Жизнь как есть

 

 

Андрей Александрович Насимович прожил яркую жизнь, до предела насыщенную радостями и печалями. Он родился в Москве 6 октября 1909 года в семье учителей. К моменту окончания средней школы он еще не сделал окончательного выбора жизненного пути, хотя еще в ранние школьные годы у него возникло влечение к природе и непреодолимое желание путешествовать. Однажды на впечатлительного подростка настолько сильно подействовала увлекательная лекция П.К.Козлова о мертвом городе Хара-Хото что он сразу же после лекции обратился к знаменитому путешественнику с просьбой взять его с собой в очередную экспедицию. В тот раз с поездкой ничего не вышло, но впоследствии на жизненном пути Андрее Александровича окажется немало полевых будней и праздников.
Именно всепоглощающая любовь к природе и страсть к путешествиям побудили его в 1927 году поступить на биологическое отделение физико-математического факультета Московского государственного университета. В студенческие годы Насимовичу довелось лично познакомиться и слушать лекции молодого А.Н.Формозова, который оказал огромное влияние на выбор специальности и формирование научного мировоззрения студента.
Важным событием в студенческой жизни Андрея Александровича была трехмесячная экспедиционная практика в Кавказском заповеднике. Именно в этот период молодой исследователь приобрел интерес к заповедному делу, которому впоследствии посвятил 16 лет жизни. Насимович приступил к изучению животного мира Кавказского заповедника, и уже на следующий год вышла в свет его первая работа «В Кавказском заповеднике», написанная им по итогам практики. Впоследствии Андрей Александрович всегда стремился оперативно публиковать результаты своих наблюдений и исследований.
В 1931 году Андрей Алексендрович получает удостоверение об окончании университета по специальности «Морфология и систематика позвоночных, охотоведение и промысловое дело» и сразу на все лето уезжает в заволжские степи. В ранние годы становления молодого ученого большое влияние на него оказали Б.М. Житков, С.А. Бутурлин, ГП. Дементьев, Л.М. Шульгин и В.Я. Рудановский. Однако главным наставником, несомненно, был А.Н. Формозов, пригласивший Андрея Александровича на работу в свой сектор пернатой дичи НИИ птицеводства и птицепромышленности Наркомснаба СССР. Немалую помощь оказал и М.А. Мензбир, снабжавший молодого ученого книгами из личной библиотеки. Кстати сказать, сам Андрей Александрович в будущем собрал очень богатую личную библиотеку и безотказно позволял пользоваться ею всем своим знакомым.
Летом 1933 году Насимовичу удалось осуществить свою заветную мечту - устроиться на работу в Кавказский заповедник, полюбившийся еще в студенческие годы. Особое внимание он уделил зимнему периоду в жизнедеятельности копытных заповедника – закавказского тура, благородного оленя и серны. Зимой 1934-1935 годах он дважды пересек хребты Большого Кавказа: первый раз на снегоступах, второй – на горных лыжах. Опыт этих походов Насимович использовал при пересечении Уральских гор в 1950 году. И при обследовании территории будущего Кабардино-Балкарского заповедника в 1949 году.
На основе обобщения ценных научных материалов, накопленных во время систематических исследований в Кавказском заповеднике, Андрей Александрович подготовил кандидатскую диссертацию на тему «Зима в жизни копытных Западного Кавказа» и успешно защитил ее весной 1938 года.

Весной 1938 года Насимович переехал с Кавказа на Кольский полуостров, где стал работать в должности заведующего научной частью Лапландского заповедника. Ему снова повезло: в заповеднике работал дружный коллектив, сплоченный общими научными замыслами и целями. Андрей Александрович неизменно поддерживал дружескую атмосферу, концентрируя усилия на решении творческих задач.
В северной тайге Кольского полуострова с ее долгими снежными зимами продолжал раскрываться его творческий потенциал в изучении зимней экологии животных. Он сосредоточил максимум внимания на хищных млекопитающих - лесной кунице, горностае, лисице, выдре, росомахе

После эвакуации в Горно-Алтайскую автономную область Андрея Александровича призывают в армию. Судьба ненадолго забрасывает его в Манчжурию (Северо-Восточный Китай).
Страсть к познанию природы никогда не покидала Андрея Александровича. Поэтому не приходится удивляться, что, оказавшись случайно в северной Манчжурии, он энергично погрузился в изучение неведомой ему фауны даурских степей. Сохраняя верность принципу популяризации научных знаний, он подготовил книгу «Степи Даурии», которая до сих пор читается с большим интересом.
После демобилизации летом 1946 года Насимович возвратился в Москву и поступил на работу в Главное Управление по заповедникам при Совете Министров СССР (позже при Министерстве сельского хозяйства СССР). Заповедное дело было ему досконально знакомо, и он энергично пытался облегчить трудную для отечественных заповедников ситуацию того времени.
В 1949 году Насимович вместе с ботаником Т.М. Трофимовым провели обследование высокогорий Кабардино-Балкарии и подготовили записку о целесообразности создания здесь заповедника. К сожалению, идея реализовалась только спустя 27 лет – в 1976 году. Созданная с невероятным трудом в довоенные годы, система заповедников быстрыми темпами разрушалась. В короткое время многие из них были ликвидированы, в других – стали бурно осваивать природные ресурсы вплоть до отстрела животных, лесозаготовок, проведения интродукционных мероприятий, ловли рыбы и массового сбора ягод.
В обстановке тоталитарного режима, царившего в стране, отстаивать интересы заповедного дела решались весьма немногие. Андрей Александрович приложил немало сил, чтобы обеспечить бесперебойную научную работу заповедников и оказать действенную помощь в нелегких ситуациях, спонтанно возникавших на местах. В этот период он подготовил немало статей, посвященных заповедному делу. Они и поныне поражают глубоким проникновением в суть организационных и научных проблем. Много лет спустя в коллективной монографии «Опыт работы и задачи заповедников СССР» (1977) Насимович, будучи автором ключевых разделов, представил творческий синтез деятельности заповедников на территории страны.
Живой интерес к экологическим проблемам, связанным со снежным покровом, привел Андрея Александровича в докторантуру Института географии АН СССР Докторская диссертация А.А Насимовича «Роль режима снежного покрова в жизни копытных животных на территории СССР» была успешно защищена в 1953 году и опубликована в 1955 году. До сих пор этот труд считается крупным достижением отечественной биогеографии и экологии. Способности Насимовича к обобщению научных данных, знание иностранных языков очень пригодились ему в годы работы во Всесоюзном научном институте научной и технической информации (1953-1963) - в редакциях реферативных журналов «Биология» и «География».
В полной мере таланты Насимовича раскрылись в то время, когда он возглавлял редакцию РЖ «География». Много времени он уделял работе с сотрудниками, неизменно проявляя внимательное отношение и благожелательность. По его инициативе в рамках сводного тома «География» публиковался РЖ «Охрана окружающей среды», в котором реферировались издания и статьи по заповедному делу. Общее число сделанных им рефератов по этой тематике измеряется многими тысячами. Он внес весомый вклад в фундаментальный труд «Млекопитающие СССР»: для первого тома он написал содержательные очерки по биологии и практическому значению 17 видов парнокопытных млекопитающих.
Творческая зрелость и профессиональное мастерство Насимовича полноценно реализовались в последний период его беззаветного служения науке, начавшийся в 1963 году, когда он перешел на работу в Институт географии АН СССР. В то время в отделе биогеографии, возглавлявшемся А.Н. Формозовым, а потом - Ю.А. Исаковым, трудилась замечательная плеяда ученых.
В 1964 году по инициативе Насимовича в отделе биогеографии развернулась работа по теме «География ресурсов фауны СССР», которая сохраняет актуальность до сих пор. Первая монография «Соболь, куницы, харза» вышла в издательстве «Наука» в 1973 г., положив начало серии «Промысловые животные СССР и среда их обитания». К работе над серией подключились многие сотрудники отдела биогеографии. Вскоре после издания первой книги появились: «Тетеревиные птицы» (1975г.), «Колонок, горностай, выдра» (1977г.), двухтомник «Сурки» (1978 и 1980 гг.).
Еще в процессе работы над монографией «Песец, лисица, енотовидная собака», увидевшей свет только в 1985 году, Андрей Александрович задумывался о следующих книгах серии, справедливо полагая, что в число исследуемых млекопитающих в будущем должны войти не только пушные звери, но и другие виды. Смерть Андрея Александровича, наступившая в 1983 году, прервала работу по данной тематике, но не остановила ее.

Много лет он активно участвовал в работе Московского общества испытателей природы и подготовке изданий общества.
Он был всегда ровен в отношениях с окружающими, исключительно корректен и деликатен. Даже по отношению к тем, кто не вызывал у него никаких симпатий, он никогда не позволял себе негативных высказываний. Этих правил он неизменно придерживался всю жизнь.
Природа щедро одарила Андрея Александровича не только талантом большого ученого. Он был тонким ценителем классической музыки, хорошо знал мировую художественную литературу, блестяще играл в шахматы.

 

Из письма А.А. Насимовича от 21 ноября 1946 года.

 

Получил Вашу телеграмму и тут же отослал Вам рукопись. В Москве моя рукопись безнадежно застряла. Ее, может быть, к сожалению, не ругали, но все планы перегружены и сулят 1948 год. Пробовал в Географическом издательстве и Детгизе. В работе есть небольшие литературные отступления, связанные с живыми лицами, но они оживляют рассказ, не снижая «научный уровень». Можно дать в помощь словарь трудных слов и, наконец, убрать все о чуме, хотя последнее зря делать не следует. Но известно «у страха глаза велики», а в Чите особенно пугливы. Здесь же вовсе не привлекает внимания.

С августа я работаю в Главном управлении заповедниками старшим научным сотрудником. Ездил на пару месяцев в Лапландию. Сейчас дописываю по старым наблюдениям экологию первобытных геллингов.

Всегда охотно окажу помощь в приобретении нужных новых и старых книг. Ведь в Чите с этим плохо.

В связи с материальными тяготами тонус жизни понижается. У меня невриз руки, еле пишу».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.2).

 

Из письма А.А. Насимовича от 6 февраля 1947 года.

«Я могу только приветствовать, если Вы согласитесь принять на себя редактуру книжки и дальнейший присмотр, так как отсюда трудно что-нибудь сделать.

Эскиз обложки и некоторые рисунки я пришлю, о чем договорился со знакомым художником. Рисунки или часть их смогу выслать через три недели, так как на днях уезжаю на две недели в Воронежскую область. Решать окончательно с гонораром и прочим предоставляю Вам. Здесь за научную рукопись мне платят из расчета 2000 руб. за печатный лист.

Вашу статью о хлоридах посмотрю. Сейчас гоню в печать сборник трудов Лапландского заповедника.

О книге Громашевского  буду помнить.

Выбираться из Забайкалья Вам давно пора, но теперь лучше под осень, после нового урожая. Думаю, что в Краснодаре сейчас несладко.

Как образчик издания, можно указать на книжки Формозова .

Мне трудно советовать что-нибудь о Вашей работе по лечебным ресурсам Забайкалья. Боюсь, что совмещение научного и популярного в данной теме трудно и лучше держать уклон в первую сторону.

В декабре и январе жил плохо. В декабре, на почве диабета, сделалась гангрена, и он скончался в начале января. Потом мать болела плевритом, но оправилась, хотя сердце сдало. Сам декаду пролежал с гриппом. Сижу без денег. Поэтому авансу буду весьма рад. Здесь по договору почти ничего не имею. До сих пор тянут с выплатой».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.3-4).

 

Из письма А.А. Насимовича от 6 марта 1947 года.

 

«Вернулся на днях из поездки в Хоперский заповедник. Сегодня был в медицинской библиотеке и сделал выписки для Вас из нужной статьи.

Знакомый мне художник сделал десятка полтора рисунков для «Степной Даурии» и сделал обложку. Желательно было бы заключить договор со мной и как-то оговорить оплату художника по существующим в Чите расценкам. За пригодность рисунков я ручаюсь.

Не нужно ли чего из книг?

Кое-что из рисунков, верно, даст еще В.В. Ему, что просили, передал. Кажется, всерьез собирается ехать в Корею и подбирает народ. Кажется, Л.Н. начал работу над диссертацией.

Удушен бытом, устаю. К вечеру иных желаний, кроме как лечь, нет».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.5).

 

Из письма А.А. Насимовича от 17 декабря 1947 года.

 

«С журнальными медицинскими статьями смогу ознакомиться в начале января, так как сейчас много работы в связи с концом года. Довольно долго замещал зам. начальника управления и все время отрывали от прямой работы по административным делам».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.7).

 

Из открытки А.А. Насимовича от 5 ноября 1949 года.

 

«Сейчас все дни пропадаю в библиотеке, много читаю. Тема моей диссертации: «Роль режима снежного покрова в жизни млекопитающих на примере горных областей СССР». Консультант – Рихтер, Институт географии АН СССР.

П.Б. Юргенсон говорил, что передал свою диссертацию в МГУ».

(ГАКО, ф. Р-39, оп.1, д.102, л.10).

 

Из письма А.А. Насимовича от 13 декабря 1949 года.

 

«Дополнительно высылаю списки профессоров Московского университета за 1878-1882 годы и те фамилии, которые смог установить.

«Университетские известия» издавал не Московский университет, а богословский в Киеве – Университет Святого Владимира. В Московском университете (в «Татьянин день») ежегодно произносилась речь, и зачитывался отчет на торжественном собрании. Отчет печатался в расширенном виде в книге «Речь и отчет, читанные в торжественном собрании Императорского Московского университета 12 января такого-то года». В ней есть списки профессоров (ординарных, экстрординарных, заслуженных и т.п.), но без фамилий, а только число. Естественно-исторического факультета не было, но был естественно-исторический отдел, входивший в состав физико-математического факультета.

Московское общество испытателей природы было при университете, и его отчет прилагался к отчету университета. Полный список членов МОИП не печатался, а лишь потери и вновь избранные.

В Сибири и, кажется, в Забайкалье жил писатель Оленич-Гнененко Александр Павлович , автор стихов, в особенности для детей, переводов поэм, «Алисы в стране чудес» и книги Г. Фаста «Последняя граница», книги «В горах Западного Кавказа» (1940-1949) и других. Он близко знал Чужака (Николая Федоровича Насимовича). Живет он в Ростове-на-Дону. Я с ним давно знаком».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.11-12).

 

Из письма А.А. Насимовича от 25 января 1950 года.

 

«Ваш замысел о заочном прохождении биофака не могу приветствовать. Университет очень мало дает в отношении привития студенту навыков к самостоятельным полевым исследованиям. Очевидно, что при заочном обучении это вовсе сведено к нулю. Более всего дают практикумы и летняя практика. Как раз все то, что будет Вам недоступно.

Автор книги об Арсеньеве – Кабанов Николай Евгеньевич, зам. Сукачева.

Списки членов МОИП в свое время печатались на французском языке. Кроме того, есть более полные рукописные списки в МОИП. Ученый секретарь МОИП Сергей Юльевич Лифшиц (правильно, Липшиц – А.Р.) – автор известного ботанического словаря – располагает очень широкой библиографией и может много Вам сообщить о забайкальских ботаниках.

Лешкович изредка пишет, и как-то прислал ряд интересных снимков по Манчжурии. В письме у него определенный прогресс. Вообще воспоминания о нем у меня ничем не омрачены. Ко мне он был весьма благосклонен, благодаря чему моя «солдатчина» в Забайкалье рисуется скорее в розовых тонах.

Ваши краеведческие и исторические занятия, несомненно, очень интересны и их стоит продолжать.

Много ссылок на различные работы Кириллова имеется в сводке Г.А. Новикова (сборник «Бурят-Монголия», АН СССР и СОПС, 1937). Просматривая много литературы по восточной половине Азии, я часто встречал сноски на его статьи. Так что, конечно, он не забыт. Сам я просмотрел несколько его статей в журнале «Природа и охота» за 1900-1903 годы.

В Москве были Ленские. И будут еще раз. Сегодня видел только что приехавшего Скалона. Он приехал на несколько дней.

У Презента крупные неприятности. Он хранил свои личные книги в служебной библиотеке в ЛГУ, давая их студентам и другим. Среди них были как личные устаревшие труды с цитатами из троцкистов, так и книги их самих. Пришли люди и книги изъяли. После этого в ЛГУ ему объявлен выговор по партийной части, а его портрет снят с выставки в ЛГУ. Сейчас его дело рассматривается в Москве (на партийном учете он в МГУ), где присовокуплен еще ряд прегрешений.

 В феврале собираюсь на Урал».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.13-14).

 

Из письма А.А. Насимовича от 17 мая 1950 года.

 

«На днях уезжаю, на несколько недель, на Белое море. Лето проведу в разъездах, а осенью, видимо, все же буду в докторантуре. Вопрос улаживается.

Здесь В.Н. Скалон, с которым несколько раз встречался. П.Б. Юргенсон в Центральном Лесном заповеднике. Перерабатывает докторскую диссертацию, устраняя Шмальгаузена.

Зимой много работал. Писал, но устал. Теперь предпочитаю по вечерам читать беллетристику.

Поход на «космополитов» мало затронул круги биологов, так как в основном эта кампания велась в литературно-музыкальном плане и, вообще, больше по линии искусства.

Однако, в выступлении на одной из мичуринских конференций было отмечено:

После этой истории Презент стал очень тих, и считают, что он к осени уйдет из университета, где к нему недоброжелательное отношение. Больше ничего интересного по этой линии не было.

Вообще хорошо, что сейчас более спокойная рабочая обстановка. Все эти сведения счетов под флагом высокоидейных мотивов надоели. У нас в учреждении ставки низкие и были вакантные места. Отсюда и полное отсутствие грызни и «внутривидовой борьбы». В МГУ же атмосфера была и остается тяжелой.

МОИП собирается переиздать в переработанном виде «Степи Даурии». Так как договором с издательством я не связан, а Читинское издательство неприлично вело себя в расчетах с художником (довело задержку выплаты гонораров до нескольких месяцев, пока не получилось 1/10), я считаю себя вправе их об этом не извещать.

В отделе науки все так же работает Жданов, позиции которого, кажется, те же (в области биологии).

Средств в этом году на науку отпущено заповедникам недостаточно и полевая работа проходит в тяжелой обстановке (не хватит на полевые, оплату временной рабочей силы и так далее). Но вообще научные работники привыкли жаловаться, и на них не угодишь.

За это время у меня вышло несколько работ, но все они вряд ли интересны для Вас. В МОИП к августу-сентябрю будет напечатана моя статья о забайкальских хищных птицах.

P.S. Свежее сообщение. Отдел науки ЦК расформирован. Создан секретариат при АН СССР, в который вошел бывший состав отдела науки. Возглавляет секретариат Топчиев, а Жданов ведает химическим отделом».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.17-18).

 

Из письма А.А. Насимовича от 13 июня 1950 года.

 

«Вчера мне удалось повидать Михаила Александровича Заблоцкого, к которому я обращался относительно Толко-Гринцевича. Заблоцкий бывший сотрудник Главного управления по заповедникам. Сейчас он работает старшим научным сотрудником Приокско-Террасного заповедника. Он все же списался с поляками и получил интересующие Вас сведения, но все протекало очень медленно, так как в переписку было вовлечено несколько лиц. В общем, поляки оказались достаточно обязательными.

P.S. Из письма директора Варшавского зоологического сада, доктора Яна Жабинского, президента Международного общества сохранения зубра к М.А. Заблоцкому от 26 апреля 1950 года (запрашивали, в свою очередь, профессора, доктора К. Столихво, антрополога из Ягелловского университета).

«Профессор, доктор Юлиан Талко-Гринцевич скончался в городе Кракове днем 26 апреля 1936 года. Он был уже пожилым человеком 82 лет от роду.

Посмертные воспоминания были напечатаны в польском антропологическом журнале (даны выходные данные). Автором их был профессор, доктор К. Столихво из Ягелловского университета.

За рубежом воспоминания были напечатаны в Париже, в антропологическом журнале (даны выходные данные)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.21-22).

 

Из письма А.А. Насимовича от 19 июня 1950 года.

 

«Я обращался к библиографам библиотеки Института истории АН СССР, где у меня работают близкие знакомые. Мне написали названия ряда справочников, где могут оказаться сведения, полезные Вам. По их сведениям, в Центральной медицинской библиотеке есть отдел, где подобрана литература по врачам.

Список справочников:

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.19-20).

 

Из письма А.А. Насимовича от 26 июня 1950 года.

 

«Ваши материалы о путешественниках прошлого века, вероятно, очень интересны, но мне они будут ни к чему. От книг Радде остается довольно бледное впечатление, а Миддендорфа, перечитав в третий раз («Путешествия на север и восток Сибири»), я нашел, как всегда, исключительно интересными.

О переходе ржи в пшеницу мало что смыслю. Но поверю сему лишь тогда, когда сам увижу весь опыт от начала до конца. Слишком много ажиотажа и шумихи, сочетающихся с аракчеевским подходом к спорным вопросам. Слово – аракчеевщина – заимствую из ответов Сталина по вопросам языкознания…

Дом ВАСХНИЛ, по словам старожилов, принадлежал Юсупову, но построен был еще раньше. Точный ответ, вероятно, можно найти в известной 12-томной книге «Москва в прошлом и настоящем». В современных справочниках о Москве написано, об этом доме, туманно.

МОИП включил мою книгу в план 1951 года и в «резерв» 1950 года. Книгу одобрил референт и редакционный совет. Я подобрал много материалов, но в ожидании уточнения даты издания, не перерабатываю.

В Чите мне не хотелось бы печататься. Достаточно сказать, что в магазины других областей ни одна книга не попала, и она даже читателям Сибири осталась неизвестна.

Лекарственные растения (и вообще все, что касается использования «диких» растений в хозяйстве человека) хорошо знает Боссэ Георгий Густавович, доктор биологических наук, профессор. Ему можно написать (дается адрес). Как человека, я его близко не знаю.

Заметка Сергеева о В.Н. Скалоне произвела неприятное впечатление. О роли Василия Николаевича в изучении бобра, изучении природы (неразборчиво) заповедника – непомерно преувеличено. Случайно познакомился и  с автором заметки, который оставил удручающее впечатление. Впрочем, все это между нами.

В Читу скоро не попаду. Там нет еще никакой научной работы (в заповеднике) и нет формальных мотивов для поездки. Сожалею, что Вы не побываете в Москве! Ваш очерк о Кириллове обязательно пришлите. Видел В.В. за новой рукописью. Она вся очень интересна и свидетельствует о быстром росте его, как зоолога.

Май и июня много работал над диссертацией и далеко продвинул, но устал и быстрая утомляемость тормозит.

Книгу Сперанского «Элементы построения теории медицины» я читал в Даурии и она произвела на меня большое впечатление. Однако, сумбурное изложение сильно затрудняет ее чтение. В его подходе к делу, несомненно, много правды, в этом я как-то убежден, хотя и не врач.

Побывал в Институте географии АН и узнал, что Павел Иванович Колосков заведует каким-то отделом в Институте мерзловедения АН. Писать можно на институт, так как он считается «фигурой известной».

Буду Вам обязан, если Вы мне сообщите наиболее интересные (по климату, животным) работы Кириллова, касающиеся Сахалина и соседних частей Азии. Его забайкальские работы мне более известны.

Люди, связанные с окружением Т.Д. (Лысенко – А.Р.) считают, что готовится большая дискуссия по вопросам генетики, причем вновь будут пересмотрены старые споры, но в более терпимых формах. В связи с этим указывают на статью Столетова в последних номерах (№10?) «Большевика», где несколько раз делается акцент на необходимость дальнейшего движения к творческой, свободной дискуссии. Сам я только читал эту статью, но без указаний на отдельные фразы и не уловил в ней чего-нибудь определенного.

После двухлетнего сравнительно безбедного существования, из-за задержки платежей от издательств (с этим плохо сейчас в Москве), вновь сел на «мель» и спешно берусь за различную халтуру, от которой вообще претит. Образцы ее можно увидеть в «Календаре природы» за 1950 год, если он дошел до Читы.

Где Вы жили на Урале? Разве нужен «размах», чтобы слазить на Денежкин Камень? Это просто еще не истребившаяся в крови страсть к бродяжничеству, приключениям и тому подобному. Без нее я вряд ли бы полез зимой на этот негостеприимный хребет, почти все время закутанный облаками…».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.29-31).

 

Из письма А.А. Насимовича от конца июня 1950 года.

 

«Моисей Исаакович Полиус ничего о Кириллове сверх напечатанного в библиографическом справочнике сообщить не смог.

Ваш интерес я помню, но пока ничего путного не было. Человек, обещавший разузнать у соседей о дате и прочем смерти Талко-Гринцевича, ничего мне не сообщил.

О книге Бошьяна много разговоров. Мнения разные. Курсанов, известный микробиолог, определяет ее как бред. В.В.К. за «Б», а Т.Н.Д. против…

Лично на меня книга не произвела впечатления. Много поверхностного. Терминология путаная. Что это за фильтрующие грибы (антибиотики) )с.125)? Напоминает ученические упражнения. Какие заключения можно строить на этом? Автор не всегда логичен.

Вообще сейчас столько новостей, что голова идет кругом. Обсуждения наследия и учения Марра (говорят, «мы впали в марразм», «мы изрядно замаррались»).

В печати диспут вокруг Лепешинской, дискуссия вокруг Института географии АН СССР, учение академика Григорьева о радиационном балансе и прочем (начало в газете «Культура и жизнь», 1950, 3 апреля «В отрыве от жизни»). Критика в печати деятельности МОИП, возвращение в МГУ А.Н. Фирицова, снятие и увольнение из МГУ «как совместителя» Презента (7 июня), о чем стало известно за неделю, так как ряд лиц вызывали в ЦК…

У Бошьяна был опытный экспериментатор с ним рассорившийся и ушедший от него. Теперь это сильно осложнило работу Бошьяна.

Со 2 марта по 15 апреля был на Урале. Побывал впервые зимой на вершине горы Денежкин Камень. Собрал интересные материалы».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.15-16).

 

Из письма А.А. Насимовича от 25 июля 1950 года.

 

«Спасибо за список работ Кириллова. Я вынужден огорчить Вас, так как сейчас мне трудно помочь Вам с выпиской из нужных работ. И французский и польский я знаю плохо, и мне придется слишком много переписывать, на что нет времени. Как раз подоспели гранки Географиздата, срочно редактирую сборник и, наконец, к 1 августа предстоит сдать статьи для нового «Календаря природы».

В докторантуре нельзя жить, не подрабатывая, так как я ничего, кроме моей учрежденческой ставки (1300 руб.) нигде не получаю, а на нее жить втроем трудно. Закон – законом, а жизнь – жизнью.

Георгий Густавович Боссэ несомненно знающий лекарственные растения ученый, но, по отзывам, действительно, как человек, не особенно хороший.

Жебрак где-то работает, но подробностей не знаю. Дубинин возглавляет один из отрядов по полезащитным полосам от АН СССР (так называется комплексная группа по полезащитным полосам), где есть орнитологи и другие. И.И. – не у дел, но его статья опубликована в этом году в «Зоологическом журнале».

О Якубовиче читал книгу Попова, но там Кириллов не фигурирует.

Есть слухи, что готовится взбучка МОИП за кастовость и отрыв от жизни и широких масс. Дело в ЦК. Рассматривается в Правительстве и судьба наших заповедников (сокращение заповедников, урезка площадей и прочее)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.33-34).