коньяку раз бутылку вдвоем выпили…

          Я едва не захлебнулся горячим кофе. Они знакомы! Как? Каким образом?

          - Я к ней в гости приходила. Когда ты днем на смене был. Так что думай, чем будем заменять похабный заработок…

 

Когда на другой день я приехал к Рите на все вопросы о ее беседах с Еленой Львовной она только смеялась:

          - Ничему я ее не учила. Она все сама знала и понимала. Я только не мешала ей…

          - Но как же вы познакомились? Где?

          - Тебе это важно? – Я пожал плечами. – Ну, ладно, расскажу… Только чуть попозже…

          - Когда?

          - Ну, через полчаса… Или чуть больше, или чуть меньше…

          Рита засмеялась, и я засмеялся.

 

Приблизительно через полчаса мы сидели на кухне и пили кофе с минеральной водой, я снова спросил:

          - Как ты все же с моей милой начальницей познакомилась?

          В самом деле, что за странности? Две бабы…

          Да, я ревновал, снова ревновал и бормотал себе вроде шекспировского: Отелло не ревнив, он доверчив (Яго, кажется, это говорит, впрочем, точно не помню).

          Как они познакомились? Оказалось, очень просто.

          На моей почве.

          Рита вычислила, где именно я работаю, что именно охраняю. Адрес. Телефоны. Ей давно уже не очень нравилось мое место работы.

          Со мной про это она (как я понимаю по доброте своей) даже говорить об этом не хотела, сама нашла Елену Львовну.

          Дальше понятно. Рита умеет убеждать, да и Елене Львовне и самой все это давно не нравилось – аборты, то есть, не нравились…

          Да, и мне тоже…

 

В следующую мою смену я пошел к Елене Львовне и сказал:

          - Я придумал. Кажется, придумал. Если понравится… Очень просто. Вчера делали аборты, сегодня делаем ремонт и не пойми что… А завтра давайте будем делать противоположное: бороться с абортами. И тем проживем.

          Елене Львовне понравилось.

Снова пили кофе. Цветок на чашке был скромный. Золотая рыбка...

На том и согласились: будем бороться.

 

          Так теперь и живем. Боремся.

 

И в голове так: то нет никого, то все сразу...

 

Жизнь продолжается!