Жизнь как есть

Игнатьев Алексей Алексеевич, родился 1 февраля 1879 года в городе Перми в семье дьякона. Его дед Иван Никитич в 1850-х – 1860-х годах был регентом архирейского хора в Перми, дядя его был композитором. Сам Алексей пел с детства.

В 1900 году Алексей окончил курс Пермской духовной семинарии. Музыкальные способности его были настолько очевидны, что с 1896 года и в течение всех лет обучения в семинарии ему было доверено руководство семинарским хором.

 

С 1900 по 1906 год Игнатьев работал учителем пения в Пермской губернии. Женился на дочери купца Вере Алексеевне Удниковой. У них родилось трое детей: в 1904 году – Ангелина, в 1905 году – Елена и в 1906 году – Вадим.

В 1906 году Алексей Алексеевич поступил в Казанскую духовную академию, совмещая учебу со службой настоятелем церкви Казанского училища слабых детей.

Продолжались и его церковно-певческие труды. В 1909 году Игнатьев окончил регентские классы Казанского музыкального училища.

Человеком, сыгравшим столь значимую роль в судьбе будущего исследователя, был Степан Васильевич Смоленский — уроженец Казани, там же некогда начавший свой путь педагога, регента, ученого. В конце XIX — начале ХХ века С.В. Смоленский, возглавлявший Московское синодальное училище, представлял собой фигуру, пожалуй, наиболее авторитетную как в среде ученых-медиевистов, так и в среде композиторов. Именно ему С.В. Рахманинов посвятил свой знаменитый хоровой цикл «Всенощное бдение», впервые исполненный Синодальным хором под управлением Н.М. Данилина в 1915 году.
Человек творческий и крайне увлеченный своим делом, Смоленский обладал еще одним важным качеством — умением увлечь (или, как он сам говорил, «перемутить») других, чтобы тем самым расширить круг почитателей и исследователей церковно-певческих древностей. В том, насколько велико влияние личности С. Смоленского, А. Игнатьев смог убедиться во время непродолжительной беседы с ученым, которая состоялась летом 1908 года в Синодальном училище. Алексей Алексеевич находился тогда в Москве и участвовал в работе I Всероссийского регентского съезда.
Пораженный знаниями особенностей крюкового письма, которыми обладал А. Игнатьев, С. Смоленский посоветовал ему заняться изучением певческих рукописей, некогда принадлежавших библиотеке Соловецкого монастыря и хранившихся в Казанской духовной академии. Степан Васильевич в свое время сам готовил описание этой библиотеки, но по разным причинам завершить начатое не смог.
Изучению более двухсот певческих рукописей Игнатьев посвятил два следующих года. По итогам этой работы в 1910 году ему была присуждена степень кандидата богословия, а затем, после защиты в 1916 году диссертации, — степень магистра богословия. И тогда же в Казани была издана его монография.
В 1910 году Игнатьев окончил полный курс Казанской духовной академии, получив назначение в город Слободской Вятской губернии, где начал работу законоучителем реального училища и старших классов женской гимназии.

В 1912 году Игнатьев переезжает в Казань, где начинает работать законоучителем Родионовского института благородных девиц.

С 1 июня 1913 года Алексей Алексеевич начинает работать законоучителем I Вятской мужской гимназии. В ноябре 1913 года он избирается действительным членом Вятской ученой архивной комиссии.

Плодотворным было сотрудничество Игнатьева с центральными периодическими изданиями: «Русской музыкальной газетой», журналами «Музыка и пение», «Хоровое и регентское дела», где часть своих статьей и сообщений печатал под псевдонимом «Вятчанин».

Как установил в свое время Е.Д. Петряев под псевдонимом «Вятчанин» писал вятский чиновник и поэт Михаил Степанович Мусерский (13 сентября 1829 года – 15 сентября 1883 года). (Петряев Е.Д. «Люди, рукописи книги», 1970, с.175).

Выяснилось, что этот же псевдоним использовал и Алексей Алексеевич Игнатьев.

Как это ни удивительно, но никто из авторов с псевдонимом «Вятчанин» до сих пор не известен московским мэтрам библиофильства.

С 1913 года он входил в состав Вятского церковно-певческого общества.

В марте 1916 года в городе Вятке открылось отделение Русского музыкального общества, куда Игнатьев вошел в качестве секретаря.

С особым интересом Игнатьев углубился в изучение местной певческой старины и биографий людей, причастных своей деятельностью к становлению в крае хоровых традиций. В этой области Вятке было чем гордиться. Свою известность как центра церковно-певческого искусства город приобрел еще во второй половине XVII века. Созданный в то время архиерейский хор более двух последующих столетий являл собой образец высокого певческого мастерства.

Вятская «прививка» в свое время, в середине XIX века, способствовала расцвету исполнительского искусства архиерейского хора в Перми. Современники, описывая свои впечатления, не скупились на эпитеты: пение хора называли стройным, изящным, приятным, виртуозным. Богослужения с участием этого коллектива собирали столько молящихся, что всех их не вмещала обширная Крестовая церковь.
Изменения в составе и организации работы хора начались после приезда в 1851 году в Пермь архиепископа Неофита (Соснина), по имени которого архиерейских певчих позже стали называть «неофитовскими». Новый глава Пермской епархии именно из Вятки, с места своей прежней службы, привез с собою молодого талантливого регента Николая Даровского, возглавившего архиерейский хор. И оттуда же, вероятнее всего, были доставлены в Пермь духовно-музыкальные произведения, вошедшие в репертуар неофитовских певчих. Возможно, среди этих произведений были сочинения вятских регентов и композиторов, материалы о которых впервые опубликовал Игнатьев. Благодаря его работам специалистам в области церковного пения и любителям стали известны имена А.Л. Луппова, А.Е. Космачевского, А.А. Осокина, А.А. Попова. К материалам Игнатьева, сохраняющим значение ценных источников, историки музыкальной культуры обращаются вплоть до наших дней.
В августе 1916 года Алексей Алексеевич переведен в Екатеринбург, где стал работать законоучителем мужской гимназии им. Александра II.

После революции Игнатьев работал в педагогическом институте города Златоуста, а с 1922 года преподавал в Томском музыкальной училище.

Большая часть работ А.А. Игнатьева тоже была опубликована не в Москве, а в Казани или Вятке. Среди написанного им — объемная (десять глав, более пятисот страниц) монография по истории богослужебного пения русской православной церкви с конца XVI до начала XVIII века. При ее создании автор опирался на результаты изучения крюковых и нотолинейных певческих рукописей библиотеки Соловецкого монастыря. В других работах А. Игнатьев обращался к частным темам, которые относились как к прошлому (например, статья о церковно-правительственной комиссии по исправлению богослужебного пения во второй половине XVII века), так и к современности — событиям, непосредственным свидетелем которых он являлся (статьи о деятельности церковно-певческого общества, об устройстве курсов). Ученым проводились и краеведческие изыскания. В этой области он занимался выявлением редких материалов о вятских и казанских регентах и духовных композиторах.

Все работы Алексея Игнатьева увидели свет отдельными изданиями или на страницах журналов в период с 1910 по 1916 год. В течение такого сравнительного короткого срока столь продуктивно и основательно потрудиться на церковно-музыкальной ниве мог, по всей видимости, только человек увлеченный, способный целиком погружаться в исследовательскую деятельность.
В Томске, этом старинном университетском городе, Алексей Алексеевич провел остаток своей жизни. Чрезвычайно занятый административной, педагогической и методической работой в техникуме и школах города, Игнатьев все же не терял надежду на возобновление исследовательской деятельности. Его волновала судьба отечественной музыкальной медиевистики, представителей которой в 1920-е годы одного за другим теряла эта наука. С предложением включиться в работу и оживить почти затухшее исследовательское направление Игнатьев решил обратиться к Б.В. Асафьеву. Будущий академик возглавлял в то время Разряд музыки в Российском институте истории искусств.
Письмо Борису Асафьеву было отправлено в марте 1929 года:
«Мне пятьдесят лет, но я еще полон сил и энергии. Семьи у меня — только жена, дети уже служат. Человек я абсолютно трезвый, в работе аккуратный до педантичности», — сообщал о себе Игнатьев. Кратко описав свой жизненный путь и прошлые научные достижения, он приступил к изложению главного — мыслей о возможном участии в исследованиях. «…Желание еще поработать есть большое, — писал он. — Конечно, я бы, может быть, не смог вполне заменить покойных Н.Ф. Финдейзена и А.В. Преображенского, но поработать в их областях, продолжить их дело я бы попытался. Не написать Вам об этом я не мог — меня бы всегда беспокоила мысль, что я не сделал попыток предложить свои знания для работы…»
Получил ли А.А. Игнатьев ответ из Ленинграда — неизвестно. Скорее всего, нет. Институт, в котором работал Б.В. Асафьев, в те годы занимался другими, далекими от музыкальной медиевистики, проблемами. Сам же известный ученый и музыкант вскоре почти полностью переключился на композиторское творчество.
А мечтавший о работе в архивах и музеях А. Игнатьев продолжал «поднимать» музыкальную культуру в далеком Томске. Об успехах, которых ему и его коллегам удалось достичь в развитии музыкального образования, просветительства и детской самодеятельности, он сообщал в небольшой заметке, опубликованной в 1935 году в журнале «Советская музыка». Корреспонденция из Томска была подписана только инициалами «А.И.», но не оставляет сомнения принадлежность ее перу А.А. Игнатьева.
Возможно, эта небольшая заметка в центральном журнале стала последней публикацией Алексея Алексеевича.
В 1937 году он был арестован, проходил по делу П-5374 архива УФСБ по Томской области.

29 августа 1937 года Алексея Алексеевича расстреляли.

Дети Игнатьева впоследствии жили в Красноярске.

Использованная литература:

 

Из статей, заметок и книг Алексея Алексеевича Игнатьева

 

Вятское церковно-певческое общество.

«Хоровое и регентское дело», 1914, №2, с.37-38.

 

Концерт Вятского церковно-певческого общества 9 марта 1914 года в Техническом училище (Вятском среднем сельскохозяйственном техническом училище).

«Хоровое и регентское дело», 1914, №4, с.76.

 

 «2 сентября 1914 года в Вятском общественном собрании состоялся патриотический концерт, посвященный славянской народно-патриотической песне.

В программу концерта вошли гимны – русский, французский, английский, сербский и черногорский. Гимнов Бельгии и Японии в Вятке не оказалось.

Были также исполнены произведения М. Глинки «Славься, славься наш русский царь» и «Боже, люби царя», «Многие лета» Гинзбурга и славянские песни в обработке А.А. Архангельского – «Кто свою Отчизну любит», «Буйный ветер» и вечер на Саве».

«Хоровое и регентское дело», 1914, №9, с.170.

 

Сведения о IV Летних регентско-учительских курсах в Петрограде в 1914 году (есть полный перечень учащихся, в том числе из Вятской губернии, где упоминается Г.А. Чистяков).

«Хоровое и регентское дело», 1914, №12, с.227-232.

 

Игнатьев А., священник – «Вятское церковно-певческое общество в 1914 году».

«»Вятское церковно певческое общество только что закончило пятый год своей церковно-музыкальной деятельности».

«Хоровое и регентское дело», 1915, №2, с.37-39.

 

Игнатьев А., священник – «Анкета Вятского церковно-певческого общества».

«Хоровое и регентское дело», 1915, №2, с.208-209.

 

Пятые Летние регентско-учительские курсы в Петрограде, в 1915 году (есть полный список учащихся, том числе пятеро из Вятской губернии).

«Хоровое и регентское дело», 1915, №12, с.225-230.

 

 «В мае 1916 года в Вятке состоялись церковно-певческие курсы. Руководителями курсов были приглашены:

На курсы поступило около 100 человек, из них 50 учительниц были командированы на курсы Епархиальным училищным советом.

На организацию курсов Священный Синод отпустил 2.000 рублей и Вятский губернский комитет попечительства о народной трезвости – 300 рублей».

«Хоровое и регентское дело», 1916, №2, с.47.

 

«Начало организации Вятского архирейского хора, вероятно, относится ко времени учреждения Вятской епархии в 1658 году. Это самый старинный хор в пределах Вятского края.

Этот хор приобрел себе весьма почетную известность не только в пределах Вятской земли, а и далеко за ее пределами.  Лет 40-50 назад Вятский архирейский хор был образцом для подражания в пении хоров в Пермской губернии.

Знали этот хор и в Петербурге, где ему не однажды приходилось бывать с Вятскими Преосвященными.

Из среды этого хора вышло два местных композитора – это бывшие его регенты – Архимандрит Анатолий и А.А. Осокин».

Игнатьев А.А. – Церковно-певческой дело в городе Вятке и Вятской епархии. Вятка, 1916, с.3-4.

«Что касается церковного пения, то отзывы о нем иностранцев различны.

Берхгольц, который слушал наше церковное пение, хвалит голоса певчих и особенно восхищается басами, которые, по его словам, в России, лучше и сильнее, чем где-нибудь.

У некоторых из их басистов голоса так же чисты и глубоки, как звуки органа и они в Италии получали бы большие деньги.

О нашем церковном пении и впечатлении, производимом им на душу дает принц Евгений Виртембергский:

«Великолепное пение, которое надо слушать, чтобы судить о сверхестественном впечатлении, какое в состоянии производить на душу эта единственная в своем роде вокальная музыка, производило на меня обаятельное действие и мне поистине казалось в ту минуту, что я на небе».

Трегубов С. Религиозный быт русских и состояние духовенства в XVIII веке по мемуарам иностранцев. Киев, 1884, с.16.

А вот что писал в своих мемуарах вятский журналист Сергей Наумов:

«С незапамятных времен существовала древняя слава о богатстве Вятки хорошими голосами для церковного пения.

Вятские басы и октавы считались непревзойденными.

Такие хоровые коллективы, как Синодальный хор, хор Исаакиевского собора, хор Александро-Невской лавры в Петербурге и хор Храма Христа Спасителя в Москве пополнялись басами и октавами из Вятки, которые считались наиболее сильными в звуковом отношении и наиболее музыкальными. От рева протодьякона Вятского кафедрального собора Александра Добрынина звенели стекла в верхних окнах собора. Сам внешний вид вятских певцов был иногда ошеломляющим. Богатырского роста, с копной волос на голове, с раскинутыми по плечам косами и прядями, певец производил сильнейшее впечатление.

Многие архиреи, при переводе из Вятки в другие края, забирали с собой понравившихся им певцов, особенно низкие октавы.

Вятское духовенство было патриотичным. Именно по этим «патриотическим соображениям» члену духовной консистории, протоиерею Валентину Раевскому, до священства бывшему прокурором  Казанской судебной палаты, инициатором и неудачным обвинителем по мултанскому делу вотяков, и секретарю консистории Борхецовскому удалось установить точно «акт крещения Федора Шаляпина», записанный в метрических книгах одной из церквей Вятской епархии, видимо села Вожгалы. Я сам лично слышал рассказ Борхецовского об этом. Мне приходилось слышать много рассказов о том, как Шаляпин, будучи уже артистом с громким именем, до революции приезжал в Вятку для посещения могилы отца и матери. Об этом мне рассказал земский начальник села Вожгалы Федор Иванович Буданов, у которого Шаляпин останавливался. Слышал я и рассказ дьяка Титлинова, который сопровождал Шаляпина до могилы. Всю панихиду Шаляпин пел сам».

(ГАКО, ф. Р-3702, оп.1, д.6, л.2-5).