Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

РУССКИЙ РОМАН,

или

Жизнь и приключения

Джона Половинкина

Начало

Продолжение

За неделю до описываемых событий идея нового «Вавилона» овладела
князем. Среди приглашенных были следователь Курослепов, помещик
Талдыкин, молодой, но с уже заметно порочными склонностями
господин, живший тем, что сдавал имение дачникам, а также
неизменный участник всех оргий, дальний родственник князя
Алексей Иванов, проживавший в Москве «вечный студент», которого
с позором исключили из университета за воровство в
университетской гардеробной.

Иванову была послана телеграмма. Князь приглашал родственника
погостить у него «в глуши» и просил придумать изюминку для
«Вавилона». Князь предлагал «не стесняться в расходах», обещая их
«возместить сполна» – каким образом, в телеграмме не было
сказано. Иванов с энтузиазмом взялся за дело. Накануне он
прочел в «Новостях дня» фельетон о некоем чародее, обманывавшем
публику бессовестным образом и бравшим за то немалые деньги.
Статейка была подписана Фомой Неверующим. Таким образом,
автор намекал, что он один из немногих, кто остался не
оболваненным «фальшивым магом», как он называл героя своей статьи.
Смешное описание «чудес», происходивших в доме сенатора
Недошивина, позабавило студента Иванова. «Вот то, что нужно», –
решил он: князь обожал плутов и не раз признавался Иванову,
что если бы не его титул, он непременно сделался бы вором или
конокрадом.

Мысль посмеяться над пройдохой, вывести его на чистую воду и не
заплатить ни копейки, а быть может, еще и накостылять по шее,
показалась Иванову соблазнительной. Объявление господина
Вирского, как звали мага, он нашел в «Московских ведомостях», с
удивлением отметив, что афишка шарлатана печатается в такой
уважаемой газете, в то время как разоблачитель его пристроил
свой фельетон в бульварном листке. «Что-то здесь не так…» –
размышлял Иванов по дороге к Вирскому.

Внешность господина, встретившего его в меблированном доме на
Пятницкой улице, поразила Иванова. Умные, живые, проницательные
глаза смотрели на визитера с насмешкой, словно маг понимал, с
какой мыслью пришел к нему Иванов. Изящно очерченный рот,
волевой подбородок и классический профиль Вирского говорили о
натуре дерзкой и оригинальной.

Вирский немедленно согласился продемонстрировать свое искусство в
имение князя. Иванов хотел уже рядиться о гонораре, но Вирский
презрительным жестом остановил его.

– Я не нуждаюсь в деньгах, – сказал он, – и беру их только потому,
что всякий труд должен быть оплачен. Размер гонорара я
оставляю на вашей совести и хочу оговорить лишь дорожные расходы.

«Не видать тебе гонорара, как своих ушей!» – смеялся Иванов в душе.

– Согласен, – сказал он вслух. – Но только с условием, что деньги
будут вам выплачены после сеанса.

– Вы сомневаетесь в моем искусстве?

Иванов напомнил ему про фельетон в «Новостях дня».

– Я знаю этого фельетониста, – с презрением отозвался Вирский. –
Прежде всего, это человек невежественный.

– Все же я хотел бы убедиться в вашем искусстве, – развязно заявил Иванов.

– Что вам продемонстрировать?

– Поднимите с помощью взгляда мраморную пепельницу на столе так,
чтобы я мог провести под ней рукой.

– И это все? Невысоки же ваши запросы!

Однако Вирский не торопился проделать фокус с пепельницей. Он
неотрывно смотрел на Иванова. И вдруг студент почувствовал, что
вместе со стулом поднялся в воздух и повис, покачиваясь, в
вершке от пола.

«Это гипноз!» – подумал Иванов. А все же ему стало страшно от
взгляда Вирского, проникавшего в самую душу.

– Отпустите! – жалко попросил Иванов.

– Не угодно ли испытать меня еще? Хотите, я расскажу о проступке,
который вы совершили вчера в Сандуновских банях? Само собой
разумеется, это останется между нами...

– Не надо! – испугался студент.

– Так не хотите ли узнать, что произойдет с вами через неделю?

– Ни в коем случае! – Иванов испугался еще больше. – Предпочитаю
жить сегодняшним днем.

– «Довлеет дневи злоба его», – усмехнулся Вирский. – На всякий день
своя забота. Похвальный жизненный принцип. Жалко, что я не
могу ему последовать. В таком случае перейдем к делу. Суть
моих занятий состоит в том, что я являюсь посредником между
земным миром и потусторонним. На сегодня это высшее, чего я
смог достичь. Для публики я показываю разные фокусы, читаю
мысли, двигаю предметы на расстоянии. Но уверен, что князя не
заинтересуют подобные пустяки.

– Что нужно для вашего спектакля?

– Спектакля? Впрочем, называйте, как вам будет угодно. Мне необходим
молодой человек, еще лучше – девушка. Непременное условие:
он или она должны быть невинны. То есть мне нужны
девственник или девственница. В вашей компании найдутся такие?

– Вряд ли! – захохотал Иванов. – Но дядя что-нибудь придумает.

В назначенный вечер князь, Иванов и Талдыкин, уже поглотив изрядное
количество горячительного, с нетерпением ждали мага. Пустые
бутылки от цимлянского валялись на полу. На диване скучали
три девицы из заведения госпожи Метелкиной, исправно
поставлявшей «живой товар» всем губернским развратникам. Князь был
мрачен, но при появлении Вирского оживился.

– Наконец-то чародей пожаловал! Выпей с нами!

– Я не пью, – возразил маг. – Добровольно я этого не хочу, а по
обязанности не желаю.

– Вот ты каков! – нахмурился Чернолусский. – Так поворачивай туда,
откуда приехал.

Ни слова не говоря, Вирский развернулся и вышел в переднюю.

– Вернуть!

Иванов бросился за гостем.

– Что это вы, батенька, право! – уговаривал он Вирского на террасе.
– Сергей Львович шутит! Ну, простите его! Сидит в своей
глуши, не видит образованных людей, совсем одичал.

– Я вернусь, – строго сказал Вирский, – но предупреждаю, мне нет
дела до «ндрава» его сиятельства. Я требую, чтобы он сейчас же
принес мне свои извинения.

– Извиниться? – добродушно спросил князь. – Изволь, я готов.

-Князь, вы хотя и извинились передо мной, но продолжаете про себя
называть меня словами, которые я не буду произносить. И потому
я предлагаю вам обратить вашу злую мыслительную энергию в
физическое действие. Возьмите пустую бутылку, и бросьте мне в
голову.

Ни секунды не медля, князь схватил тяжелую бутылку и метнул в гостя,
однако, не долетев до цели, она чудесным образом изменила
трае¬к¬торию и раскололась о стену, осыпав осколками одну из
картин.

Все были поражены, кроме князя.

– Промахнулся, – сказал он.

– Попробуйте еще раз.

– Нет уж... Начинай свой сеанс спиритизма.

– Это не спиритизм, князь, – возразил Вирский. – Спиритизм –
английская забава, которая мне давно наскучила. Эти вращающиеся
блюдца и перестукивания с покойниками напоминают мне
совокупление слепых в темноте. Я владею более высоким искусством. Я
могу здесь, на ваших глазах, воплотить в живое тело душу
названного вами умершего человека.

– Так приступай, волшебник! – желчно перебил его князь. – Я желаю
потолковать с моим покойным отцом.

– Вы забыли об одном условии. Души мертвых блюдут крайнюю
чистоплотность. Они не вселяются в первую попавшуюся телесную
оболочку, чтобы не осквернить себя. Лев Львович Чернолусский будет
говорить с вами только устами непорочного молодого человека.
Еще лучше – девушки.

– К твоим услугам целых три! – захохотал Чернолусский.

– Вы меня не поняли... Она должна быть девственницей.

– Да как ты смеешь! – возмутился Талдыкин. – Я не позволю оскорблять
женщин в присутствии дворянина!

– Что же тут оскорбительного?– спросил маг. – Душа Льва Львовича
откажется вселяться в женское тело, которого касался мужчина...

– Молчи! – крикнул князь Талдыкину. – Волхв решил посмеяться надо
мной. Ему не объяснили, кто таков Чернолусский и как он умеет
блюсти свою честь и честь своих гостей. Через час сюда будет
доставлена девушка, за невинность которой может поручиться
всякий, если он не последний негодяй. Пусть она заговорит
голосом моего отца, который я еще не забыл. В противном
случае, волшебник, твоя собственная душа пожалеет о том, что
воплотилась в этом жалком теле.

– Вы говорите ужасно много слов, князь, – насмешливо возразил Вирский.

(Продолжение следует)