Искусство

Двадцать четвертое новое письмо к другу

Литературная премия «Национальный бестселлер» объявила шорт-лист на
нынешний год. «Ничего себе повод для письма,— скажешь ты,—
мельчаешь, брат, размениваешься на копейки». А я возражу.
Дело не в Нацбесе, о котором я, действительно, только что тебе
писал из Малого зала ЦДЛ, а в новом месте встречи:
знаменитом ресторане «Галерея художников» на Пречистенке, дверь в
дверь с Академией художеств, так что, что хозяин заведения, а
также роскошь последнего можешь сразу представить.

Был я там впервые, поскольку несколько вернисажей в Академии, увы, в
ресторане для меня не заканчивались. А идти несолоно
хлебавши две с лишним остановки до метро «Кропоткинская»
удовольствие ниже среднего. Вот так и разлюбишь чистое искусство.

Литература, как ты знаешь из призывов партии и правительства, к
искусству не относится, но оное дополняет: «Рабочие и
колхозники, сержанты и старшины, деятели искусства и литературы» и так
далее. Короче, ресторан показался мне роскошным. Куча самых
разных залов, в которых я на обратном пути даже заплутал,
второй этаж, третий этаж. Если представить тесную застройку
Пречистенки, куда всунуто все это великолепие, то дурно
делается из-за топологической нестыковки. А ведь рядом еще более
крутая, собственно Галерея Церетели. Мне ресторан напомнил
залы ресторана гостиницы «Европейская» в Питере с модным ныне
стеклянным потолком и дневным освещением.

А поскольку угощение, в отличие от самого зала, было весьма щадящим,
то ничто не мешало сохранять бодрость мысли и наблюдения.
Скудость объяснили великим постом, а, поскольку критики и так
давно «на посту», то с удовольствием поели обычные булочки
с кунжутом. Финансовые причины поста выявились позднее.

Сначала, как водится, объявили шестерку финалистов. Тут Андрей
Тургенев (в девичестве Вячеслав Курицын) с Червинским от центра,
Масодов с Пелевиным от левых, Распутин с Галактионовой от
правых. Впрочем, в правых/левых я путаюсь, но видно, что
каждой твари по паре.

Затем представили шестерку членов малого жюри, которые выберут
победителя. Генсек премии Виктор Топоров назвал их всех «людьми
успеха», которые должны распознать успешного собрата из
общего числа зачуханных писак.

Впрочем,— и тут начинается самое интересное,— ставка председателя
жюри оставлена свободной. На нее объявлен «тендер» или, говоря
по нашему, аукцион. Начальная цена — 20000 долларов. Не
слабо.

Тут же Виктор Топоров попытался отмежеваться от иных литературных
премий, «которые стали платоническими», то есть бесплатными.
Временные трудности объяснял он объективными, прошлогодними,
как снег, причинами, вроде 300-летия Петербурга, в связи с
которым организаторы поиздержались на проездные билеты,
гостиницы и угощение. И вот теперь остроумно, как им кажется,
ищут внешних вливаний.

Рискну предположить,— не найдут. Другие нынче времена. Кому охота
выставлять себя владельцем двадцати висящих кусков, когда на
восемь уже, кажется, надо писать объясниловку.

В интересное время живем. Показывать свои левые (а иных нет) доходы
и пускать их на гуманитарную благотворительность становится
сильно западло. Так было в начале 90-х, когда братва не
понимала, если кто-то брал из общака на покупку этих
Айвазовских-Шишкиных. Теперь братва собралась там, где земля всего
круглей, и общак у нее круче не бывает,— в Катаре своих выкупать
будет по цене «Челси», в Москве охране зарплату увеличит, и
не уменьем, так числом возьмет.

Литературные премии полопались первыми. Злорадствовать не надо.
Следующими посыплются газеты, фонды, университеты, предприятия.
Тут ведь, главное, начать. Правильную команду дать на
перестроение во фрунт. Где-то тут еще должна быть маленькая
победоносная война, не видно еще?

А нефть в цене все растет. На курсах доллара с евро мы всего
осьмушку запасов потеряли. Денег все больше, а, чтоб тратить их,
приходится ими под себя ходить. Запор образуется. А там
заворот кишок в государственном масштабе. Лопнет нынешняя-то
власть, помяни мое слово, лопнет, если цена на нефть высокой еще
подержится. От большого ума это и от ослиных ушей царя
Мидаса, если помнишь про такого.

Ну, а у нас с тобой все идет по плану. Купил я цифровой фотоаппарат
светскую жизнь снимать, а та возьми да и накройся медным
тазом со вспышкой Манежа. Кому охота светиться? Заодно и газеты
позакрывались, которые хоть что-то о жизни писали, а не
только пердовицы нынешней «Правды кремлевских мудрецов».

Ну, это долго рассказывать тебе в подробностях, как редакторов
собирают «на чай» и рассказывают, чего и как им надо описывать.
Это ты любую газету купи и прочти между строк. Хотя нынешней
пропаганде очень гадит дешевизна туалетной бумаги. Раньше-то
в сортирах политпросвет шел поживее нынешнего.

В общем, в интересное время живем. А литература? Ну что, литература.
Литература никуда не денется. Виктор Топоров заметил, что
ситуация в конкурсе была постмодернистская: каждый выдвинул
свое и своих. Члены жюри чужое читали неохотно,— им и так
заранее было понятно, кто хорош. Двое из двадцати членов жюри,
договорившись, могли автоматически протырить своего
человечка в финал. Кажется, с Распутиным и Масодовым так и
получилось. Как видишь, крайности в этой «взяткоемкой ситуации», как
обозначил ее сам Виктор Леонидович, сошлись.

Майя Пешкова и Виктор Топоров. Интервью для Эха Москвы

Рыба гниет с головы, это верно. Но гниет при этом всеми частями.

А уж вонять-то будет, ой-ё-ёй как.

Поживем, понюхаем. Твой Игорь Шевелев

Впервые опубликовано на сайте Игоря Шевелева
«Год
Одиночества».