Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

We're gonna rock around the clock tonight,

We're gonna rock, rock, rock, 'til broad daylight.

We're gonna rock, gonna rock, around the clock tonight.

Max C. Freedman & Jimmy de Knight

Человек, схвативший суть. На кого он похож? На охотника. На фотокорреспондента!
Все карманы застегнуты, и в каждом нужная вещь. Только все время
тянет проверить. Похлопать. Погладить. Убедиться.

В конце концов, выкладываешь. Вываливаешь на стол. Сортируешь,
пересчитываешь и вновь затариваешь. В накладной правый, во внутренний
левый. Компас – в жилетный карман, а ножичек – в чехольчик на
ремне. Все. Можно спокойно ложиться спать. До утра. А там уж новый
круг. Подсчеты, измерения. Ничего не сделаешь. Принципы. Так уж
они работают. Не дают покоя ни днем, ни ночью. Потому, что есть.

Первый. Писатель имеет право писать лишь о себе. Пережигать в
топке воображения свой собственный жизненный опыт. Зрительный,
обонятельный, осязательный. И только. Все остальное фокусы. Не
собственная шкура, а кожимит. Годится для портфеля, а для сердечной
мышцы нет. Именно бесконечность и неисчерпаемость жизненного опыта
каждого отдельного индивидуума и есть залог вечности литературы.

Беллетристический лохотрон умер. На необыкновенно развитый большой
палец правой руки шулера, есть левый немигающий глаз искушенного
зрителя. Двадцать первый век. Информационная революция. Всеобщая
грамотность. Профессиональному писателю противостоит профессиональный
читатель. На начало приема, он отвечает началом контрприема. И
рефери говорит, брейк. Не получилось. Тупик.

На этом зиждется весь пафос постмодерна. Кошка сдохла, хвост отсох.
Ерунда. Неверное равенство. Умерло ремесло. Гжель и Палех. Шаблон,
копирка. А Гранд-Каньон, Байкал и Эверест вечны. Уникальны и поражают.
Неизменно. Всякий раз.

На самом деле, в этом и состоит задача писателя. Сделать из своей
жизни Ниагару. Бермудский треугольник. И это принцип номер два.

Чем отличается одно великое природное явление от другого? Неповторимостью.
А Диснейленд от Диснейленда? Только ориентацией в пространстве.
Разворотом Микки Мауса. Север, запад, юг, восток. Четыре варианта.
Для того чтобы жизненный опыт преобразился в гром и молнию нужно
особым образом соединить слова. Амазонку никто не спутает с Волгой.
У них разный цвет и запах. Янтарь не примешь за горный хрусталь.
Настоящая современная проза должна иметь свойства уникального
минерала. Спектральный анализ любой произвольной страницы подлинного
романа однозначно выявляет автора. Безошибочно. Стиль.

Почему-то под этим принято понимать нечто искусственное. Кепка
на голове – оружие пролетариата, ермолка – мирового сионизма.
На самом деле, стиль – собственно голова. Штука с ушами. И потому
его нельзя придумать. С ним рождаются. Выбор стиля письма не галантерейная
проблема. Физический опыт. Поиск зеркала. Поверхности, в которой
отразится взаимосвязь движения бровей и нижней губы. Своего собственного
способа эмоционального выражения. Единственного и невоспроизводимого
в другой физиологической системе. Стиль – способ передачи эмоций
на расстояние. А литература – ошейник Стрелки и медаль Белки.
А также обратный отсчет Байконура.

Засылку в будущее философской теории или аксиомы нелинейной алгебры
лучше и правильнее делать посредством конструкций абсолютной грамматики.
Дистиллированной методами матлингвистики. Жизнестойкость прозе
сообщают примеси. Нерегулярность и нетривиальность порядка слов.
Африка чувства. Америка страсти. Новый свет. Деталь и интонация.

Процент истинной лирики, новизны и подлинности ощущений, определяет
стойкость продукта. Беллетристику следует употребить немедленно.
Это жеваное. Зато срок годности Шекспира уже стерся с упаковки.
И ничего. Идеи рождаются, стареют, умирают. А эмоции свежи всегда.
И индивидуальны.

А значит третье. Решающее. Раз литературное творчество – это ковка
и пайка себя самого. Поиск иероглифа. Выделка. Он не может идти
быстро. И не потому, что сам процесс сродни выветриванию скал
и намыванию островов. Вернее, не по одному лишь сходству с феноменами
окружающего мира, живого и неживого. Собственная жизнь и собственные
чувства лишь обязательный исходный материал. Они были разрознены
и мимолетны. Гомеопатия литературного дела позволяет, шаг за шагом
трансформируя реальность своего бытия, воссоздать целое. Переживание
во всей его жуткой и невыносимой полноте. В жизни такая доза смертельна.
Как десять кубов в вену. Действительно прочувствовать смерть матери,
болезнь ребенка, собственное тотальное несовершенство. Рвануть.
Перелопатить эту гору и не сломаться, не упасть, не задохнуться.
Для этого даются годы. Скорость письма тысяча знаков в день. Один
абзац. От силы два.

Зато в итоге – Северное сияние. Везувий, а над ним Луна. Умножение
природных сущностей. Прекрасных и неповторимых, как вид на реку.
Оку с зеленых круч деревни Констаниново.

Вот так все просто. Готово. Заточено, смазано, разложено. Как
у электрика, парашютиста и снайпера. Всегда при себе. И тем не
менее, нет, нет, да и потрогаешь, заглянешь, выложишь, переберешь.

Ничего не поделаешь. Принципы.