Онтологические прогулки

На своей первой после избрания пресс-конференции президент Буш
обозначил планируемые действия по экспорту «свободы и демократии»
из ее бастиона США – «приветствовать свободу и демократию»,
«содействовать свободным обществам» и «распространять
свободу и демократию».

В Конгрессе США поддержка свободы и демократии стала неотделима от
вопроса национальной безопасности США. Процессы в столь
разных странах, как Афганистан, Ирак, Грузия, Украина, заявили
американские конгрессмены, подтверждают, «что стремление
народов быть свободными является универсальным».

Все это свидетельствует о том, что «свобода и демократия» стали
расхожими фигурами речи в политической риторике и, по-видимому,
неслучайно.

Основания «свободы и демократии» были заложены еще христианством в
соответствие с используемыми им принципами космизма и
универсализма.

Символический порядок мира был представлен космосом, иерархической
структурой, установленной в соответствии с божественным
промыслом, в котором разворачивалось вечное противостояние Добра,
выражавшего приверженность божественному порядку, и Зла,
как отпадения от него. Баланс между ними поддерживался
Справедливостью, стоявшей на страже предустановленной гармонии.

Вся эта машинерия переносилась, естественно, и на социум, где
каждому индивиду было предуготовлены соответствующие места как в
иерархической структуре космоса, так и социума.

Принцип универсализма, впервые введенный христианством, состоит в
том, что каждый индивид, независимо от занимаемого им места в
космическом порядке, имеет доступ к истоку, абсолюту мира.

В этих принципах содержатся понятия «свободы», когда каждый индивид
имеет свободу выбора между добром и злом, и «демократии»,
как социального олицетворения «справедливости».

В более привычном для нас виде «свобода и демократия» оформились в
18-ом веке, в ходе французской революции, когда
суверен-монарх, представлявший суверена-Бога на Земле, был заменен, в
свою очередь, на суверена-народ.

Поэтому для современного обыденного сознания «свобода и демократия»
предстают теперь как самоочевидные регуляторы социального
поведения, причем, «свобода» индивида предполагает отсутствие
для него каких-либо ограничений кроме ограничений,
накладываемых «демократией», то есть, большинством других индивидов.

Представляет интерес, рассмотреть, что, по сути дела, скрываются за
сладкими словами «свобода и демократия», каков их
лакановский “объект a”, совмещающий в себе объект желания и ее
причину, о котором так легкомысленно пишет Славой Жижек – «объект
а, который сгущает невозможно-мертвую Вещь, служит ее
подменой и, тем самым, позволяет нам поддерживать с ней игривые,
живые отношения, не дает ей нас проглотить. Как сказал бы
еврейский ребенок, увлекшись нежно-агрессивной игрой:
«Пожалуйста, ущипни меня, но не очень больно…».

Как знаки сферы воображаемого коллективного сознания «свобода и
демократия» несут, по-видимому, новый символический порядок и
свидетельствуют о появлении нового реального в человеческом
существовании.

Любые сложные системы, включая социальные, существуют, выживают и
развиваются через сбалансированное взаимодействие процессов
дифференциации и интеграции, сил самоорганизации и
организации, посредством которых происходит перераспределение ресурсов
в системе и инструментами которых выступают для социальных
систем, в частности, свобода и демократия.

Поэтому для человеческого сообщества свобода индивида означает
ограничение доступа к ресурсам, которые могут получать другие
индивиды, при отсутствии этого ограничения для самого индивида.
Попросту, самовластье индивида.

Свобода в социальной системе способствует накоплению ресурсов в
«активных точках роста», в руках предприимчивых групп и лиц,
Господ в гегелевской терминологии, что, вследствие высокой
эффективности деятельности последних, производит для системы, в
целом, положительный эффект, при условии, что уровень
апроприации ресурсов Господами не превышает предела,
представляющего угрозу для целостности системы.

Интегративные процессы, направленные на поддержание целостности
системы, осуществляется посредством инструмента демократии,
который означает установление большинством индивидов, обделенных
ресурсами, Рабов в гегелевской терминологии, предельных
ограничений на доступ к ресурсам, ограничений, общих для всех,
как для Господ, так и для Рабов. Попросту, это власть
других.

Таким образом, «свобода и демократия» как «объект а» совмещает в
себе причину – нехватку, пустоту власти, к которой устремлено
желание, и объект желания, -воображаемый знак социальной
справедливости, скрывающий эту пустоту.

В случае, когда дифференциация ресурсов, аппроприируемых Господами,
превышает допустимый предел, и часть Рабов, в результате,
становится настолько обделенной ресурсами, что сам факт их
существования ставится под вопрос, то для сохранения
целостности системы возможно исключение этих обделенных из сферы
действия инструментов свободы и демократии и их перевод в прямую
вассальную зависимость от Господ, если «окончательное
решение» их вопроса недопустимо по каким-либо соображениям.

Работа инструментов свободы и демократии наиболее прозрачно
просматривается на примере США, которые, в отличие от европейских
стран и России, не были перегружены балластом исторического и
культурного наследия, вносящим в поле зрения всякого рода
фантомы и аберрации.

В фильме американского режиссера Роберта Ольтмена (Robert Altman)
«Г-н Маккэйб и госпожа Миллер» описывается классическая
американская история о свободе и демократии, в ходе которой
предприимчивый г-н Маккэйб манифестирует свою свободу, создавая в
горняцком поселке штата Вашингтон свое предприятие-бордель,
на который покушаются местные Господа, владельцы местного
горнорудного предприятия, которые, тем самым, вступают в
конфликт с местной демократией, представленной в лице Рабов,
горняков, пользующихся услугами предприятия г-на Маккэйба.

И хотя г-н Маккэйб гибнет в неравной схватке, но демократия торжествует.

Г-жа Миллер, упомянутая в заголовке фильма, предстает в нем как
носитель европейской традиции порядка и рационализации, и,
будучи профессиональной проституткой, она занимает, в итоге,
место бандерши борделя и любовницы г-на Маккэйба по
совместительству.

Другой американский фильм режиссеров братьев Коэн (Joel, Ethan
Cohen) «Человека, которого там не было» повествует уже о том, что
стало с американцами после того, когда семена, посеянные
г-ном Маккэйбом, дали пышные всходы. Фильм снят недавно, в
2001 году, но он, почему-то, черно-белый.

США, став в настоящее время экономическим лидером, осуществляет
экспорт «свободы и демократии» за рубеж, которые должны там
работать в соответствие с геополитическими интересами США.

США производит деконструкцию существующих политических режимов,
расположенных в зоне их жизненных интересов, и их замену на
модель «свобода и демократия», что позволит США играть в
американский футбол на американском поле и по американским
правилам, в конечном итоге, обеспечивая перераспределение ресурсов в
пользу американского чемпиона, давнего хозяина и игрока
поля.

В настоящее время уровень поляризации в распределении ресурсов,
по-видимому, преступил допустимую черту, и экспорт «свободы и
демократии» в страны, уже в своей обделенности невосприимчивых
к их действию, потерял свою эффективность.

Поэтому, как у Господина, США, так и у Рабов, стремящихся подражать
США, возникают здравые соображения о необходимости
рационирования «свободы и демократии», причем, если у Господина это
происходит еще в весьма мягкой форме, то у Рабов это
приобретает жесткие черты, знакомые по давнему прошлому, когда
мифологема «свободы и демократии» еще широко не использовалась.

Это можно проиллюстрировать примерами недавних высказываний в СМИ
американских, европейских и российских политтехнологов.

В статье «Мораль американского реализма» американских авторов
Роберта Элсуорта и Дмитрия Саймса (Robert F. Ellsworth & Dimitri
K. Simes), опубликованной в журнале The National Interest,
winter 2004/2005, авторы формулируют пять принципов
«благородного реализма» американской внешней политике, среди которых,
в частности, говорится о необходимости пересмотра принципа
универсализма, а именно, что «нам следует отказаться от
очевидно ложного утверждения о том, что все страны и культуры в
основном разделяют наши ценности», хотя «разумеется, мы не
стали бы возражать против того, чтобы другие страны подражали
нам.»

Обозреватель французской газеты Le Monde, г-н Пьер Розанваллон
(Pierre Rosanvallon), в статье «Европа – Соединенные Штаты: два
универсализма», опубликованной 22 февраля с.г.,
противопоставляет два подхода к универсализму – американский
«догматический» подход и европейский «прагматический».

Согласно автору, еще в 19-ом веке «свобода и демократия»
превратились для американцев в сакральные объекты: «В своем романе
«Моби Дик» (1851) Герман Мелвилл (Herman Melville) отлично
выражает дух времени, когда говорит о «бесконечном
демократическом достоинстве, которое Бог излучает на человека»,
ассимилируя субстанцию демократии с «абсолютным Богом», земным
отражением «божественного равенства»«.

Европейский универсализм, согласно автору, избежал участи
превращения в эрзац-религию, и «свобода и демократия» рассматривались
в Европе с позитивистской позиции, как приобретенный
полезный опыт, который следует учитывать при экспорте «свободы и
демократии».

Однако, следы, если не сакрализации, то биологизации «свободы и
демократии» в европейской ментальности можно усмотреть,
например, в недавнем высказывании представителя Европейского Союза
по внешней и оборонной политике Хавьера Солана (Javier
Solana): «В конце концов, ценности демократии и прав человека
заложены в нашем коллективном ДНК.»

Ну и в последней статье «О мировом порядке XXI века», опубликованной
в журнале «Россия в глобальной политике», январь-февраль
2005, авторы Иноземцев В.Л. и Караганов С.А. рассуждают о
кризисе мирового порядка и в разделе с выразительным названием
«Что делать ?» предлагают свой сценарий нового мирового
порядка.

Вводя понятие «несостоявшихся» стран, к которым они относят большую
часть стран третьего мира и значительную часть стран бывшего
второго мира, авторы предлагают создать некий «центр»,
политическую и военную коалицию развитых стран,
противопоставленный периферии «несостоявшихся» стран.

В «центр» могут войти, по мнению авторов, США, Европейский союз,
Япония, Россия и, может быть, Китай и Индия. Понятное
позиционирование российскими авторами России в «центр», а не на
«периферию», подлежит дальнейшей исторической проверке.

Возникший «центр» должен способствовать реформированию ООН,
превращая его, по сути дела, в свой исполнительный орган.

Авторы заключают, что «важным следствием подобной трансформации
станет отказ от «демократизации» международных отношений»«, что
означает, по-видимому, придание странам «периферии» статуса
протекторатов, подмандатных территорий и колоний,
управляемых странами «центра» через ООН, но не военными методами,
подчеркивают авторы, а посредством экономических,
технологических, информационных инструментов давления.

При этом, естественно, оговаривается, что все это осуществляется «не
с целью эксплуатации природных богатств или людских
ресурсов этих стран, а ради защиты элементарных прав их граждан и
предоставления им гарантий соблюдения, как таковых».