Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Однажды я болел с температурой под сорок, в комнате с красным
деревянным полом и красными обоями, о жизни в которой я однажды
уже писал. Я лежал в полубредовом состоянии, мне лень было
даже пошевелиться. Надо бы выпить очень нужный сейчас чай — но
такую мысль я отбрасывал как невоплотимую в суровых условиях
болезни, когда нет сил даже досмотреть до конца в
направлении собственного взгляда. И тут вошёл отец.

Его визит, из Подмосковья, из почти лап чёрта, сквозь тайгу и
морозы, тронул меня очень внезапно и глубоко. Я заплакал, не
помню, или был очень близок к тому. Отец присел ко мне на кровать
и задумчиво стёр ледышки с бровей и усов. От него запахло
тёплым давним детством, когда всё кажется большим и значимым,
и первая четверть в школе как восемь лет каторги в офисе.

Отец сидел и глядел на меня участливо и проявлял многоплановую
заботу. Потом он покачал головой, глядя на то, как мой
подмышечный жар загнал ртуть почти до упора градусника. И тихонько
отправился назад — в промерзшее до дна Бисерова озера
Подмосковье, где клыки люберецкого бойца опасно блестят в темноте,
где трепетное тело москвича сжимается до молекулярных
размеров.

Молча выскользнул он из дверей, оставив меня одного. Когда я вновь
очнулся, я решил сделать ревизию привезённым продуктам, с
каковой целью поднялся с кровати и, шатаясь, подошёл к столу.
На столе мне бросился в глаза пакет с пряниками.

Что-то в них было не так.

Пряники были розового цвета. Я немного постоял возле них в
отрешенности, пытаясь угадать, отчего бы это пряникам быть розовыми,
если в них природой заложено всегда быть коричневыми? Может
оттого, что красные обои светят отражённым светом?

Не в силах придумать объяснения сему загадочному явлению, я сослался
на свое бредовое состояние и прилёг. Потом, когда
температура спала и я выздоровел, я опять подходил к столу испытать
пряники. И что же — пряники по-прежнему лежали розовые. С
тоской я подумал о своём легкомысленном отношении к зимней
одежде, кое послужило причиной болезни и последовавшим за ней
необратимым изменениям в коре головного мозга, в частности в
той её части, что отвечает за восприятие цвета пряников.

Чтобы чем-то занять свой испуг, я откусил от пряника — и тут же
прозрел. Причина розового цвета была в том, что это был
клюквенный пряник.

Это я собственно к тому, что еще в конце девяностых стране был
известен единственный тип пряника, а вчера я случайно забрёл к
дальним полкам в магазине «Cедьмой континент», где лежали
пряники — теперь их до фига цветов, и даже с начинками есть,
разных форм, размеров.

Я купил один такой с начинкой — с опять же клюквенной. Говно! Пряник
с начинкой может быть только Тульским — да и то если с
традиционным повидлом, а не со сгущённым в угоду маркетинга и
лайн-ап промоушн молоком.

Что касается пряника без начинки, то таковым может быть только тоже
один — тёмно-коричневый, кругленький, ни в коем случае не
шоколадный. Допустимо, если мятный.

Кстати, фанта с новым бодрящим ананасовым вкусом уже в продаже —
узнал об этой новости вчера из телевизора. Наука идёт
семимильными шагами, и жеребёнок, о котором плакал Есенин, уже давно
рассохся в пыль.