Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

РУССКИЙ РОМАН,

или

Жизнь и приключения

Джона Половинкина

Начало

Окончание

Следствие, впрочем, было недолгим. Единственным пробелом
в нем оказался Вирский, который, вернувшись в Москву, скрылся
затем за границей. Талдыкин был оправдан вчистую, ибо той ночью
он как очумелый носился по всему городу, стучался в дома знакомых
и незнакомых людей, что и было засвидетельствовано оными. Талдыкин
сошел с ума.

Студент Иванов после отъезда Вирского напился вмертвую, напоил
и веселых девиц. Но нет худа без добра – все три девушки, потрясенные
случившимся, покинули заведение госпожи Метелкиной и встали на
путь праведный, открыв на паях в губернском городе белошвейную
мастерскую. Студента Иванова вскоре нашли повесившимся. В кармане
его лежала записка бессмысленного содержания, где несколько раз
повторялось: «Нет больше сил! Нет больше сил!»

Что же касается князя, то совершенное им той ночью было страшно
и отвратительно, как все, что идет от нечистого. Одержимый бесом,
князь схватил со стола нож и бросился за Вирским, но не сумел
догнать коляски. Возвращаясь, он встретил Ольгу Павловну. Девушка
блуждала впотьмах. Почувствовав муки совести, князь взялся ее
проводить, но Оля решительно отказалась.

Тогда сатанинская гордость овладела Чернолусским.

– Я противен тебе?! – вскричал он.

– Вы оба противны мне, – тихо отвечала девушка.

– Как ты можешь сравнивать меня с Бубенцовым, этим ничтожеством!
Сию же минуту ты будешь моей!

Неравная борьба привела к ужасному финалу. Князь забыл, что в
его руке находится смертоносное оружие. Когда кровь хлынула из
горла его жертвы, он испугался и, убежав в дом, спрятал стилет
в груде книг.

Наутро князь отправился в соседний уезд на охоту. Старый дворецкий
обнаружил тело девушки возле сарая. Он все понял и принял решение,
оправданием коему может служить лишь врожденная натура раба. Он
спрятал мертвое тело в сарае, а когда князь привез волчицу, решился
на последнюю глупость. Перенеся вместе с кучером зверя в сарай,
он через некоторое время тайно вернулся, разрезал веревки на волчьих
лапах и выскочил вон. Расчет был, что князь забудет о волчице,
как обо всем на свете забывал, а та, оголодав, сожрет труп.

Нанятый дальним родственником князя графом Б. адвокат приложил
немало стараний, чтобы Чернолусского признали умалишенным на момент
совершения убийства. Курослепов, закрыв глаза на служебный долг,
ему в том помогал. Однако на суде Сергей Львович повел себя столь
вызывающе, так откровенно дерзил судье и обвинению, что суд и
присяжные единогласно вынесли обвинительный вердикт.

В пересыльной тюрьме князь скончался от разрыва аорты. Африкан
Егорович недолго пережил своего хозяина. По крайней мере, он скончался
не в прόклятом княжеском доме, а в имении графа Б., приютившего
несчастного старика вместе с безумной матерью.

Курослепов вышел в отставку. Он бросил пить, женился на молодой
вдове с ребенком и от скуки пописывает научные статьи в юридические
журналы. Впрочем, лишенный литературного таланта, он нанимает
для этого бедных писателей, которые на бумаге воплощают его мысли.

Эти статьи касаются вопросов исключительно профессиональных, как,
например, «О травлении человека собакою. Из заметок уездного следователя».
Но одна его статейка, опубликованная в нижегородском журнале «Криминалистъ»,
вызвала споры в столичной прессе. Она называлась «Романический
характер преступления и мето¬ды его расследования».

Мисс Маргарет Шарп, бригадир образцово-показательной бригады стюардов
и стюардесс, без стука вошла в кабину пилотов.

– Что случилось, Марго? – осторожно спросил командир.

– В хвостовой части, сэр, двое русских достали гигантскую бутылку
водки и опорожнили ее.

Командир поморщился.

– Что я должен делать?

– Уверена, вы знаете, сэр.

Мисс Шарп сердито вышла из ка¬бины.

– Черт! – взорвался командир. – Теперь эта старая дева не успокоится,
пока я не сообщу в Шереметьево о пьяных русских! Над нашим рейсом
уже смеется вся шереметьевская милиция! Но русские объявили сухой
закон...

– Вы можете не сообщать, – напомнил второй пилот.

– Тогда она сообщит обо мне куда следует. Я не хочу себе лишних
неприятностей.

До прилета в Москву оставалось три часа. Джон пребывал в том состоянии
опьянения, когда непривычный к алкоголю молодой организм еще не
разобрался, как ему отвечать на сильнейшее отравление. Все пассажиры
казались невыразимо прекрасными, а тесные стены самолета раздвинулись
до размера вселенной. Барский выглядел трезвым, но на вопросы
отвечал медленно, долго думая над их смыслом.

– Солженицын великий человек, – говорил он, – но не слишком умен.
Все великие деятели не слишком умны. Им нельзя надолго задумываться.
Задума¬ешься и перестанешь действовать.

– Лев Сергеевич, где мы сейчас находимся?

– Не понял.

– Я хочу сказать: где мы сейчас пролетаем?

Барский посмотрел в иллюминатор. За стеклом стремительно темнело.

– Где-то над Белоруссией…

– А что там сейчас делают?

– Пьют, Джонушка.

Через полчаса Джон снова поинтересовался, где находится самолет.

– Мы пересекли границу с Россией, – важно прокомментировал Барский,
сверившись с черным иллюминатором.

– А что там сейчас делают?

– Пьют, – не задумываясь, отвечал Барский.

– Все?!

– Все до одного.

– Боже, как грустна наша Россия! – всхлипнул Джон и немедленно
заснул, издавая протяжные стоны и пуская пузыри, похожие на «бубль-гум».