Проза

Я не верю в любовь отцов.

И.К.

«Сердце всегда остается сердцем».

Ван Гог

У нее была одна мечта.

И одна просьба. Всего лишь одна просьба перед смертью.

И он не мог ее не выполнить.

Мужчина лет 40 осторожно прикрыл за собой дверь и прошел в комнату с
надписью: «Стоп, вход только для обсуживающего персонала и
только по пропускам!». Он оказался перед полной женщиной в
белоснежном халате, которая сначала долго молчала, а потом
произнесла:

– Я помню номер вашего трансплантата до сих пор, – ее голос был
похож на шуршание жухлой травы.

– Я могу узнать его судьбу?

– Только ради… – женщина, не закончив, вошла в дверь напротив,
оставив мужчину наедине со своими мыслями и мечтами. А у него
теперь была только одна мечта.

– Вот взгляните, – раздалось за дверью, и через секунду в комнату
вошла все та же полная женщина в белом халате, только теперь
уже с толстой папкой для бумаг, – вы… вы, должно быть,
понимаете, что это незаконно?

Она смотрела на него в упор. Но, заметив рано поседевшие волосы,
тысячу морщин и заплаканные глаза, потупила свой взгляд.

– Я заплачу.

– Мне не нужно ничего. Я просто… просто я вас понимаю. И… и,
наверное, будь я на вашем месте, не дай Бог, конечно, я бы
поступила так же.

Она думала, он ответит, но он промолчал, даже не вздохнул.

– Мне очень вас жалко.

Он молчал.

– Так, посмотрим, – и она принялась листать.

– Помогите мне, – сказал наконец он.

– Вот, взгляните, – ответила она.

Когда его жену, его Елену Прекрасную сбила машина, и она умерла еще
до приезда «скорой» прямо на мокром асфальте, ему было 26. А
их дочке Жанне 5 лет. Заменив дочке мать, Александр никак
не мог ожидать нового удара судьбы. Удар пришелся на 28
ноября 2003 года, когда его Жанночке исполнилось 16. Что
случилось, он так и не понял. Девочка ударилась головой на катке,
куда пошла с подружками, и… Ее привели домой. Жанна долго
плакала. Он сбегал за соседкой – она работала медсестрой в
детсаду. А ночью, когда они ложились спать, Жанна упала в обморок
возле кровати. И в сознание она больше так и не приходила.
Лишь два раза отец мог услышать голос дочери. В первый раз в
начале декабря:

– В свои 16 лет я хочу оставить хоть что-то после себя, – еле слышно
попросила она. – Хочу, чтобы ты… Дай ухо, па… – и он
нагнулся к ней. От его дочки впервые не пахло ромашками и медом.
От его котеночка веяло чем-то острым, медицинским, злым. Но
он…

– Папочка, прошу тебя, – пропищала она, – отдай мои органы...

И через паузу:

– Я всю жизнь буду любить тебя.

Он заплакал, а она закрыла глаза. Отец поцеловал ее в щеку, потом в
нос, в лоб. Его слезы падали на ее лицо, а девочка была
где-то в нигде… Второй раз он говорил с дочерью пару дней
спустя. Перед…

– Папа, – позвала она, слепо глядя в никуда, – папа.

– Я тут, милая.

– Папа, я вижу маму. Я… А как ты будешь один, а, па? Без нас? Папа, папа, папа…

Она повторяла «Папа, папа, папа», сжимая ладонь отца до последнего вздоха.

«Папа, папа».

А когда она умерла, он еще долго слышал стук. Стук ее сердца. И не
было ему конца.

У нее была одна мечта. И одна просьба…

С этих пор в его жизнь вошел этот доселе чужой и незнакомый термин:
«трансплантация» – хирургическая операция пересадки ткани,
органов на другое место или в другой организм.

С этих пор он не знает, что такое сон без кошмара, а жизнь без боли
и одиночества.

С этих пор он ищет… Ищет человека, в котором бьется сердце его дочери.

Александр купил билет на поезд в один конец. На том конце его должно
было ждать успокоение. По крайней мере, он так думал. И
засыпал под стук колес на боковой полке. А внутри, где-то в
области сердца было что-то не так. Надрывное ожидание,
смешанное со страхом и старым ощущением потери, било в набат.
Правда, сейчас в поезде мужчина чувствовал возвращение
утраченного, будто найдя сердце дочери… Он провалился в беспробудный
сон. Во сне была она – дыра в груди его дочери, и стук, стук,
стук ее сердца, разрывающий…

Он проснулся. Стук был. Стучали колеса поезда. За окном было темно,
ни огонька. Мужчина тихонько встал, взял сигареты и вышел в
тамбур.

«И что, – спросил он себя, – что будет, когда я найду его?». Ответа
он не знал. И он бы, наверное, расплакался, если б дверь в
тамбур с грохотом не открылась, и из нее не показалась
молоденькая продавщица с тележкой.

– Че, не спится? – спросила она писклявым голосом.

– Не спится, – ответил Александр.

– Все плохо?

На этот раз он промолчал.

– Хотите совет? Напейтесь. У меня вот и коньячок есть. Мне когда
хреново, я всегда так поступаю, и знаете, – она выдержала
паузу, – хандру как рукой снимает.

«А что? Дело», – подумал он, но ответил другое.

– Спасибо, учту.

– Могу составить компанию.

Он выдавил улыбку.

– Как-нибудь в другой раз.

– Ну смотрите, – и она ушла, звеня бутылками.

«Напиться можно, – продолжал думать он. – Но только потом, после,
когда хоть что-то, но будет ясно…».

В этом городе он был впервые. Здесь не было снега. Лишь серый мокрый
туман и жуткий мороз. Александр взял такси и неуверенно
пробормотал адрес.

– В гости? – спросил шофер, зевая.

– Что-то вроде того, – ответил мужчина.

– Поехали.

Он караулил у дома в телефонной будке до самого вечера. В дом вошли
два человека, которые в скором времени вышли. Его несколько
раз беспокоили прохожие, желающие позвонить. Александр
послушно выходил. В 19.15 он уже было решил постучать в дверь,
как вдруг из дома снова кто-то вышел. Александр прищурился.
Лицо с фотографии, которую ему показала в отделении
трансплантации полная женщина в белом халате, или?.. Невысокий
мужчина, намного моложе Александра вышел на тротуар и прикурил. А
Александр услышал стук. Это стучало сердце его дочери. Он
узнал это сердцебиение, узнал сердце и… заплакал. Незнакомец
посмотрел по сторонам, укутался в пальто и пошел по дороге в
неизвестность. Александр вытер лицо платком, пошел за ним
следом.

Мужчина дошел до автобусной остановки, докурил сигарету. Александр
сделал вид, что рассматривает доску с объявлениями. Остановка
была хорошо освещена, и Саша украдкой разглядывал одиноко
стоящего человека. Слегка небрит, неплохо одет, нос с
горбинкой. Похоже, что длинный волос. Человек переминался с ноги на
ногу и часто дышал на руки, согревая их. Они даже
встретились взглядами. Александр вздрогнул. Глаза – такие
выразительные и чудовищно печальные глаза. Похожие на… Подошел автобус.
Даже не посмотрев на номер, Александр залез в салон, следуя
за человеком, и сел позади него. Сердце дочери стучало,
причиняя боль, и...

– Билет, – подошел кондуктор. Человек заплатил. Александр не отрывал
глаз от его белых длинных пальцев. Ухоженные ногти,
подметил он, опустил глаза вниз – чистые ботинки, несмотря на то,
что на улице грязь. Его, по крайней мере, были все
извозюканы.

«Кто он? Что за человек? Чем занимается? Что любит читать перед
сном? Какую музыку слушает? Каких женщин предпочитает? Женат
ли?». Из донорской карты Александру удалось узнать немного:
имя, фамилию, адрес, группу крови, состояние здоровья, список
болезней, реакцию организма на то или иное лекарство. Автобус
остановился. Человек поспешил к выходу. Александр тоже
вышел.

«Боже мой, у него даже походка Жанночки», – пронеслось в голове и
сдавило сердце. Они вошли в здание железнодорожного вокзала, и
Александр испугался. Испугался неизвестно чего. Человек
подошел к междугородним кассам, страх в Александре достиг
наивысшей точки. Когда же незнакомец с сердцем дочери спросил,
сколько будет стоить билет, и когда ближайший поезд до города,
откуда Александр только сегодня приехал, сердце Саши
оборвалось.

– Только по субботам? – переспросил человек. Голос был тихий,
утробный, будто гулко шумит море.

– Я могу купить билет сейчас?

И Александр не сдержался.

– Жан…а, – осекся он, – Владимир, – позвал он громко.

Мужчина обернулся, и почему-то рука его невольно потянулась к левой
груди. «Сейчас у него разорвется сердце», – подумал
Александр.

– Да я, а что? Я вас знаю? – и снова его рука потянулась к сердцу.

– Я-а...

– Мне кажется... – Владимир сделал шаг в сторону и... побежал.

– Стой! – закричал Саша. – Ты куда, остановись.

Он побежал за беглецом, но того и след простыл. Лишь записная
книжка, вылетевшая из кармана Вовы, и люди, непонимающе пялящиеся
на Александра.

– Ваш сын? – донеслось из кассы.

– Угу, – ответил Александр и пошел за находкой.

Он обзвонил всех друзей Владимира, всех, кто был в записной книжке,
и, что интересно, никто не поинтересовался, кто звонит и
хотя бы зачем Вова кому-то нужен в такой поздний час. Более
того, все, как один, твердили, что Вовка и им тоже должен, и
что если не вернет должок, то долго не проживет. Александр
спрашивал, сколько Владимир должен денег и записывал адрес
одолживших. Он также узнал, где тусуется Вова и где
подрабатывает. В полночь Александр и отправился в так называемую
«точку». Вовка здесь, как сказал некто «Кактус», бывает каждую
ночь.

– Бать, а ты точно вернешь Вовкин должок, – поинтересовался все тот
же «Кактус», – или мне его чикнуть?

– Точно, – подтвердил Александр.

«Точка» – это еще недостроенный ночной клуб, попросту притон,
располагался за городом. В нескольких комнатах стояли столы,
кровати, громко орала музыка, валялись бутылки, пахло анашой и
мочой. Все отрывались по полной. Кто-то пьяненько танцевал,
кто-то сосался на диване. Кто-то жевал что-то противное из
грязных тарелок, кто-то выдувал «паровоз». Вовку он нашел
сразу. Тот лежал на спине с закрытыми глазами на полу в обнимку с
полуголой пожилой проституткой и, не спеша, курил травку.

– Ты же убьешь ее, – прорычал Александр, хватая одурманенного
Владимира за грудки. – Слышишь ты, я тебе не позволю!

Вова открыл с трудом глаза и рассмеялся мужчине в лицо. И Александр
разбил его в кровь.

– Бей его (имея в виду Владимира), – сонно сказала шлюха. – Он такой
козел, – и отвернулась к стене.

С разбитым носом и губами Владимир сидел на полу и молчал.

– Пойдешь со мной, – приказал Александр и поднял молодого человека
на ноги. Тот снова сел и засмеялся. – Больше я тебе не
позволю ничего, слышишь? Ничего, что могло бы причинить ей боль.
Ты не смеешь разбивать ее сердце. Слышишь, ублюдок? Не
смеешь!

Схватив его, как щенка, Александр выволок Владимира на улицу и
потащил дальше, не жалея его в кровь ободранные о камни ноги и
обмороженные уши...

– Че, пришел в себя?

Владимир, щурясь, испуганно смотрел по сторонам. Болело все, что
могло болеть. Губы – корка из тромба. Нос – синий шишак. А
ноги... Впрочем, он еще не мог пошевелиться. Владимир попытался
посмотреть, что сковывало его движения. Но Александр
произнес:

– Не утруждай себя, ты связан. Я привязал тебя к сетке и к ножкам
кровати на всякий случай. Так, на случай. Мало ли что.

Вова попытался что-то сказать, но из щелки между губ вышел лишь свист.

– Будешь напрягаться – убью.

И Владимир снова заснул.

«А что мне еще оставалось делать, – говорил сам с собой и про себя
Александр. Сердце Жанны – единственное, что у меня осталось.
Он может погубить ее. А я, я не могу этого позволить. Нет,
не могу. Жанночка снова со мной, и есть смысл продолжать
жить. И будто Лена снова с нами...».

Его стошнило под себя, и из разбитых губ побежала кровь.

– Я вымою тебя, не бойся.

– Я-а, я не хочу.

– Помолчи.

– Я-а... Я знаю тебя?

Ему так не шло болезненное выражение глаз, синее лицо, что
Александру невольно стало его жалко. Надо быть посдержаннее, решил
он. Потом принес таз с теплой водой и обмыл лицо Вовы.
Владимир все это время смотрел в глаза незнакомца и ни разу не
моргнул.

– Хочешь в туалет?

Отрицательный ответ.

– Ты должен меня понять. Я делаю это для нас.

– Кого «нас»?

– Тебя, меня и Жанны.

– Жан-ны? Я-а, я, похоже… – одинокая слеза выскользнула из правого
глаза и исчезла под воротником.

– Понял наконец? – спросил Александр.

– Сердце, – только и произнес Владимир.

– В тебе сердце моей дочери.

– Имя?

– Что имя?

– Ее звали Жанна?

– Да, Жанна. Моя Жаннет, мой котеночек. Она – это единственное, что
у меня было, а теперь есть.

– Я хотел с вами встретиться.

– Ты должен был заботиться о ее сердце. В нем твоя жизнь, ее жизнь и моя жизнь.

– Мне очень хотелось узнать о ней побольше, какой она была, как
училась, что читала? Я, я хотел бы съездить к ней на могилу.

– Она жива.

– Это только сердце.

– Заткнись! – закричал Александр, вскакивая со стула. Стул, качнувшись, упал.

– Это не только сердце, это ее жизнь! Ее кусок. Ее часть в твоем
поганом теле. И я должен беречь сердце. Ее сердце.

– Вы с ума сошли.

– Может быть. Может быть. Но оно того стоит. Я не мог позволить тебе
убить ее сердце. Понимаешь? Впрочем, ты не отец.

– Я не верю в любовь отцов. Отцовская любовь, увольте.

– Ты сопляк.

– А вы псих.

– Я ведь могу и вмазать. Твоё лицо – не её сердце.

– А я могу умереть.

Александр поднял стул. Сел.

– Только попробуй.

– Что?

– Умереть.

– И что ты тогда, убьешь меня? Ха-ха!

– Ты больше не будешь курить. Не будешь пить спиртосодержащие
напитки. Я буду каждое утро разминать твоё тело, кормить тебя.
Если ты откажешься есть, я буду кормить тебя внутривенно,
вкачивать в тебя витамины. Мыть тебя. Мазать кремами. Холить и
лелеять. Только ради неё. Ради её сердца. И так до конца.

– Конца не будет.

– У всего есть конец. Твой конец придёт с моей смертью.

– Ты не позволишь сердцу дочери жить после тебя?

– Замолчи, глупец! Ничего ты в этой жизни не понимаешь. И не тебе
судить, как поступить отцу с дочерью. И есть ли отцовская
любовь, нету ли её – тоже судить не тебе. Ты – никто. Ты лишь
сердце моей дочери. А ради него, ради неё единственной, ради
моей Жанночки я готов на всё. Слышишь? На всё! Поэтому закрой
рот и послушай хорошую музыку.

Александр встал и подошёл к магнитофону.

– Жанна любила «Энигму».

Мужчина включил музыку и замер посреди комнаты. Даже перестал
дышать. Он простоял так до самого вечера. Владимир всё это время
тщетно боролся с верёвками. Но...

Каждый день, вот уже на протяжении стольких десятилетий, он слушает
сердце дочери. Ложится ухом на грудь стареющего мужчины по
имени Владимир и слушает, слушает стук сердца дочки и плачет.
И плачет, старый, умирающий. А когда перестаёт плакать, то
начинает говорить с сердцем, и сердце ему отвечает.

Володя давно уже смирился со своей участью. Он даже начал путать,
как его зовут: Жанна или всё же... Ему даже стало казаться,
что у него выросла грудь, и каждый месяц случаются всем
известные женские неприятности. Он полюбил этого полоумного
старика и депрессивную «Энигму», он поверил в любовь – любовь
отца, и... И только в одно он никак не может поверить: как
сердце девочки смогло прижиться в его уже взрослом мужском теле.
Но это уже история, которая ничего не меняет...

Он слышит, как разговаривает её сердце. Слышит, как беседует с ним
старик Александр. И ему, Володе-Жанне, хочется, чтобы это
никогда не кончалось. Фрукты каждый день, мороженое, ласки,
музыка, любовь... У них скоро и имя стало одно на всех, и
мечта, одна мечта. И одна просьба. Всего лишь одна просьба...

27 ноября 2003 г