Проза

Вообще в моей жизни мало чего было интересного. Разве что только
это самое – чудо непорочного зачатия да вот и последние события.
Только мне никогда не хотелось быть на месте Медведя. Он, должно
быть, заслужил, чтобы править. Заслужил небо, если можно, конечно,
так утрировать. Тяжело это, знаете ли, быть во всем всегда виноватым.
Я его понимаю. Тяжело, ну а что делать: коли сам согласился на
такой пост, так давай служи. Верой и правдой. Конечно, когда тебя
на дню по несколько тысяч раз ругают, миллион раз вспоминают,
просят вечно чего-то, молят, невозможно нормально существовать.
Так и чекануться недолго. Поэтому мне и даром не надо этого самого
места над солнцем. Чего уж там над солнцем – над Вселенной. Да
и кто я такая? Несчастная, никому не нужная женщина из маленькой
деревушки. Всю жизнь только и делала, что пекла хлеб да штопала
драные одежды. Конечно, когда появился мой Первенец, я сильно
изменилась. На ребенка объявили охоту с самого его рождения. Ух,
и намучилась я тогда. Муж мой земной слабым оказался человеком.
Как он мне простил такое зачатие, до сих пор ума не приложу. И
честно сказать, мне кажется, не любил он Сына. Не его Сына. «Не
мой! Не мой!» – казалось мне, твердил он всякий раз, когда смотрел
на мальчика. Тут ещё начали сбываться один за другим пророчества.
Мама родная, а когда, помнится, пришли эти – как их – волхвы,
так я совсем потеряла цепь событий. Куда идем? От кого бежим?
Зачем? Почему? Что дальше? А пророчества не сулили ни мне, ни
Сыну ничего хорошего. На погибель родила Сына-первенца, получается.
На мученическую смерть. Сначала издевательства, да, а потом смерть.
Я была глупая тогда. Мы жили под строгими законами Моисеева Пятикнижия.
Я даже вспоминать об этом боюсь. И не хочу. Несчастлива я была
тогда. И если бы не Сын, я не знаю, что было бы тогда с моей жизнью.
А Первенец мой принес мне свет. Я словно ожила, прозрела от слепо-скользких
гнусных будней, где нет ничего, кроме работы, молитвы, скуки…

От скуки Мария Египетская с двенадцати лет предалась любодеянию
налево и направо. Только так. Целых пять лет бесплатно отдавалась
Мария, утоляя свою плотскую похоть – наивная, считала, что в этом
и есть смысл земной жизни. Падшей была, а всё почему? Из-за неуважения.
Нас даже Медведь игнорировал, что тут говорить о каких-то мужичках.
Из-за печали и одиночества истаскалась Египетская Мария-Зажги
снега. Это только потом взялась она за голову, схватилась и подалась
в пустыню. Так и в этой истории не обошлось без чудодейственного
влияния мужчины. Старца Зосимы. Хотя на самом деле Марию спасла
я. Как не помочь тезке? Пришла она ко мне – помолилась, всплакнула,
спросила, как ей быть дальше, попросила наставить её на путь истинный.
Я и сказала ей, чтобы перешла реку Иордан, там и обретешь блаженный
покой. Она послушалась. «Пресные щи» – кто-то прозвал Марию даже
так. Хотя о ней и после смерти ходили слухи.

Эта же новенькая Мария – не такая, совсем не такая. Она больше
походит на меня ту, раннюю. Когда я была одна и никому не нужна.
Когда муж не поднимал на меня и глаз, а только жевал, чавкая,
мною приготовленный ужин и делал вид, что меня нет. Плотником
он был неплохим, мы этим и жили, в общем-то. Работать он мне не
давал, да он и старше меня был намного. Впрочем, не в этом дело.
Эта новенькая пришла за два месяца до родов. Беременная она была,
рожать до смерти боялась, вот и пришла по наставлению матери ко
мне. Смешная такая, глупенькая. Всё не знала, как ко мне обратиться.
Смотрит на нарисованную меня (к слову сказать, ни на одном изображении
я на саму себя не похожа) и ресницами густо накрашенными хлопает.
Хлоп да хлоп. Потом решилась, поцеловала в губы и… Вам интересно,
что было потом? Согласитесь, что во всем, даже в самом маленьком,
должна быть загадка. Когда этой самой загадки нет, неинтересно
жить. Поэтому и все сказки начинаются одинаково, и заканчиваются…
То, что должно было произойти, тоже можно было назвать сказкой.
Для кого-то. Для кого-то же это могло показаться ну уж никак не
сказкой – кошмаром, каких свет не видывал. Тем не менее, это случилось.
И случилось, как в сказке. Я помогла своей новенькой Марии – простой
земной женщине-роженице, которую вдруг ни с того ни с сего Медведь
выбрал для очередного оплодотворения. И что еще хуже – опять воспользовался
мной. Я поцеловала беременную. Быстрый поцелуй, а во рту сразу
же вкус помады. И все перевернулось. Я могу вернуть сына.

Жестоко? Зато правда. Истина, как все земные любят называть некую
химеру. Но истина, дорогие мои, уже давно найдена кое-кем и этим
же кое-кем убита. Для вас, люди, она потеряна. Ну какая истина
в смерти ребенка? Только потому, что он появился на свет в непорочном
зачатии (согласна, его отец – Медведь), мальчик должен пройти
чрез мучения, унижения, а в финале его обязательно должны распять
и кровью его отмыться. Ничего себе жизнь прожил? И где тут истина?
Я уже молчу о логике – нам же, женщинам, до неё далеко. Волос
длинный… Почему ни тогда, ни сейчас никто не спросит мать? Она-то
хочет рожать ребенка на смерть? На гибель? И где её место во всей
этой канители? Ты, мол, зачала от Медведя, ты, мол, избранная,
и будет с тебя. Так, что ли? Ну, други мои, скажу я вам – это
уже слишком. Это тогда, в далеком-предалеком прошлом (хотя для
меня это как вчера), я, несчастная, отдала своего сына. Своего.
Отдала на растерзание. Мне недоступен тогда был его отец. Я отдала
свое место новой Марии, той, которая родила в отместку. Ужасно
звучит, не правда ли? Родить в отместку. А вот так мы решили.
Посовещались, сговорились. Раньше я, будучи затюканной, больной
в прямом и переносном смысле слова женщиной, не могла никому дать
сдачи. Боялась. Теперь я не одна. Теперь я другая. Я не я. Мы
– это трое. Три Марии. Три Маши и Медведь. Медведь с большой буквы.
Почему Медведь? Да хотя бы только потому, что спит в то время,
когда не надо было бы спать. Да лапу частенько сосет, не справляясь
с бурно развивающимися событиями, как на земле, так и на небе…

Теперь можно признаться в страшном грехе и застрелиться. Новенькая
Мария, я её отныне буду называть просто Маша, правда, и девочку
её зовут Машей… Впрочем, кому надо, разберется. Так вот, Маша
не то чтобы открыла мне на многие вещи глаза, она дала мне толчок
к действию. Матери – вперед! Сколько можно терпеть? Знаю, милые
мои, многие из вас натерпелись и поболее моего. Поэтому и пришло
время действия. Я потеряла Сына, молчаливо стерпев безразличие
отца и свое немое невмешательство в отношения Отца с Сыном. Сейчас
кто-то возмутился по поводу бессовестного безразличия отца, так?
Скажу: как бы поступила любая из женщин на земле, когда отец её
ребенка бросил её с ним на столько лет, а в конце, молча стерпев
пытки, которые перенесли сын с матерью (а я все удары, всю боль
сына пропустила через себя), забрал его к себе, оставив мать одну?
Одну. С мертвым сердцем и черной душой. Кто из вас наблюдал, как
избивают вашего ребенка плетьми с вкрученными в веревку осколками
от костей? Кто считал каждый удар по телу своего ребенка и давился
своими зубами?.. Я все зубы свои сожрала. И кровью запила, когда
издевались над моим Сыном. Я старалась взять его боль себе. Я
исцарапала себе всё лицо, я выколола себе глаза, давилась землею,
на которую попала сыновняя кровь. Я ползала у ног его мучителей
и молила взять меня. Я умоляла их оставить его. Пускай я. Я –
не Он. А они смеялись и, не останавливаясь ни на секунду, продолжали
истязать Сына. Из обморока в обморок – вот мое существование тогда.
Я шла за Ним по следам его, по его крови и проклинала Отца. Не
того, кто остался в доме со своими сломанными стульями и безразличием
– другого. Медведя, который вроде бы и силен, но… но только вроде
бы. Ничто не вечно. Ничто не может править долго и правильно.
Все совершают рано или поздно ошибки, и тогда приходит новая власть…

В день смерти Сына я прокляла Медведя. Я поклялась отомстить.
Отомстить за Сына, отомстить за себя… И поэтому, когда появилась
беременная Маша и пришла ко мне снова, я возрадовалась. Вот оно
– наказание. Долго я ждала.

Он, как всегда, хотел сына. Мы решили иначе. У нас было на такой
случай припасено кое-что интересненькое. Этим мы и воспользовались
в день, когда Маша должна была родить. Пока Медведь спит – вот
тоже неплохое название для какой-нибудь сказки. А это не сказка.
Мы свершили это не из гордыни, как собрат, если так можно сказать,
Медведя – Люцифер, не из-за жажды власти, матери так не поступают.
Всё из-за любви. Мать поймет и оценит. И присоединится. Неужели
снова, неужели опять нужно было повторять пройденное? Маша боялась
рожать, боялась судьбы, уготованной ей и Сыну… Боялась… И стал
Сын Девой. А сколько можно?! Подумайте только – две тысячи лет
Медвежьего правления. Медведь устал, запутался, я знаю это, верьте
мне, хотя бы только потому, что я уже давно рядом с Отцом. Тем
самым Отцом, которого сейчас, быть может, и грубо, называю Медведем.
Но ведь для кого-то это всего лишь… сказка?..

Помните такую сказочку про девочку и медведей? Я ведь не зря о
ней вспомнила. Эта история чем-то перекликается с той сказкой.
Чем?..

Медведь спал. Последнее время он часто это делал. Он уставал.
Самому из самых тоже нужен хоть какой-нибудь покой. Покой. Ничто
не может сиять вечно. Всё гаснет. Но мы не пробрались, как та
Маша, в «избушку» тайком. Мы и не съели Мишкину еду, и не сидели
на его стульчике, и не спали… Мы пришли открыто. Откровенно заявили
о себе. Три Маши. Машеньки. Одной из нас не было ещё и недели.

Маша номер три вообще была ни на кого не похожей смешной малышкой.
Я, когда увидела её, расплакалась. Она лежала, укутанная в розовые
кружавчики, и улыбалась мне. Мама её увидела меня – чего я, честно,
не ожидала, и помахала мне рукой. Медведь спал. И если откровенно
– не его это ребенок. Не его девочка. Не его. И не нужно улыбаться.
Тем более не к месту. А если ты мужчина…

Мы сделали это, чтобы защитить своих детей. Защитить вас. Спасти
от неминуемого. А всё катилось именно к неминуемому. По наклонной
линии. Под откос.

Дочь наша росла, как все дети-девочки. Единственное, что отличало
её от всех, – это цель в жизни. Она знала, к чему шла. Знала,
для чего рождена и каким способом. Мы ничего от Машеньки не скрывали.
Она знала обо всех деяниях Медведя и искренне была многим недовольна.
Но она любила его, несмотря ни на что. И мы ей не запрещали. Наоборот.
Она встречалась с ним даже. И не раз. Раза три-четыре, если мне,
конечно, не изменяет память. Я уже давно не при делах, так, числюсь
в Святой Троице. А мы ведь даже и копировать в точности Медвежье
устройство не собирались. Случайно всё как-то вышло. Жизнь вообще
один большой случай. И нет в ней места Медведям.

Мы не диктуем свои законы. Мы не навязываем ничего. Просто все
идет по-другому. Иначе. Не так, как раньше. Как две тысячи лет
назад. А всё потому, что Маша – Дочь Человеческая. Наша. Она не
взошла на уготованный ей Медведем крест. Не была распята. Мы не
позволили. Мы сказали: «НЕТ!». И Медведь сдался. Что ему оставалось
делать? Он снял с себя полномочия. И добровольно отдал престол
нам. Только он нам не нужен. Мы не та Машенька из сказки про трех
медведей. Здесь все наоборот: нас трое, а Медведь… Избушка его
не для нас и всё остальное тоже… Тем более Он сам обещал, что
позволит человечеству пережить все формы правления, чтобы в конце
человек сам понял, что счастливо и вечно он сможет жить только
под одним правлением. И это правление…

Не люблю многоточие, за ним всегда недосказанность, но не в данном
случае. Не здесь. Здесь за отточием везде – я. Старая, забывчивая
да и заговариваюсь… Так поживи с моё, переживи столько, что уже
и вспоминай – не вспомнится…

Осталась раной до сих пор кровоточащей только смерть Первенца.
Я не прощу себе этого убийства. Хотя кровь его уже отмыта сегодняшним
днем. Отмыта стараниями Трех Марий. Трех Машенек.

Я не верю и вам не советую верить в то, что за все в жизни приходится
платить. Это осталось в прошлом. В Медвежьих временах. Когда всего
добивались силой и войнами. Когда кулак был сильнее перышка, и
за все – даже за настоящую, безответную любовь необходима была
жертва. Расплата. Эти времена прошли. Повторяюсь? Возможно.

Теперь не нужно никаких жертв. Теперь любовь не стоит того, чтобы
ждать. Любовь поборола ожидание. Поборола смерть. Нет, люди не
стали жить вечно, они стали жить, как должно. Как нужно. В любви,
друг в друге. В себе. В согласии с самими собой, с природой и…
всеми. В согласии и в спокойствии. А главное – в любви. И не в
какой-то там обещанно-заоблачной, а простой человеческой любви.
Жить! А с такой жизнью и умирать – не страшно…

И только я не могу расстаться с прошлым. Знаю, с глаз долой, но
не могу… Знаю, прощать, 777 и 7 раз прощать… Знаю, но…

Не могу ни забыть, ни простить. Во мне умерло прощение, и умерла
любовь – тогда, когда острые гвозди пронзили ладони Сына. Когда
кровь, вязко-тягучая кровь побежала по древу, и земля впитала
ее. Когда острые шипы тернового венка горели на солнце кровавыми
каплями. Когда Сыну пришлось отречься… от меня. Меня. И этого
всего хотел отец. Медведь. Что ж, Медведь, ни тебя, ни меня уже
никто не осудит. Мы сами себе суд и возмездие. Ты – моё. Я – твоё.
Мы квиты, ты разве так не считаешь? Ответь, не молчи. Ведь на
самом деле это послание тебе. Эдакая несказка, хотя тебе бы хотелось,
знаю, чтобы это была сказка. Сказка про Трех Маш и Медведя. Или
про Машу и Трех… Медведей?..

Что ж, молчи. Ты никогда не говорил со мной. Не считал достойной.
Что ж… теперь сам видишь, как всё изменилось. Все, что ни делается,
говорят… А, ты как считаешь?

Не дуйся, хватит уже, наверное?! Может, за столько тысячелетий
ты решишься сказать мне хотя бы одно слово. Чтобы, наконец, нам
с тобой помириться? Ты так не считаешь? А может, ты не знаешь,
даже не догадываешься, какое слово я столько тысячелетий хочу
от тебя услышать?! Да?! Что ж, пока две другие Марии развлекаются,
я скажу тебе это слово. Готов?!

Эх ты, Медведь медведем, вроде и Всемогущий, и Всезнающий, а такого
простого слова не можешь произнести или, правда, не знаешь?! Или
не хочешь?! Ладно… Скажу.

Я жду от тебя слова, одного всего лишь слова. Столько времени
– произнеси ты его раньше, ничего этого, быть может, и не случилось.
Это слово… Это слово…

Что? Что ты сказал? Прости? Ты сказал?..

– Прости!

22.03. 2005