Литературная критика

— Ты кто?
— Сцепщик вагонов пятого разряда Шеленберг
Ильгиз Иванович.
— Быть этого не
может.
«Канцелярский клей Августа Мебиуса»

Мне нравится, как пишет Юрий Горюхин. Словно рвет тряпки. Целые
куски полотна реальности. Полосами. Шелк-сатин.

Здорово.

Словно вор на ткацкой фабрике жизни. На непрерывном производстве.
Уносит за пазухой. На память, на вечное хранение ситчик
сегодняшнего дня. Узоры. Ромашки-васильки. Горох.

Кто красит эту веселую материю? Рисует. Холсты без края и предела.
Бархат-вельвет. Можно попытаться понять. А можно просто
донести. Как ложку до губ. Запах до ноздрей. Палитру к глазам.
Образец. Во всей его прекрасной свежести и первозданности.
Есть много способ. Приемов. У Юрия Горюхина самый радикальный.

Вжик.

Как молодец-налетчик. Гроза дворов и чердаков. Ярмарки жизни.
Кусками, полосами урезает необъятную простыню бытия. Подстилку и
покрывало. Словно на ленты и бантики. Банданы и ремни.
Шинкует. Куски одной природы и генетики. Чирик. Открыжил и бежать.
С добычей. Большой широкий слева — повесть. Точно такой же,
но поуже, в полладошки, рассказ. Метр кумача откусит.
Цельный и красивый. Законно назовет романом. И это правильно.

Прекрасно.

Одна из стадий поиска идеала. Хватать, как есть. Сколько можешь
унести. Одной и той же структурной однородности. Перелицованной
и перекрашенной, но неизменной. Шершавой или гладкой. Легкой
или плотной. Все той же ткани. Отделить, оторвать, отрезать
пядь. Две розы. И за отворот рубахи. В карман. Под полу.
Согреть и сохранить.

Вариант счастья.

Писать об одном и том же. Одними и теми же способами. Без начала и
без конца. В заранее отмеренных интервалах. Просто. Сочно и
смачно. Тыбрить разводы. Косы, кренделя. Вискозу-саржу.
Живую, подлинную мануфактуру ночей и дней. Трепещущую на ветру.
Как флаги всех народов мира. Морские паруса и транспаранты.

Гоп-стоп.

Я думаю, таких-то нам и не хватает. Отчаянных. Художников-героев.
Бомбил и щипачей. Не подбирающих ключи и крошки. А рвущих с
корнем. Одним движением. Вторым и третьим. Хищно. Обмануть
время. Песчинки и пружины. Которое хитрее всех нас вместе
взятых. Главный мошенник и комбинатор. Жучок-жучара! Попробуй
обвести тертого беса вокруг пальца. Решись. Осмелься.

А вот Горюхин пробует.

Отнять немного нашего. Куда-то утекающего, исчезающего. Одним, но
неизменным, верным способом. Припрятать, а потом открыть.
Запасы, закрома. Тем, кто слабее, нерешительней. Но все равно
готов. Умеет. Хочет трогать. Руками. Губами. Носом. Вдыхать и
выдыхать. Смотри, как все сложилось. Соединилось. Клубок
сукна-парчи. Ковер. Мозаика несовместимого и неразделяемого.
Вот она какая, единая и необъятная. Жизнь. Наша. В штуках. В
отрезах по три аршина. Гляди! Мы тоже можем! Взять, украсть.
Немного, но своего. Сложить и швов не будет. Разъявши на
заплаты, сделать вечным материал.

И хорошо.

— Что же вы тут делаете, Шеленберг Ильгиз
Иванович?
— Свистки слушаю.
— Какие свистки?
—
Паровозные.