Проза

• Продолжение.
• Начало.

Ферма ничем примечательным не отличалась от виданных мной ранее.
Обычный деревенский добротный дом. Ну разве что было в нем
что-то от американской архитектуры техасских ранчо. Ухоженные
амбары и загоны для скота. Колодец и колонка с питьевой водой.
Мастерская, гараж. Единственная разница с нашими
хозяйственными дворами: необычайная чистота. По двору ходили куры и
гуси, я заметил даже следы свиней — но дерьма не было. Словно
вся птица и животные ходили в туалет. На крыльцо вышел
фермер-дедок. Он не удивился нашему появлению. Видимо, был
предупрежден.

— Василий Кузьмич Баргасов,— представился он.

Мы с Лерой представились в ответ. Фермер и Никита отошли в сторонку
и о чем-то совещались.

Первое же, что мне пришло на ум: как можно отсюда смыться? И в каком
направлении находится «экран»?

Положим, тех четырех ос, которые летают надо мной и Лерой, я
как-нибудь исхитрюсь и уберу. Дедок — тоже не помеха. Перетянуть
ему дрыном по хребту, если будет мешать, и он надолго потеряет
к нам всякий интерес. Вопрос только — куда бежать?

И тут все мои надежды рассеялись, как представления первоклассника в
гинекологическом кабинете. За спиной кто-то хрюкнул. Я
обернулся и оторопел. Передо мной стояли на задних копытах две
свиньи. Ростом мне по плечо. В руках (вместо копыт у них были
маленькие, почти детские ручонки) свиньи держали по
здоровенному дробовику. Если бы они заговорили, я бы упал в
обморок. Но свиньи только похрюкивали, тяжело сопели пятачком,
сверлили нас с Лерой темными глазками и не двигались с места. Я
почувствовал, что чудеса генной инженерии начали меня уже
доставать. Судя по всему, наши новые конвоиры стрелять не
собирались, а потому я повернулся к ним спиной.

— Лера, а почему вы сказали, что я ваш муж? — спросил я, чтобы
развеяться разговором от плохих мыслей.

— Вам это до сих пор покоя не дает? — спросила она в ответ.

— Да как вам сказать… странно это.

Шахова впервые улыбнулась: — Просто не хотела, чтобы нас разлучали.

Я удивленно вскинул брови.

— Вместе нам будет легче организовать побег. Я только это имела в виду.

Я кивнул. Ну-ну.

Фермер с Никитой вдоволь насекретничались и подошли к нам.

— Я поеду, буду навещать вас каждую неделю,— сказал Никита,— Василий
Кузьмич объяснит вам, что к чему.

Никита уехал. Мы молча смотрели вслед машине. Когда она скрылась,
Баргасов пошел в дом: — Идемте, товарищи, чаем вас попотчую,—
сказал он на старосветский манер.

Я заметил, что здесь все говорят по-старорежимному. Словно и не было
здесь октябрьской революции.

Свиньи двинулись за нами и остановились у входа, как часовые,
аккредитованные при мавзолее Ленина.

— И много у вас таких очаровательных хрюшек? — спросил я Баргасова,—
как их зовут? Ниф-Ниф и Наф-Наф?

— Хрюшек у меня достаточно, Константин Самуилович, так что не
пытайтесь бежать,— он сказал это так обыденно, словно с детства
читал чужие мысли.— А зовите их как хотите. Они все равно
реагировать не станут. Они только меня слушаются.

Баргасов разлил из самовара чай.

— Распорядок у меня такой,— говорил Василий Кузьмич, прихлебывая из
блюдца.— В шесть подъем, выгон скота на пастбище. Будете,
Константин Самуилович, вместе с супружницей коров пасти. В
двенадцать обед, но не раньше, чем скотину пригоните и
накормите. Затем опять в поле — и до вечера. Распорядок понятен?

Я посмотрел на четырех ос, которые сидели на потолке и пялились на
нас своими сетчатыми глазками:

— Понятно. Работенка не ахти какая сложная.

Баргасов кивнул:

— Да вы все равно ничего больше не умеете по хозяйству.

Больше мы не разговаривали. Чай оказался вкусным, с привкусом мяты.
После чашки мне жутко захотелось спать. Глаза немилосердно
слипались. Хоть пластырем приклеивай веки. Лера тоже
откровенно зевала. Баргасов заметил это и отвел нас наверх. В
отведенную нам комнату.

Она оказалась даже лучше, чем можно было предположить. Широкая
кровать, большая даже для двоих. Отдельная ванная комната с
туалетом.

— Сосните чуток до завтра,— сказал Баргасов, стоя в дверях.

Лера без сил упала на кровать и закрыла глаза.

— Василий Кузьмич,— сказал я.— До уголовного розыска мне довелось
послужить в отделе по борьбе с проституцией. Так что попрошу
при мне таких слов больше не употреблять.

— Ах ты, Господи! С проститутками общался! — Баргасов возвел глаза к
потолку, меленько перекрестился и заскрипел ступеньками
вниз.

Вооруженные свиньи встали в коридоре. По бокам двери. Осы-доносчицы
тоже уже караулили нас на потолке. Я смотрел на Леру,
размышляя, что делать дальше. Она легла поперек кровати.

— Я сейчас встану,— сказала она, не открывая глаз.— Я так устала за
эти последние дни. Это первая человеческая кровать, которую
я вижу.

Я пошел в ванную. Вообще, если это наказание, то мне оно нравится. В
трубах была горячая вода. На полках мыло, банные полотенца,
халаты. Словно мы были не в плену, а на курорте.

Я вышел из ванной посвежевший и ободренный. Лера сидела на кровати,
тупо уставившись в пол.

— Ванная свободна,— сказал я.

Она встала, как на автопилоте, и поплелась мыться. Я снял халат,
залез под одеяло и мгновенно уснул. Как будет спать Лера, меня
мало интересовало.

Утром я проснулся оттого, что почувствовал на себе пристальный
взгляд. Я продрал глаза. Лера сидела в кресле напротив и сверлила
меня своими хорошенькими глазками.

— Что случилось? — спросил я спросонья, тревожно оглядываясь по сторонам.

— Началась война или я потревожил чью-то невинность?

— Многое,— отчеканила она.— Во-первых, вы храпите. Во-вторых, вы
заняли собой всю кровать. В-третьих, вы всю ночь меня обнимали.
Я постоянно сбрасывала с себя ваши руки, но вы даже не
проснулись.

— Извините,— начал оправдываться я.— Привык дома спать в обнимку с
мягкой игрушкой.

— Извращенец,— воскликнула Лера.

— А может, это любовь?

— Это не любовь, а Пёрл Харбор какой-то! И я не смогу сражаться с
вами каждую ночь.

— А может, стоит просто капитулировать? — предположил я.— Или временно сдаться?

— Если вы станете меня домогаться я..я…я не знаю, что я с вами
сделаю! — вспыхнула она от гнева.

Снизу донесся голос Баргасова. Василий Кузьмич звал нас к завтраку.

Вообще я по утрам не ем. Пища просто не лезет в глотку. Но Баргасов
настоял на том, чтобы я съел хотя бы пару бутербродов, что
он для нас приготовил. Мне показалась подозрительной его
настойчивость. Тем более, что после завтрака мне стало хорошо на
душе и беззаботно. Такого состояния по утрам я за собой не
припомню. По утрам мне обычно сразу хочется дать кому-нибудь
в морду и нахамить. Стоит мне утром поесть, как меня потом
полдня мутит и тяжело на желудке, словно туда камней
наложили.

Под конвоем двух свиней с дробовиками мы с Лерой пошли в поле вслед
за небольшим стадом коров. Как я к ним не присматривался,
ничего необычного в них не нашел. Видимо, фантазии на коров у
здешних ученых не хватило.

Лера стала благодушней и раскованнее, чем полчаса назад. Это меня
тоже насторожило. Хотя выискивать истину по настроению женщины
— гиблое дело. Еще мой учитель по оперативному искусству
говорил мне: «Костя, на свете есть только три вещи, которые не
поддаются прогнозу — это женщина, смерть и погода. Со всем
остальным еще можно как-то совладать и предугадать события».

Усевшись на траву посреди ромашек, Лера начала рассказывать мне о
своей жизни, о подругах, о маме, о подарках, которые она
получала от мужчин. В общем, обо всем том, что составляет
истинный мир каждой женщины. Я слушал ее в пол-уха. Беспокойной
мышью грызла меня мысль: наше поведение, наши симпатии и черт
знает что еще — все это почему-то меняется. Еще вчера Лера
терпеть меня не могла, а сейчас посвящает меня во все семейные
тайны, как своего жениха.

Поглядывая на прожорливых коров, я вспомнил свое босоногое детство у
бабушки в деревне. Теплая грусть нахлынула в душу. Мы
опустились в траву. Лера по-прежнему что-то щебетала. Я положил
руки за голову и задремал. Появилась смешная мысль: мы пасем
коров, свиньи пасут нас, а всех вместе пасут осы-доносчицы.
Но и от них есть польза. Я заметил, что мухи и всякие мошки
боялись к нам даже приближаться.

День прошел незаметно и скучно. Вечером, после сытного ужина, Лера
стала еще ласковее со мной. Это чувствовалось по ее
интонации, разговору. Когда мы поднимались в свою комнату, она
неожиданно взяла меня за руку. Я замечал эти разительные перемены,
но молчал. Наверное, боялся чего-то (или кого-то) спугнуть.

После душа я как всегда растянулся на кровати. Но уснуть не успел.
Когда Лера нырнула под одеяло, я привычно прижался к ней. Она
тоже в ответ как-то так интересно и податливо прижалась ко
мне... Тут-то все и произошло.

Уже неделю мы жили с Лерой, как муж и жена в отпуску. За коровами
следить не было никакой необходимости. Они сами послушно
паслись, где надо, сами вовремя возвращались домой. Мы же гуляли
на природе (под охраной свиней, но быстро к этому привыкли и
не обращали на них внимания). Валялись в стогу сена.
Купались в реке. Блаженство, да и только. За это время нас ни разу
не посетила мысль о побеге. Я чувствовал себя лениво и
успокоенно. Лера тоже вела себя так, словно нашла свое счастье в
жизни.

Но эти чудесные перемены, произошедшие с нами как по мановению
волшебной палочки, все больше и больше беспокоили меня. В жизни
так не бывает. Если судьба дает тебе счастье на халяву,
значит, потом она вернет с тебя сторицей всякими непредвиденными
несчастьями. Вскоре я пришел к выводу, что нам в пищу
подсыпают какие-то транквилизаторы, которые дают ощущение
безмятежности, подавляют волю и отбивают у нас всякую охоту к
действию или к побегу из плена. Мне как-то приходилось
конвоировать экстрадированных из-за границы преступников. Чтобы они не
бузили в полете, ребята из Интерпола накачивали их
транквилизаторами. Отчего они выглядели сонными и вялыми. Вполне
возможно, что нас пичкали более совершенными препаратами.

За те дни, пока мы жили на ферме, я узнал, что здешние жители
старались съедать все пришедшие к ним продукты подчистую. В
противном случае они обязаны были складывать объедки в специальную
камеру, напоминающую обычную СВЧ-печь, и вставлять свои
идентификационные карточки. Объедки распадались, а в
центральный продовольственный офис поступала информация о недоедании.
В следующий раз распределительный отдел присылал меньше
пищи. Конечно, моего фермера Баргасова это мало касалось. Он жил
своими огородами и скотоводством. Но и он старался
придерживаться этих правил, дабы не гневить власти и не выбиваться
из общего строя.

Местные жители, которых мне удавалось заприметить, всегда обходили
нас стороной, едва мы показывались у них в поле зрения.

Однажды повстречался нам местный дурачок. Мы прозвали его Яша. Это
был настоящий подарок судьбы. Вот уж кто не уйдет ни от каких
ответов. Помню, в детстве с нами по соседству проживал один
такой парень. Память у этих умственно отсталых просто
феноменальная. Так вот, дурачок из моего советского детства
слушал каждое утро передачи «Голос Америки» или русскую службу
«Би-Би-Си» из Лондона, потом поутру выходил на балкон и слово
в слово пересказывал содержание передач спешащим на работу
прохожим. Времена, как я уже говорил, были крепко советские,
поэтому после двух таких вечерних «лекций о мировой
обстановке» за дурачком приезжал наряд милиции. Из отделения его
понятно переводили в психушку, а оттуда он снова попадал домой.
На какое-то время его передачи прекращались. Видимо, он
приходил в себя после накачки медицинскими препаратами. Но
через пару дней все повторялось снова.

Из уст Яши информация лилась непрерывным потоком. Он пересказывал
чьи-то речи о поднятии производства, о скором коммунизме, о
сознательности трудовых и ученых масс. Об особой миссии
ученых-патриотов. Когда я научился выхватывать из этих потоков
речи ценную информацию, то без труда сложил эту мозаику.

Город, в который мы попали, начинался, как секретный подземный
городок ученых-генетиков. С каких-то глубоких советских времен,
что-то около 1922-23 годов, они занимались проблемами генной
инженерии и весьма в этом преуспели. Но потом по каким-то
неведомым причинам связь с внешним миром прервалась. Городок
стал развиваться самостоятельно. И мало-помалу здешнее
население забыло, откуда оно родом, и всецело занялось своими
внутренними проблемами. А поскольку к тому времени они уже
достигли немалых успехов в манипуляции генами, то ученые смогли
вдоволь обеспечивать население продуктами, вещами, и во
внешнем мире здешние горожане уже не нуждались.

Почему ученые остались под землей и скрывались от остального мира,
мне узнать не удалось.

Яша наведывался к нам каждый день. Он садился поодаль и что-то
бормотал про себя, не обращая на нас никакого внимания. Наверное,
воображал, что именно так приходят в гости. Яша мысленно с
нами беседовал, спорил и улыбался. Мы с Лерой жалели его.
Каждое утро тайком от Баргасова мы собирали для Яши бутерброды
и кое-какие фрукты. От Василия Кузьмича это все же не
укрылось. И хоть по местным законам подаяние считалось
преступлением, он ни разу нас не упрекнул и никуда не донес. Баргасов
заметил только, что Яша живет один. В заброшенном фермерском
домике. Родители его давно умерли. И он в принципе живет
подаянием, которое тайком приносят ему все местные фермеры.

Видимо, с Яшей, помимо нас, мало кто общался все эти годы. И мы
стали для него настоящими друзьями. Он привязался к нам. Иногда
мы пробовали разговаривать с ним, как с малым ребенком. И он
в благодарность снова заводил слышанные когда-то речи
коммунистических работников.

В один из дней, когда мы с Лерой исправно пасли коров, наши
охранники-свиньи неожиданно попадали. Мы вскочили посмотреть, что
случилось. Свиньям прострелили череп. Яша, как обычно, сидел
неподалеку и своего внутреннего диалога не прервал. Из леса
выскочила группа альфовцев. Я их сразу узнал по форме и
оружию. Пригибаясь к земле, частыми перебежками, бойцы побежали к
нам и рассыпались по траве, занимая круговую оборону. Я
ошарашено пялился то на мертвых свиней, то на альфовцев, и
лихорадочно соображал, во что теперь выльется убийство наших
конвойных? Лера чуть ли не визжала от нежданной радости и лезла
к бойцам обниматься. Многих она знала по именам и теперь
льнула к ним с неуместными нежностями.

Как говаривал мой учитель по оперативному искусству: «людей
сплачивает война, невыплата зарплаты и очередь в кабинет к зубному».
Первое условие союзничества было на лицо. Я понял, что мы
вновь очутились на войне. Ее на своих плечах принес спецназ.

— И долго вы здесь собирались прохлаждаться? — спросил альфовец.

— Да брось, Сергей! — встряла Лера.— Мы так замечательно живем.

Спецназовцы удивленно переглянулись.

— Вас вообще, зачем сюда послали? — спросил кто-то из них.

— Вас искать,— ответила Лера.

— Ну, считайте, что нашли,— хихикнули в группе.— Таперича что делать будем?

Тут уж я вышел из оцепенения: — Спокойно, ребята. Нам сказали, что вас убили.

— Кто это сказал?

— Никита, полицейский.

Бойцы захихикали: — Да у нас тут такая бойня была! Со свиньями!
Точь-в-точь, как ваши. Только с автоматами.

— Мальчики, я так рада вас видеть! — не унималась Лера.

— Да брось ты, мать! — бросил кто-то из травы,— Дел невпрогреб. Мы
вообще вас случайно нашли. Вот кругами бегаем, зараза, по
периметру этой чертовой дыры. Выход ищем.

— Да, тут по периметру все упирается в скалу,— подтвердил Сергей.—
По-видимому, придется прорываться через тот же выход, откуда
мы и пришли.

Я огляделся, ожидая с минуты на минуту каких-нибудь неприятностей.
Но все было тихо. Единственное, чего я опасался, так это если
Баргасов решит посмотреть, как мы тут, и не увидит стоящих
в поле свиней. Это сразу же вызовет у него подозрения, и он
поднимет тревогу.

— Зачем куда-то бежать? — спросила Лера.— Здесь так здорово! Еда
сама приходит и готовится! У нас такой дом шикарный! Зря вы,
наверное, хрюшек постреляли.

Яша подсел к нам поближе и, не обращая ни на кого внимания, все так
же что-то бормотал.

— Да ты чё, мать! — воскликнул альфовец Сергей,— Белены объелась?
Какой на фиг дом? Какие овощи? Ты хоть видела, что здесь за
жизнь?

— Погодите-погодите,— встрял я в разговор.— Мне все время казалось,
что нам что-то подкладывают в еду. Нам почему-то
действительно никуда не хочется бежать.

Спецназовцы захихикали.

— Какого цвета небо? — спросил я.

Спецназовцы многозначительно переглянулись.

— Послушай, мы не в Доме художников и вообще...

— Нет, это важно,— запротестовал я.— Какого цвета небо?

— Сдурел, над вами скала,— послышалось из травы.

Лера посмотрела на небо, потом на меня: — Не понимаю, какая скала.

— Хорошо, продолжим. Наш дом, вы его наверняка видели, какого он цвета?

— Это не дом, а двухэтажный сарай,— презрительно ответил Сергей.— У
моей бабки на Украине был точно такой же. Внизу коровы, на
втором этаже сеновал.

— Я ничего не понимаю,— Лера закрутила головой.— Какой сарай? Какая
Украина с коровой?

— Сама ты корова, мля! — разозлился Сергей.— Драпать надо, а вы тут
КВН устроили.

Со стороны баргасовского дома в нашу сторону легкой трусцой бежала
цепочка свиней. Свиньи держали автоматы ППШ наперевес.

— Ну вот, дождались, вашу мать! Уходим! — заорали альфовцы.—
Прорываемся прямо сейчас!

Мы вскочили. Свиньи отрыли стрельбу. Я подхватил Леру и повлек ее за собой.

— Яша,— крикнул я нашему дурачку.— Не отставай!

Яша засеменил следом. Альфовцы изредка отстреливались. Берегли
патроны. Мы уходили какими-то огородами, закоулками, задворками,
перелезали через заборы, хоронились за кустами.
Преследователи нас все же потеряли. Примерно через полчаса мы вышли на
окраину города.

— Ничего не понимаю,— сказал я на бегу.— Получается, нас везли сюда
окружными путями, чтобы создать иллюзию огромных
пространств. Здорово придумали генетики.

— Заткнись, дыхание собьешь,— ответили мне.

По улицам все так же маршировали овощи и фрукты. Завидя нашу группу,
прохожие шарахались по углам или бежали во дворы. Никто не
препятствовал нашему побегу. Мы выскочили к комиссариату
ГОПНиков, куда нас привозили после задержания. Альфовцы с ходу
его атаковали. Дежурный офицер даже не успел протянуть руку
к оружию. Тяжелая пуля из короткой спецназовской винтовки
снесла ему полчерепа. Мне бросили его автомат ППШ, и группа,
выскочив черным ходом, двинулась к пещере. У каких-то гаражей
с машинами нам попался тот самый Никита. Увидев нас, он
побледнел:

— Да это же измена!

Спецназовец свалил его короткой очередью. Никиту обшарили, достали
пистолет и отдали Лере. Она взяла оружие, как на автомате. Мы
побежали дальше. Оказалось, до заветного выхода всего 10
минут бегом.

Возле заветной скалы мы поняли, почему нас не преследовали. Свиньи и
так прекрасно знали, куда мы идем. У скалы залегла цепь
свиней-автоматчиков. Как только мы показались из-за камней, они
открыли по нам беглый огонь.

Мы залегли. Длинными очередями я отвлекал внимание свиней на себя.
Альфовцы разделились на две группы и постарались атаковать
свиней с флангов. Но это не удалось. Судя по длинным
пулеметным очередям на флангах, спецназовцев крепко прижали к земле.
Ситуация становилась критической. Теперь весь вопрос был в
том, у кого больше патронов. Можно было смело полагать, что
свиньи окопались хорошо. И что-то мне говорило, что о
боеприпасах они не заботятся.

Неожиданно Яша вскочил и побежал к свиньям. Я заорал ему, чтобы он
падал, и ринулся следом. Лера побежала за мной. Получилось,
что мы вроде как в атаку пошли. Наш дурной пример
подействовал на альфовцев. Спецназ ударил с флангов. Через считанные
минуты со свиньями было покончено. Да они и не сопротивлялись.
Молча умирали под пулями, даже не делая попытки выстрелить
в ответ. Я никак не мог понять, что произошло. Но ажиотаж не
располагал к долгим раздумьям. Альфовцы чуть ли не пинками
погнали нас дальше. У стены с «экраном» нас ожидал новый
сюрприз. Пещера, насколько я помнил, находилось на высоте
примерно десяти метров. И охранялась прочной паутиной. Сейчас ее
почему-то не было. Ко входу тянулась добротная железная
лестница.

Но опять же поразмышлять мне не дали. Перебирая руками и ногами, как
в горячке, группа потянулась наверх. Мы выскочили на другой
стороне квадрата и были встречены радостными воплями.
Оказывается, в пещере ФСБэшное начальство организовало
круглосуточное усиленное дежурство из бойцов армейского спецназа. Наше
появление говорило им, что мучения с караульной службой
закончились.

Нас с Лерой сразу же провели в дом. С момента нашего исчезновения
здесь постоянно дежурили штабные офицеры МВД, ФСБ и врачи.
Первым делом у нас взяли кровь на анализ. Измерили давление.
Потом отвели в каминный зал, накрыли одеялом и принесли
горячего чаю. Яша молча сидел рядом с нами. Я отхлебнул из
стаканчика и поморщился. Понемногу приходя в себя, у меня появилось
желание потребовать и чего-нибудь покрепче чая.

Дежурный офицер проникся сочувствием к моей просьбе, и через минуту
на столе стояла бутылочка. Только я разлил по порциям на
троих, как в зал ворвался мой шеф.

— Лахман! Ептать! — шеф полез обниматься.— Я уж и не чаял, на ком
теперь злость срывать!

— Выпьете с нами? — предложил я.

— Ха-ха, вижу, что ты в полном порядке, а? — сказал шеф, хватая мой стакан.

Я протянул стаканчик Лере. Она посмотрела на меня каким-то
странно-задумчивым долгим взглядом и отрицательно помотала головой.
Яша схватил свою порцию и, не дожидаясь тостов, махнул.

Мы переглянулись с шефом и тоже выпили.

— Кто это? — спросил босс, кивая на Яшу.

— Он слабоумный. В плену привязался к нам. Вот мы его и вытащили.

Разлили еще по одной. В комнату заглянул врач: — Можно вас на
минуточку? — поманил он шефа в коридор.

Как только мы остались одни, Лера наклонилась ко мне и скороговоркой
прошептала: — Обещайте, как приличный, совестливый человек,
что вы ничего никому не скажете.

— Что не скажу? — не понял я.— Меня ж все равно заставят рапорт писать.

— О том, что между нами было. В рапорте, между прочим, об этом можно
и не упоминать.

В груди у меня неприятно кольнуло. Наверное, я даже поморщился, но,
тем не менее, кивнул головой, давая обещание молчать. В зал
вошел шеф:

— Врач сказал мне, что вас постоянно пичкали каким-то
галлюциногенным препаратом.

— Я знаю,— сказал я и посмотрел на Леру. Она покраснела.

— Откуда? — поинтересовался шеф.

— Да уже успел догадаться. Уж больно нам там все красивым и хорошим
казалось. Какие-то надежды брезжили на горизонте.

Лера отвернулась и молча смотрела на огонь.

— Ха! Ну, ты, Лахман, вечно как загнешь красиво, хоть кипятком
писай,— заорал шеф.

— Книг много читаю,— сказал я грустно.— Вот и проникаюсь романтикой.

— Ты бы лучше больше приказов от начальства читал,— шеф хлопнул меня
по колену и разлил по стаканам.

— Ладно, вашего сумасшедшего решено отправить в нашу ведомственную
больницу,— сказал мой начальник.— Пусть его там хорошенько
обследуют.

Зашли санитары. Яша, казалось, все понял. Он снял с шеи золотой
медальон, которого я на нем прежде не видел, и протянул его мне.

— Спа-си-бо,— пролепетал Яша.

Я посмотрел ему в глаза и поразился. В них не было и тени сумасшествия!

Санитары взяли Яшу под руки, и он поплелся с ними, чуть подволакивая
ноги, покрасневший от водки, все так же весело разговаривая
сам с собой.

— Я скоро обязательно тебя навещу! — крикнул я вслед.

Яша не обернулся.

В комнату заглянул знакомый чин ФСБ и вызвал Леру на разговор. Мы с
шефом занялись пьянством.

— Так откуда ты все-таки узнал про галлюциногены? — упорствовал начальник.

— Я все в рапорте опишу,— сказал я.— Но чтобы не томить вас поясню:
когда мы туда попали, нам казалось, что над нами настоящее
небо. Нас поселили в хороший двухэтажный дом. По крайне мере
нам так казалось. А вот альфовцы, которые жили там на
подножном корму, видели вместо дома обыкновенный сарай. Понимаете?

Шеф состроил удивленную мину и покивал головой.

Вернулась Лера.

— Наше ведомство решило направить в город несколько отрядов
спецназа, усиленных роботами со взрывчаткой. Будут это место
зачищать, так сказать. Константин Самуилович, мое начальство
спрашивает: не хотите поучаствовать в экспедиции?

Я замахал руками: — Нет! Нет! Нет!

— То же самое сказала и я,— Лера присела рядом.— Давайте выпьем, мы
с вами, ребята, верно уже никогда больше не увидимся.

Я понял, на что она намекает. Шеф только плечами пожал и с
готовностью разлил по стаканам.

— Да, много чего еще я там видел и испытал, что на поверку оказалось
совсем не тем, за что я это принимал.

Я покосился на Леру, но она старательно не смотрела в мою сторону.

— Например,— увлеченно спросил шеф.

— Ну, например, мне теперь кажется, что народа там было совсем
немного. Когда мы удирали, никто из людей нас не преследовал.
Только свиньи. Люди, наоборот, куда-то разбегались. Потом
странно, что мы так легко выбрались из западни. Я вот сейчас
подумал, почему свиньи прекратили стрелять, когда мы оказались
возле пещеры? Ведь они нас запросто там положили бы.

— Свиньи? — переспросил шеф удивленно.— В смысле — животные?

— Ну да.

— Ептать, я думал, ты этим словом людей каких-то ругаешь.

— Настоящие свиньи, говорю вам. Только ходят на задних копытах, а
передние с помощью генной инженерии переделаны в руки.

— Во, мля! Наука! — шеф опрокинул стакан и мы вместе с ним.

— Нас сторожили там только свиньи,— продолжал я.— Когда настал
критический момент, Яша, которого вы только что видели, вышел из
укрытия, и свиньи разом прекратили стрельбу. Потом кто-то
убрал к нашему приходу хитроумную паутину-ловушку. Да еще
заботливо приладил к пещере лестницу.

Я замолчал. Шеф переваривал услышанное. Какая-то деятельная и важная
мыслишка летала в мозгу, но я никак не мог ухватить ее.

— М-да, действительно странно,— промямлил шеф.— Вся эта пещера
попахивает одной большой государственной изменой.

— Измена! — вскричал я.

Лера и шеф даже отпрянули от меня.

— Я понял! Когда мы наткнулись на одного из наших пленителей,
некоего Никиту, он увидел Яшу и сказал слово «измена». Он ведь Яшу
имел ввиду.

Пораженные одной мыслью мы, молча смотрели друг на друга.

— Яша, ёб его мать! — заорали мы с шефом одновременно.

Я вытащил из кармана медальон. Он оказался с сюрпризом. Крышка
медальона откинулась, и мы увидели на одной стороне фотографию
нашего «Яши», а на другой гравировку серебром:

«Директор научно-исследовательских учреждений генной инженерии НКВД
СССР, глава исполкома города Москва-20, Копылов Дмитрий
Витальевич».

В комнату зашел какой-то человек в штатском и что-то быстро зашептал
шефу на ухо.

— Говори открыто,— отстранился от него начальник.— Поздно уже секретничать.

Но я уже все понял.

— Ваш сумасшедший Яша,— чеканил человек в штатском.— Ткнул в машине
санитаров какой-то штукой, чем парализовал их. Потом
выбросил санитаров из машины и укатил в неизвестном направлении.
Машина уже объявлена в розыск. Но я думаю, где-нибудь в
лесочке под Москвой он ее бросит. Никто из вас случайно не знает,
где он жил или, по крайней мере, как его найти?

— Сожалеем, но расследование этого дела больше не входит в нашу
компетенцию,— сказал шеф и, как ни в чем не бывало, разлил по
стаканам.

— Уверен, это один из ваших бывших агентов под прикрытием,— добавил я.

Мы с шефом чокнулись и подмигнули друг другу.