Жизнь как есть

Из письма А.А. Насимовича от 7 апреля 1979 года.

«Посылаю письмо моей знакомой Светланы Игоревны Чернявской (родилась в Тбилиси, полугрузинка, зоолог) о ее деде, в прошлом губернатора Вятки и других городов. До последнего времени она работала в Астраханском заповеднике, где работает и ее муж Виноградов Владимир Васильевич, которому я когда-то оппонировал. Чернявскую я знаю с конца 1940-х годов. Будучи сотрудником Главка по заповедникам, «благословлял» ее на работу в Кавказский заповедник (это было вскоре после окончания Чернявской МГУ), откуда она впоследствии перешла в заповедник «Денежкин Камень». Красовский в то время уже не работал там, но с ним она потом познакомилась, очевидно, по доброй памяти, оставленной им о себе в заповеднике (в этом заповеднике в 1951 году познакомился с Львом Ивановичем и я).

С Львом Ивановичем изредка перезваниваюсь. Он опекает сотрудника ВНИИОЗ, бывшего его студента, Виктора Александровича Чащухина, которому в разное время помогал и я».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.174-175).

 

Из письма А.А. Насимовича от 13 апреля 1979 года.

«Соколовых – четверо зоологов, из которых я хорошо знаю двух:

Секция геронтологов МОИП бурно начала деятельность, но, после отхода В.В. Алпатова от активной работы, скисла.

МОИП в какой-то мере выполняет функции научного клуба, где можно встретиться, договориться, просто встряхнуться. К сожалению, изучением природы Московской области МОИП теперь почти не занимается. Раньше снаряжал экспедиции в разные части страны. Из докладов в МОИП бывают и хорошие, и пустые. Как всюду, вероятно.

P.S. Адреса Светланы Игоревны Чернявской, внучки вятского губернатора».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.170-173).

 

Из письма А.А. Насимовича от 23 июня 1979 года.

«Не дочитал статьи Злобина, стошнило! Знаком с ним и он мне давно антипатичен злобностью к людям (не только к животным), ограниченностью («коронная» тема его занятий – враги ондатры и их уничтожение).

А какого журнала главным редактором стал В.В. К. (Кучерук – А.Р.) – не знаю. В начале этого года вышла книжка под его редакцией «Медицинская териология» (1978).

Мало удается заниматься наукой и скоро забудешь, что она есть… Без конца пишешь отзывы на рукописи, редактируешь, смотришь диссертации. Смертельно все надоело, тем более, что диссертационные дела теперь обросли еще большей формалистикой, чем прежде, а «начала» и «концы» их, как и стиль авторефератов таковы, что все они становятся похожими друг на друга».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.152-153).

 

Из письма А.А. Насимовича от 23 июля 1979 года.

«Бориса Федоровича Поршнева знал по Комиссии по снежному человеку при Президиуме АН СССР (председателем ее был Обручев – сын). В Комиссию, без запроса моего согласия, включен был и я, как специалист по троплениям и следам.

В снежного человека я не верил и не верю. Был ли Поршнев одержимым или верующим – до сих пор не знаю. Мне он всегда казался немного спекулятивной фигурой, а книгу, о которой Вы пишите, я никогда не видел (имеется в виду книга Поршнева «Современное состояние вопроса о реликтовом гоминоиде», изданной очень маленьким тиражом – А.Р.).

Трудно предположить, чтобы человек неандертальского уровня смог удержаться в столь неблагоприятных условиях среды.

Участие в Комиссии позволило мне познакомиться с целым рядом интересных людей. Ко мне как-то обратился академик И.Е. Тамм, сын которого занимался альпинизмом и где-то на Памире сфотографировал на снегу следы снежного человека. Мы встретились в Доме ученых и Тамм показал мне фотографию, на которой были сняты «размытые» и оттаявшие на солнце следы лап медведя…

Много лет спустя после событий, родилась легенда о существовании на Кавказском заповеднике «снежной бабы», которую пытались искать и верили в ее реальность (Бурчак-Абрамович, зоолог и археолог из Тбилиси, и другие). Прообразом ее послужил реальный факт, бывший в бытность мою на Кавказе (в Кавказском заповеднике я работал в 1933-1937 годах). В 1933 году в окрестных селах проводили кампанию по раскулачиванию. Раскулаченных и зажиточных лишали имущества и высылали на Урал. Часть людей бежала в горы (в Кавказском государственном заповеднике бродили долго три человека – отец, сын и родич, имевшие оружие и связь с селением). Нас они не трогали. Группа, имени старшего из них, называлась бандой Прошки.

Бежала и одинокая женщина, жившая на южном склоне, в верховьях Сочинки и Головинки. Она продержалась около года, перезимовала каким-то чудом зиму, сошла с ума и, в конце концов, погибла. Она-то и породила поздний миф.

Думаю, как и многие, что на известных этапах был ряд параллельных ветвей развития человека. Часть их потом исчезла, где-то продержавшись дольше, где-то меньше. В их исчезновении большую роль сыграл более развитый человек.

Года два-три назад отмечалась дата кружка КЮБЗ. Когда Банникова посадили в Президиум, в зале раздался страшный шум. Особенно неистовствовала Т.Н. Дунаева, сидевшая в первом ряду.

С 13 июня меня перевели в консультанты. В институте угнетает неинтересная мне тематика, о чем долго писать, и враждебные отношения с директором из-за навязывания ненужных, с моей точки зрения, работ.

Недавно был у Кучерука по делам МОИП. Он подтвердил, что стал главным редактором журнала «Паразитология», который мне почти не приходится смотреть. В нашем институте его не выписывают».

 (ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.150).

 

Из письма А.А. Насимовича от 9 августа 1979 года.

«Спасибо за страничку, в которой я нашел много интересного о Грине, которого я люблю, хотя читал далеко не все. Я часто вспоминал его, когда бродил по Восточному Крыму (Феодосия, особенно Коктебель и его окрестности, «Новый Свет» и другие).

А вот о «загадочных» изданиях я Вам не помогу. Конечно, на своем веку их встречал, но в памяти не сохранились.

Восторгаюсь Вашей культуртрегерской деятельностью. Я стал сильно уставать. До чтения «для души» часто не хватает сил. Без конца читаешь научные рукописи (увы, нередко, беспомощные и ничего не дающие, кроме утомления)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.154).

 

Из письма А.А. Насимовича от 22 сентября 1979 года.

«Фототека членов МОИП находится в том же здании, где и фундаментальная библиотека старого МГУ. В канцелярии МОИП я узнал, что этим ведает Нина Владимировна Демьяненко. Справку давал ученый секретарь МОИП Николай Сергеевич Дороватовский. Вчера звонил туда и узнал, что Нина Владимировна в отпуске. Разговаривал с замещающим ее Николаем Николаевичем. По моей просьбе он смотрел фототеку и сказал, что фотография Ядринцева есть. Однако, сам Николай Николаевич архивом никогда не занимался и просил подождать выхода из отпуска Нины Владимировны.

С 13 апреля сего года я перешел на амплуа консультанта в Институте географии, но тематическая нагрузка, увы, осталась за мной. Это три темы, из которых две меня совсем не интересуют. Они навязаны сверху через Комитет по науке и технике.

Если увидите Самуила Юльевича (Липшица – А.Р.), передавайте привет. У нас были хорошие отношения, хотя общих дел, кроме МОИП, не было. Я член общества с 1935 года, а активно с обществом был связан, при содействии М.А. Мензбира, - с 1931 года. Последний раз я видел Самуила Юльевича много лет назад.

С неделю назад послал Вам бандероль с отрывками, посвященными 90-летию ботаника Благовещенского – колоритной фигуры, много лет отдавшему изучению биохимии растений и возможности использования ее в таксономии».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.104).

 

Письмо А.А. Насимовича от 7 декабря 1979 года с адресом внучки бывшего вятского губернатора Светланы Игоревны Чернявской.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.174).

 

Список сочинений А.Ф. Насимовича, отца Андрея Александровича.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.241-243).

 

Из письма А.А. Насимовича от 23 июля 1980 года.

«Сохраняете ли Вы переписку с Л.Н. Лешковичем и знаете ли, что он сменил адрес? Моя общая с ним знакомая получила письмо от жены Л.Н. – Клавдии Васильевны. Оказалось, что в начале июля на глазах родителей их дочь, Наталья Львовна, поднималась на самолете, который загорелся в воздухе, и упал. Что-то около 180 пассажиров (все) и экипаж погибли. А несколькими неделями раньше от диабетической комы скончался их сын…

Остались два внука от дочери и один от сына.

В каталоге издательства «Наука» в 1981 году выходит книга В.П. Эфроимсона «Биосоциальные факторы повышения умственной активности». Насколько я могу судить по интересам Владимира Павловича, книга посвящена, в завуалированной форме, теме «Гений и безумство». Он дважды давал статьи на близкую тематику в «Бюллетень МОИП», но редакция боялась печатать эти статьи, хотя все их с огромным интересом читали…

От редакции «Бюллетеня МОИП» стараюсь отдалиться, но пока это плохо удается. Надоела стирать чужие портянки, да и наш технический редактор осточертел».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.121).

 

Из письма А.А. Насимовича от 10 августа 1980 года.

«Спасибо, что напомнили о Сергее Юльевиче (Липшице – А.Р.). Скажу нашим ботаникам, чтобы они не прозевали. Я его очень люблю. Недавно мы перекинулись письмами.

Книгу об этногенезе Л.Н. Гумилева обязательно посмотрю.

Попадала ли Вам книга А.Г. Чулкова и В.И. Азанова «Завещание Бахметьева» (Саратов, 1980, 119с.). Книгу о Бахметьеве мне прислал Н.И. Калабухов, профессор, теперь живущий в Астрахани. Он мой приятель со студенческих лет, но, особенно, с послевоенных. В свое время он вызволил меня с курсов военных переводчиков в Москве (март 1945 года) Туда я попал с фронта (мы были тогда у Кюстрина на Одере). Через Главное военно-медицинское управление он направил меня в Читу в СЭЛ. Калабухов, также как и Бахметьев, всю жизнь интересовался анабиозом.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.122-123).

 

Из письма А.А. Насимовича от 2 сентября 1980 года.

«Несколько дней назад послал Вам книгу А.А. Формозова (археолога) об отце. Послал ее и во ВНИИОЗ, в котором А.Н. Формозов много лет был членом Совета, но приезжал лишь поохотиться в охотничьем хозяйстве ВНИИОЗ в 20 км от Кирова. А сам я последний раз охотился в августе-сентябре 1947 года и тогда же подарил свое ружье.

В Москве увлекаются лечением различных болезней с помощью магнитных ожерелий. Поставщиком их служит Япония, и достать трудно.

Извелась Т.Н. Дунаева. У нее, то дома, то в больнице тяжело больная сестра, приехавшая к ней около года назад из Киева. Ее и Кучерука сын – Никита – женился и живет отдельно. С Т.Н. видимся редко, но перезваниваемся».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.124-127).

 

Из письма А.А. Насимовича от 18 сентября 1980 года.

«Спасибо за сообщение о предстоящем вечере памяти Гааза, с именем которого я познакомился в школьные года, но из какого источника не могу вспомнить. Порадовался и за Л.И. Красовского, продолжающего активно жить, будучи тяжело больным. С ним иногда разговариваем по телефону. Последняя встреча у нас была на одном совещании в Кирове, где Лев Иванович подробно рассказал историю своего ареста во время поездки в Москву. Мы с ним познакомились в 1951 году в заповеднике Денежкин Камень. Я остановился у него и ночевал два или три раза. Проговорили далеко за полночь. Он прекрасно знал территорию заповедника и его растительность. Рассказал много интересного. Затем я ушел в многодневный поход на лыжах через всю территорию заповедника, а, вместе с тем, и через основные продольные хребты Урала. Меня интересовало распределение снега и зимовок лосей. В эти дни Лев Иванович уехал в Москву и, как позже я узнал, остановился у сестры, где и теперь живет. После моего возвращения в Москву, пришла ко мне его сестра. Она рассказала о случившемся и интересовалась, чем могло быть вызвано его исчезновение. Но я даже предположить ничего не мог. Так началось и оборвалось на несколько лет наше знакомство, возобновившееся в Приокско-Террасном заповеднике».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.128-129).

 

Из открытки А.А. Насимовича от 29 октября 1980 году.

«В Ленинград, на юбилей Сергея Юльевича Липшица от МОИП с адресом и прочим поехала Елена Артемовна Изюмова, помощник теперешнего ученого секретаря Николая Сергеевича Дороватовского (недавно чествовали его в 90-летие). Он бодр и подвижен. Еще до революции начал печатать свои орнитологические работы по Кавказу».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.130).

 

Из письма А.А. Насимовича от 6 марта 1981 года.

«Дома пишу, но как-то тяжело с излишним вниманием к форме. Отсюда без конца переделки.

Давно нет вестей от Льва Ивановича Лешковича.

С большим интересом прочитал Том 7 Брюсова издания 1975 года, где статьи об армянской литературе, Пушкине и «Учитель учителей». Последняя – исторический труд, но написана так увлекательно, хотя местами и не соответствует нашим знаниям (Атлантида).

В больнице прочел К. Чуковского «Люди и книги», около 600с. и много научных работ.

Посылаю Вам некролог Г.А. Новикова – близкого приятеля со времени работы в Лапландском заповеднике (1938-1941)».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.100).

 

Из письма А.А. Насимовича от 6 апреля 1981 года.

«Жаль Л.Н. Ленского. От знакомства с ним остался светлый луч…

Книжку А.Н. Лескова мне не достать. Часто мимо проходят и научные книги.

Архив мой в запущенном состоянии. Я широко перемещался по стране…

Из Лапландии на Алтай уехал в порядке эвакуации. На Алтае при мобилизации не мог обременять родственницу (одинокую) вещами, так как подкинул ей двух детей… Да и опыт жизни показал, что без архива в виде писем, бумаг и дневников – жить спокойнее. Остались и уцелели все сугубо научные дневники и общий дневник – лето в Даурии и поездка в 1945-1946 годах в Манчжурию.

Проблема балласта – тяжелейшая. Дома душат книги. Раньше, лет шесть назад, книги раза два в год перебирал, раздавал и просто избавлялся. А теперь не доходят руки, да и возросла физическая утомляемость. Берегу силы для научной работы. Переписку храню, в основном, последних двух лет. Через все, почти, поездки – Москва – Лапландия – Алтай – Омск – 1-й Белорусский фронт – Москва протаскивал небольшой томик Байрона в оригинале (подлиннике). В юности для меня таким же был томик Гейне «Buch der Lieder», многие из которых, не считаясь с авторитетами, я перевел сам.  После выхода из больницы усиленно занялся ликвидацией научной задолженности по тематике института, но так и не имею твердой уверенности, – успею ли кончить. По одной теме, близко к концу, а по другой – почти ничего не написано, а материал огромный. Писать мешает «текучка». К тому же без конца просьбы – помочь редактированием, отзывами, советом… и так без конца. С наибольшим интересом читаю мемуары, исторические и археологические книги».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.98-99).

 

Из письма Е.Д. Петряева к  А.А. Насимовичу от 12 июля 1981 года.

«Более двух месяцев я в руках эскулапов: глаукома. Операция – полдела. Теперь канитель с выравниванием внутриглазного давления.

Планы в невесомости, работается, конечно, плохо.

Заметил, что в №2 «Бюллетеня МОИП» Вас нет в редколлегии. Значит перемены и у Вас.

Жду вестей от Ленского. Был слух, что его не стало, но не верится: написала бы жена. Она моложе Л.Н., но тоже больна…

По книжной части совсем отстал. Перечитал одним глазом «Дневник» Никитенко. Уйма любопытного и современного. Вообще мемуарный жанр привлекает аналогиями в судьбах и решениях.

Есть ли каталог библиотеки у Вас? Какими редкостями интересуетесь?».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.103).

 

Из письма А.А. Насимовича от 18 июля 1981 года.

«От деятельности в «Бюллетене МОИП» я уже более двух лет как стал отходить и давно просил снять мою фамилию с обложки, так как это создает различные неудобства. И знающие и незнающие положение дел продолжали слать мне статьи для журнала на мое имя. А я волей-неволей их редактировал и передавал. Теперь все это кончится…

На службе я остаюсь консультантом. Мне разрешили бывать один раз в неделю.

В «Бюллетене МОИП», 1980, №5 меня, против моей воли, почтили поминальной статьей в связи с 70-летием. Оно исполнилось в 1979 году. То, что я писал к 70-летию других, часто вскоре становилось некрологом…

Читаю много – о театре, музыке и искусстве, не говоря о биологии и географии. Проблема книг мучительна для меня. Продолжаю покупать, заваливая книги и стулья.

Сам я в Забайкалье был без аппарата, но фотографий Лешковича довольно много, главным образом связанных с поездками в Манчжурию».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.101-102).

 

Из письма А.А. Насимовича от 6 апреля 1982 года

«В Кирове с помпой празднуют 100-летие П.А. Мантейфеля. Он, безусловно, был талантлив, но нетерпим, завистлив и многим отравлял жизнь, в том числе А.Н. Формозову».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.145-148).

 

Из письма А.А. Насимовича от 19 мая 1982 года.

«Латынь я знаю плохо, хотя в студенческие годы изучал латынь частным образом у одного из потомков декабриста Якушкина (Осмоловская В.И., вдова А.Н. Формозова, его родня).

Л.И. Красовскому звонил. Говорил он бодро. Продолжает бродить по улицам и в библиотеку грамзаписи один. Жаль его! Я всегда был к нему неравнодушен».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.102, л.179).