Литературная критика

С неослабевающим, как принято говорить в дурной критике, интересом
и большими внутренними, как принято говорить в ней же, сомнениями
прочитал только что выпущенную издательством "Захаров" книгу Владимира
Соловьева "Три еврея, или Утешение в слезах. Роман с эпиграфами".

Книга мне понравилась. Я давно уже отделяю хорошие книги от плохих
по принципу "читается – не читается". Книга Соловьева читается.

Для непосвященных. Владимир Соловьев некогда довольно известный
советский критик, потом эмигрант, близкий знакомый Бродского
и Кушнера,
которые, собственно, и являются двумя главными героями его "романа
с эпиграфами". Именно под этим названием роман был издан за границей
10 лет назад (закончен в 1975 году). Третий главный герой – он
сам, Владимир Соловьев. Все три героя евреи, отсюда новое название.

Книга писалась в расчете на скандал, но не только. Издана только
в расчете на скандал. Отсюда опять же изменение названия. Заставить
современного российского читателя купить книгу с названием "Роман
с эпиграфами" это нереально, а вот "Трех евреев" кто-нибудь да
купит. А назови книгу "Три русских" – не купят. А "Три чукчи"
– купят. "Три казаха" – не купят. "Три мушкетера" – купят. "Три
писателя" – не купят. "Три проститутки" – купят. "Три мужика"
– не купят. "Три голубых" – купят. В общем, вам понятно, о чем
я говорю?

Однако, "роман с эпиграфами" сочинение на редкость талантливое.
Написан нервно, страстно, местами чрезвычайно умно, местами пробуксовывает
из-за повторов (я надеюсь, не надо объяснять критику Соловьеву,
что это не сойдет за осознанный прием), но в целом автор свое
сражение с темой выигрывает. А то что в результате этого сражения
пострадали живые и мертвые реальные люди, прежде всего Кушнер
и Бродский, так это не беда. Я всегда придерживался простого мнения:
если писатель полагает себя в праве, например, убивать своих героев,
то визжать по поводу того, что кто-то сделал героем его самого
– неблагородно и просто неприлично.

О достоинствах романа Соловьева можно долго говорить. Замечательное
чувство ритма, способность вовремя отскочить от персонажа и рассмотреть
его в нескольких ракурсах, беспощадность к себе как к персонажу
(хотя, на мой взгляд, недостаточно твердой рукой прочерченная).
Но негоже критику критика хвалить. Мы умные, сами себя дохвалим.

Куда интереснее другое. Тема романа новым названием заявлена как
тема еврейская. О судьбе евреев в ХХ веке написано текстов в тысячу
раз больше объема Библии, особенно если подверстать сюда сценарии
и документы. Так что роман Соловьева даже не капля в океан, но
одна молекула Н2О (молекула? у меня была в школе тройка по химии,
да и ту натянули, чтобы не портить гуманитарную карьеру).

И вот тут у меня возникают сомнения. Антитеза "Кушнер-Бродский",
разъяснять которую не буду, она всем литературным людям известна,
сама по себе чрезвычайно любопытна. Соловьев проводит ее блистательно,
и неважно: прав он в отношении конкретных живых и мертвых или
нет (см. выше). Антитеза, в общем-то, классическая, ничего нового
для этого архетипа Соловьев не придумал. Но достаточно и того,
что он мастерски его препарирует, выбрав в качестве объектов всем
известных поэтов.

Но вот вопрос: зачем третий еврей? А зачем вообще евреи? А затем
и евреи, чтобы был третий. Ибо просто в антитезе "гений-мастер"
(варианты: "поэт-непоэт", "страдалец-приспособленец", "одиночка-"член
мафии" и т. д. и т. п., надо ли говорить, что ни один из вариантов
до конца не исчерпывает тему?) Со-ловьеву нет места. Ему здесь
могло бы быть место только автора, только анали-тика, только даже
художника, но стоящего все-таки в стороне. Соловьев же по-желал
написать автобиографический роман и на этом одновременно выиграл
и проиграл. Вернее, проиграли его персонажи, а, следовательно,
и автор. Выиграл буквально Владимир Соловьев, но это сомнительная
победа.

Еврейство Кушнера в романе неубедительно. То есть я не сомневаюсь
в том, что Кушнер еврей, но его еврейство в романе неубедительно.
Убедительно только страстное желание автора видеть в Кушнере еврея.
А если бы он не был евреем? Вопрос жизненно праздный, но художественно
закономерный.

Еврейство Бродского становится убедительным только в приложении
к роману под названием "Два Бродских". Бродский, приспособившийся
к жизни в Америке, Бродский устроившийся, Бродский благополучный
– все это очень убедительно для человека, который не верит в возможность
подлинно поэтической натуры еврея по принципу "знаем мы этим жидов",
но разве сам Соловьев желает этого вывода. Конечно, не желает,
и именно поэтому в главе "Два Бродских" еврейской темы не поднимает.
Но это уже просто смешная хитрость, нечестная игра. Или ты ведешь
тему до конца, или не покушайся трогать ее.

В том, что Владимир Соловьев ушиблен своим еврейством, нет ничего
плохого, как ничего хорошего. Вообще-то ушибленность это для писателя
хорошо, но только в том случае, если она перерабатывается в нечто,
не остается только свалкой комплексов. "Я еврей!" – кричит Владимир
Соловьев, но мне его крик сам по себе не интересен. "Кушнер –
еврей", – строго говорит он и рисует нам фигуру стихотворца, приспособившегося
хитро к советской власти, оставаясь при этом еще и эстетом. И
только? Из пушки по воробью (не по Кушнеру, по его тени). "Бродский
– еврей". Ну и что? Настоящий что ли? Поэт настоящий или еврей
настоящий? (Где-то Соловьев даже величественно называет Бродского
иудеем, а Кушнер, что ли, жид? Нет, жид тоже Бродский, но в цветаевском
смысле. А Кушнер кто?)

В общем, получилась все-таки свалка собственных комплексов. На
эту тему можно было бы порассуждать. Например, о том, зачем с
такой язвительностью описаны гэбисты и их прихвостни с русскими
фамилиями, из чего автор делает ужасно свежий вывод, что русский
народ заслуживает то, что имеет. При этом отец автора, еврей,
служил в НКВД, чего Соловьев не отрицает. То есть евреи заслуживают
то, что имеют. Латыши, потомки латышских стрелков, заслуживали
то, что имели? А литовцы не заслуживали?

Скучно все это...

Но почему все-таки роман читается? Потому что вопреки неверно,
на мой взгляд, выбранной концепции (вернее, ее подмены на нечто
невнятное) победили ум, глаз, перо и страстная натура. Последняя,
наверное, все-таки имеет отношение к еврейству В. Соловьева.

• "Три еврея, или Утешение в слезах. Роман с эпиграфами" в магазине на Озон.ру.