Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

РУССКИЙ РОМАН,

или

Жизнь и приключения

Джона Половинкина

Начало

Продолжение

Глава пятая

Волчица

– Вы спите? – спросил Барский.

– Нет-нет! Просто задумался. Вы верите в переселение душ?

– Вообще-то я атеист... Но как эгоист предпочитаю думать, что после
смерти мое «я» до конца не умрет. Меня греет этот невинный
русский индуизм, эти сказочки о русалках, оборотнях и прочих
переселениях душ. В народе их называют «быличками».
Почему-то такие истории обожают рассказывать дети в пионерских
лагерях, забравшись ночью в палату к девочкам. Кстати, очень
эротично! Скажите, среди бойскаутов это принято?

Половинкин покраснел.

«Девственник, – определил Барский наметанным глазом. – Последний
девственник Америки – ха-ха! Черт догадал мне такого попутчика!
С ним ни выпить, ни поболтать…»

– Читайте книжку до конца, – вслух сказал он. – После поговорим. Но
учтите: обсуждать на трезвую голову эту чушь я не согласен.

К дому лесничего была послана коляска. Коварный князь знал,
что Ознобишин уехал в губернский город и Ольга Павловна
находится в доме одна. Знал он и о том впечатлении, какое
производил на несчастную девицу, томящуюся в лесной глуши под
неусыпным наблюдением строгого отца. В записке, посланной с
кучером, князь бессовестно признавался ей в любви и просил
немедленного свидания.

Чтобы как-то скоротать время, Вирский попросил у князя разрешения
осмотреть его библиотеку.

– Молодой человек, – сказал он, указывая на Иванова, – рекомендовал
мне вас как страстного книжника. Он намекнул, что здесь
хранятся редкие издания.

– Он спутал меня с покойным братом, – лениво возразил князь. – Изволь, смотри.

Дворецкий проводил мага в кабинет. Через час Вирский вернулся. Глаза
его сверкали. В руках он держал толстый черный фолиант.

– Мы с вашим родственником не оговорили размер моего гонорара, но
если в случае успешной демонстрации моего искусства я получил
бы в качестве вознаграждения эту книгу...

– Изволь, – ответил князь. – Боюсь только, что твоим вознаграждением
будут помятые бока.

В этот миг в гостиную вошла Ольга Павловна. Она была бледна и вся дрожала.

– Вот твоя девственница, чернокнижник! – громко произнес князь
по-французски. – С этой минуты твою душу ничто не спасет.

– Думайте о своей душе... – холодно отвечал Вирский.

Он подошел к девушке и взял ее за руку. Рука была холодна как лед.
Вирский заглянул в глаза Ольге. Они расширились от страха,
потом закрылись спокойно, словно во время глубокого сна. Ольга
упала без чувств в его руки. Затем ее тело изогнулось, как
пронзенное элект¬рическим током. Однако вскоре конвульсии
кончились, она твердо встала на ноги и подошла к князю. При
виде ее бледного лица, озаренного неземным вдохновением,
Иванов и Талдыкин в ужасе бросились из гостиной. Князь остался на
месте.

– Ты хотел говорить со мной, Сережа? – глухим старческим голосом
спросила девушка. – Я весь пред тобой.

Девицы на диване завизжали было от страха, но после короткого
огненного взгляда, брошенного магом, обмерли.

– Я не боюсь тебя, старый хрыч! – закричал князь – Я единственный,
кто не боялся тебя при жизни! Не думаешь же ты, что я
испугаюсь тебя мертвого? Ступай назад, в могилу!

– Я не пугать тебя пришел, – отвечал старый князь. – Я давно тебя
простил, даже слезы матери твоей, которую ты первой свел в
гроб. Я сам хотел с тобою поговорить.

– Чего же ты хочешь?

– Доверь управление имением нашему родственнику графу Б. Сделай это не медля.

– Пошел к черту! – ответил князь.

– Сереженька... – в голосе старого князя не было обиды, он стал
мягче прежнего. – Ты не можешь знать, что с тобой произойдет...

Внезапно Вирский шагнул к Ольге и схватил ее за плечи.

– Что такое! – вскричал князь. – Зачем ты остановил его?

– Душа не может долго находиться в чужом теле, – объяснил Вирский. –
Это небезопасно, она может не вернуться назад. Посмотрите,
что стало с девушкой, она почти мертва.

На лице князя промелькнула тень раскаяния.

– Вы довольны, князь? – насмешливо спросил Вирский. – Книга моя?

– Пошел вон, колдун! – взорвался Чернолусский. – Заплати ему,
Алешка, сколько-нибудь. И прикажи кучеру отвезти его чародейство,
куда душе угодно, хоть к дьяволу!

– Ты еще пожалеешь о своих словах! – прошептал Вирский.

Чернолусский схватил лежавший на столе револьвер и, наведя его на
лоб Вирского, нажал на спусковой крючок.

Осечка... Не говоря ни слова, маг взял из рук стоявшего рядом
дворецкого плащ с цилиндром и вышел из гостиной. Иванов побежал за
ним. Вдруг раздался женский крик. Это Ольга Павловна,
осознав позор своего положения, закричала и бросилась к дверям.
Князь хотел остановить ее, но почувствовал, что не в силах
даже пошевелить рукой.

– Догони ее! – еле выговорил Сергей Львович вернувшемуся Иванову...

... Обыск в доме не дал результатов. Взялись за служебные постройки.
Капитан-исправник предложил начать с дальнего сарая возле
пересохшего пруда.

– Не думаете ли вы, господин Бубенцов, что я спрятал девушку в
навозном сарае? – с издевкой спросил Чернолусский. – Это было бы
не по-джентльменски.

Тут с дворецким произошло нечто странное. Он сделался бледен и мелко
дрожал, как осина на ветру. Бубенцов подскочил к нему.

– Что ты знаешь, старик?

– Ничего-с.

Князь с изумлением смотрел на старого слугу.

– Если ты что-то знаешь, говори.

– Ничего-с.

– Федор Терентьевич! – завопил Бубенцов. – Прикажите князю молчать!
Хотя я и не кончал университетов, но хорошо знаю, что до
выяснения дела нельзя позволять подозреваемым общаться друг с
другом.

– Сами бы помолчали... – с досадой отвечал Курослепов.

Ворота риги были заперты на замок.

– Не кажется ли вам странным, – сказал Бубенцов, – что брошенный
сарай столь заботливо охраняется?

Трясущимися руками дворецкий отпер замок. Сунувшийся в сарай первым
Бубенцов тотчас выскочил – из темноты, глухо ворча и скаля
желтые зубы, вышла волчица. С ее морды сочилась кровавая
пена, перемешанная с древесными опилками. Зверюга завертелась на
месте, поджав хвост и вздыбив шерсть. Несколько раз она
угрожающе клацнула зубами, затем, убедившись, что ее боятся
преследовать, потрусила в поле.

– О, черт! – опомнился Бубенцов, выхватил револьвер и несколько раз
выстрелил, но от волнения промазал. Волчица серой молнией
метнулась в осенний бурьян и затаилась.

– Умное животное! – с невольным восхищением сказал старый урядник. –
Обратите внимание, господа. Не убегает, а прячется. Так в
нее попасть труднее.

Сергей Львович расхохотался.

– Что, господин сыщик? Нашли девицу? Не правда ли, хороша? Этого
зверя, господа, я от Ревича привез. Хотел из него чучело
сделать.

– Прикажете осмотреть ригу? – спросил урядник.

– Делай, как положено, – буркнул Курослепов.

Урядник вернулся с построжавшим лицом.

– Мы недаром сюда пришли.

Исправник со следователем кинулись внутрь. Лесничий на ослабевших
ногах последовал за ними. В темном углу возле печки, сложенной
из дикого камня, прикрытое черной соломой белело
истерзанное тело, в котором лесничий с ужасом опознал свою
единственную дочь...

У Ольги Павловны было аккуратно перерезано горло.

– Федор Терентьевич, батюшка, отпустите князя! Это я ее зарезал!

– Что ты несешь, болван! – процедил Чернолусский, странно глядя на
своего дворецкого. – Кого ты можешь зарезать, старый таракан!

Князь мрачно опустил кудрявую голову.

– Хватит, Федя... Не мучай старика. Ольгу Павловну зарезал я.

– Эвона как вышло, – молвил старый урядник, перекрестившись.

Повторный, более тщательный обыск в доме оказался успешнее. В
кабинете князя среди груды книг нашли стилет английского
производства со следами запекшейся крови.

– Это твоя вещь? – спросил Курослепов, снова пожелав гово¬рить с
князем с глазу на глаз.

– А, вот он где... – равнодушно отозвался князь.

– Вспоминай, Серж. Это очень важно для тебя. Одно дело –
хладнокровное убийство. И совсем другое – убийство, совершенное под
влиянием минуты. Может быть, ты схватил стилет в бешенстве,
собираясь догнать мага? Ты сказал, что стрелял в него, что
вышла осечка.

– Не помню, – отвечал Чернолусский. – Я был пьян, в меня точно бес
вселился. Я бегал по всему парку, куда-то падал. Впрочем,
ничего не помню...

Курослепов с грустью смотрел на него.

– Бедный, бедный Серж! Ведь я предупреждал тебя. Эти «Вавилоны»! Эти
книги! Откуда в тебе, наследнике древнего рода, нездоровая
страсть к эффектам, к декадентщине? Я еще понимаю – Иванов.
Он тупица, невежда, мошенник. Мы оба с тобой не веруем в
Бога, но есть игры, в которые нельзя безнаказанно играть,
Серж...

– Теперь я понял это, – согласился князь.

Читатель! Ведь ты догадался, как было дело? Князь продавал из своего
дома последние вещи, но продолжал хранить в кабинете
богомерзкие книги, о коих праведный Иоанн Кронштадтский в одной из
проповедей сказал, что не токмо читавший, но и
прикоснувшийся к ним христианин навеки духовно погиб. Следователь
Курослепов знал о тайной страсти своего друга к черной магии и, по
мере сил, старался его от этого отвадить. Но, увы! Там, где
поселился дьявол, добрые слова и мысли бессильны!

Узнав от князя с Ивановым о замысле нового «Вавилона», Федор
Терентьевич просил князя оставить безумную затею, а когда понял,
что это невозможно, умыл руки, сказавшись больным. Теперь
Курослепов казнил себя за трусость и даже написал прокурору
письмо с просьбой отстранить от следствия.

(Окончание следует)