Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Выпускное сочинение студента IV курса Трахгерца Е.С.

Начало

Окончание

3.34.

-Где ты был? – спросил меня второкурсник Янчо (в общем-то, неплохой
парень), – тебя Гоша обыскался.

-Срал, – отвечал я.

Весь день я подходил к ребятам и девчонкам, к эстетам и драматургессам
и с воодушевлением говорил:

-Вот я сегодня посрал! Вот это да!

Но я не хотел никого обидеть (не пойму почему эстеты шарахались
от меня). Мне казалось (это после женского толчка), что мои слова
звучат приятно для уха слушающего. Я говорил их как комплимент,
благоухая.

Я даже, решив преподнести сюрприз (сделать хорошо) своему научному
руководителю перед переэкзаменовкой, подошёл к нему и сказал:

-Бездарь Бездаревич, вы бы только знали, как я сегодня хорошо
посрал.

Будь моя воля, я бы кричал всему миру: «Я сегодня посрал от души».

3.35.

И тут, к моему счастью, начался конкурс поэтов. Это была большая
удача. Конечно, зал не уместил в себя целый мир, но народу набилось
порядочно. Полные ряды эстетов и драматургесс.

А на первом ряду – жюри во главе с деканом Марьей Ивановной Главной
и, главное, Бездарем Бездаревичем Бездарёвым (легендарная личность,
скажу я вам), который, между прочим, ненароком обнимал горб Эльзы
Павловны и исподтишка гладил ей живот и кривые ноги. Это был удар
ниже пояса. Хорошо, что Славик Рассеянный, Ильдар Хитрый и Гена
Зелёный не дожили на до этого момента. В смысле на факультете.

3.36.

Декан, болезненно заламывая руки и трагикомично заламывая глаза,
произнесла какую-то речь и объявила начало турнира.

А в это время за кулисами волновался звезда первого курса юное
дарование Боря Пупкин. Его давно уже возвели в ранг гениев (поставили
на пьедестал) на своём курсе. «Какой Рембо, какой Бодлер, вот
Боря Пупкин – это настоящий гений!» – шушукались девчонки перед
началом состязаний. Да, Боря Пупкин покорил свой курс и теперь
собирался покорить весь факультет.

-Всё будет хорошо, – пытался успокоить его сокурсник Саша Наивный.

-Чёрта с два! Ты провалишься, – сказал я, подражая Гоше, ведь
его не было рядом со мной в эту волнительную минуту.

-Почему?

-Потому что твои стихи – это девочкины стихи на людях!

-А у тебя?

-А у меня заготовлен снаряд дальнего радиуса действия, – и прижав
ладонь к губам, я тихо добавил, – у меня девочкины стихи в туалете!

3.37.

Бывало, Гена Зелёный, Славик Рассеянный (великий среди всех нас)
и Ильдар Хитрый принимали участие в состязаниях между поэтами
факультета. И тогда Ильдар Хитрый и Гена Зелёный обеспечивали
уверенную победу Славику Рассеянному. План был один к одному похож
на план завоевания мира Александром Македонским.

-Надо устроить шоу, – говорил Гена Зелёный.

-Но сначала мы должны сплести лавровый венок, – предлагал Ильдар
Хитрый, – иначе, что это будет за шоу без лаврового венка?

И они по чуть-чуть плели лавровый венок. Каждый день перед занятиями
и, конечно, каждый день после них.

3.38.

Первым выходил заявленный под номером одиннадцать Гена Зелёный
и, пуская зелёную (проспиртованную) слезу, признавался, что сам
стихов не пишет и никогда не писал. Но ему очень хочется прочесть
залу его любимого поэта Бодлера. Растроганное жюри благосклонно
давало ему такую возможность, и Гена читал что-нибудь срамное
из «Цветов зла».

Затем Ильдар Хитрый, прищурив глаз, читал ранние стихи Блока и
эротическую лирику Пушкина (мало кому известную).

А затем выходил Славик Рассеянный и под бренчание струн поражал
наповал жюри своими терцинами и хокку в одном трёхстишии.

3.39.

На следующий год Ильдар Хитрый читал уже зрелую эротическую лирику
АСа Пушкина, а Гена Зелёный выгодно контрастировал с ним своими
скромными сонетами, две последних строфы которых уж очень походили
на трёхстишия (хокку и терцины) Славика Рассеянного.

На третьем курсе Ильдар Хитрый сдался, плюнул на свои нежные строки,
где он сравнивал Эльзу Павловну с оплывшей свечкой, с упавшей
снежинкой, с уплывшей бутылкой, и просто, встав на колени, попросил
у Славика Рассеянного разрешения почитать на конкурсе его ранние
стихи. Так он и стал победителем. Теперь, видимо, подошла моя
очередь.

3.40.

-А сейчас Егор Степанович Трахгерц, – торжественно объявила ведущая.

Я переборол в себе страх и вышел на сцену. Я выдержал трёхминутную
паузу, вспоминая, что же я хотел им сказать. Зал рукоплескал мне
два раза. И тут мне показалось, что где-то я уже всё это видел.
Конечно, вчера в ночном клубе «РОККО» вот с такой же озверевшей
рожей на сцену выполз Жора Железный. И только я вспомнил озверевшую
рожу Жоры, как меня стошнило:

Я вас люблю!
Хм?
Вот я посрал сегодня.

Я прочёл всего три строчки, но от всего сердца. После чего поклонился
Клаве Шифер-Пончик, второй раз залу, третий раз жюри (жюри не
от слова Жора) и ушёл со сцены.

-Это грандиозный успех! – тряс мне руку за кулисами Саша Наивный,
а Боря Пупкин собирался бороться.

3.41.

-Трандец вам! – не успев забраться на сцену, с гордым видом произнес
Боря Пупкин.

-Что!? – ахнул зал.

-Трандец вам! – с пи-акцентом произнес свою грубость Пупкин, хотя
можно ли назвать грубостью Пупкинские слова, пусть даже и с пи-акцентом?
Скорее – это уже эстетское выражение.

-Вы забываетесь, молодой человек! – с возмущенным видом воскликнула
Марья Ивановна.

-Не ожидал, не ожидал, – прошептал себе под нос Бездарев, – с
вашим-то эстетическим вкусом.

-Из детства! – более отчетливо повторил Боря Пупкин.

3.42.

Я вспомнил, как Гена Зелёный и Ильдар Хитрый отмечали успех Славика
Рассеянного.

-Ты был круче всех, – говорил Гена Зелёный.

-Круче Пушкина и Блока, – нахваливал Славика Ильдар Хитрый, –
круче даже Бори Пупкина.

-Да, ладно вам, ребята, – вальяжно говорил Славик Рассеянный,
и они все вместе шли примерять лавровый венок на грудь.

Но Ильдар Хитрый находил одну минуточку, чтобы спросить у декана
Марья Ивановны:

-Как вам мои стихи?

-Слабовато, конечно, – отвечала она по привычке, – тебе надо расти
над собой. Но всё равно поздравляю с успехом.

3.43.

-Если вам понравились мои вирши, – говорил я первому курсу, –
то вы должны поставить мне сто грамм «лаврового венка». Ведь вы
ещё не прописывались на факультете.

-Да ты что? – возмущался за всех Саша Наивный. – Мы только что
купили пузырь.

-И где он?

-Отдали Гоше, ну, как его, Краснорожему, с ним ещё какой-то хахаль
был.

-Не может быть! – воскликнул я.

3.44.

-Всё может быть, – объяснял Жорику Железному студенческую премудрость
Гоша.

-А чего стоит название «яблоко в штанах» у Макарского?

-А ты так и не понял?

-А как я пойму, если весь наш ответ обрывался на третьей фразе,
я ведь на лекции, как некоторые, не хожу.

-Не фразе, а тезисе, – краснел Игорь, – оно стоит зачёта в зачётке
и больше ничего.

Они пропивали мой лавровый венок в описанном мной подъезде.

-А скажи ведь, – вопрошал Гоша у Жорика, – что Егор глуп, как осёл.

-Почему? – спросил Жорик.

-Он не знает женщин. Сейчас он, должно быть, сидит в толчке и
читает им стихи.

-Да, он глуп, – согласился Жорик.

-Давай сними проституток и дело с концом, – предложил Гоша.

-Давай, а где мы их сейчас найдём?

-В «РОККО»

-Так нам же туда нет дороги.

-Подожди, я, кажется, вспомнил! У них же в этом доме штаб-квартира!

-У кого, у проституток?

-Да!

И они пошли звонить по всем квартирам, но особенно в семьдесят
вторую и шестьдесят девятую.

-Слушай! – радостно воскликнул Гоша. – Нашёл Егоркино ружьишко,
теперь есть возможность сдать экзамен профессору Бездарёву!

-Но сначала, как договорились, идём к женщинам!

-Хорошо, но потом чур на экзамен…

-После женщин на экзамен?! Мы же не какие-нибудь эстеты, чтобы
каяться в своих грехах?!

-Не-ет! – произнёс Гоша Красноктяборьский, краснея.

Заключение

Я пришёл на факультет спустя три года, с сыном. Я пришёл с открытым
сердцем, но нас не сразу же пустили на порог. Теперь высшие учебные
заведения охраняют омоновцы, как и должно быть, как мы это и чувствовали
с моим другом Игорем Краснооктябрьским, попадая то в участок,
то в вытрезвитель.

Мы поднялись по мраморной лестнице, нашли пустую аудиторию и уселись
за маленькую для меня и большую для сына парту. Мой сын всю дорогу
каламбурил, придумывал истории на любой вкус, острословил, и все
его хохмы казались мне такими наивными и незатейливыми. Но в то
же время я чувствовал за неумелыми шутками моего сына ту силу,
с помощью которой он будет покорять женские сердца. Да, когда-нибудь
мой сын станет большим острословом, а пока он тренируется.

Но думал я в эти минуты больше о прошлом. Положив по привычке
голову на исписанную парту, я вспоминал последние дни своей учёбы.
Вспоминал конкурс поэзии, на котором я наконец-то прозрел и понял,
почему люди ненормативно ругаются. Они ругаются матом по той же
самой причине, по которой пишут стихи.

И вот, наконец-то дописав свою курсовую, я отправился к легендарному
лектору и редактору литературного журнала «Светлячки от винта».
Теперь, кстати, он уже из лектора вырос в ректора, и каждый год
на факультете проводятся чтения имени Бездаря Бездаревича Бездарёва.

-Три! – сказал мне Бездарь Бездаревич, свернув мой труд в трубу,
и посмотрев на меня сквозь неё.

-Не согласен, – сказал я, – вы хотя бы прочтите…

-Четыре! – сказал он, посмотрев на меня с другого конца трубы.

-Пять? – попросил я, поняв, что спорить бессмысленно.

-Три! – сказал он, поменяв концы. – Ничего не могу поделать, ведь
любая палка о двух концах.

-О пяти? – попросил я.

-На пять не знает даже преподаватель, к тому же, я вижу ошибки
в оформлении работы, а как без них?

-Согласен на четыре, – согласился я, вздохнув.

-Подожди, подожди! – воскликнул легендарный профессор. Он пристально
посмотрел на меня в подзорную трубу (мой труд) ещё разок, отчего
труба стала походить на дверной глазок, и в чём-то на микроскоп.
А я не хотел в свои студенческие годы находиться под пристальным
взглядом учёного мужа и оттого смутился.

-Это не ты последние три дня ошивался у моей двери, то требуя
не эстетствовать и пустить бомжей домой, то с нижайшей просьбой
не буржуйствовать и поделиться дверью, то со странным вопросом
о штаб-квартире институток.

-Квартира шестьдесят девять? – спросил я удивлённо.

-Ага! – сказал он.

-Так я пытался вам свою работу показать, «Ненормативная лексика»
называется…

Да, тогда я хотел иметь свой путь развития. Пусть даже в филологии.
Хотел сам открывать мир!

Глупый…

План завоевания Александром Македонским мира

1. Идём туда.

2. Идём сюда.

3. Здесь и остаёмся ночевать.

Список использованной литературы

1. Абузяров И. А. Осень джиннов. Ярославль, 2000.

2. Блок А. Избранное. М., 1995.

3. Виан Б. Пена дней. М., 1997.

4. Кортасар Х. 62. Модель для сборки. М., 1985.

5. Лермонтов М. Ю. Гошпиталь. С.-П., 1885.

6. Пушкин А. С. Сочинения в 3-х тт. М., 1985

Глоссарий

(Из-за большого объёма информации данный список не полный)

Уф – эстетское выражение.

Феникалии – слово, производное от фекалии и гениталии.

Фи – тоже эстетское выражение.

Фф – тоже эстетское выражение.

Фу – тоже эстетское выражение.

Хм – эстетское выражение.

ХХХ – трёхэтажная ненормативная лексика.

Четырёхэтажная ненормативная лексика:

-Бисбис, бисбис.

-Ути, ути.

-Бу-бух.

-Ба-бах.

-Вот я вам зададу.

-Топ-топ ножики.

-Вот я вам зададу.

-Тюк-тюк-тюк.

-Тук-тук-тук.

-Ток-ток-ток.

-Хлюп-хлюп-хлюп.

-Хлоп-хлоп-хлоп.

-Гоп-гоп-гоп.

-Стоп-стоп-стоп.

(Последние фразиологизмы могут употребляться и как эстетскими
выражениями, – прим. автора).

-Сток-сток-сток.

Всё остальное байда, и суета сует.