Поэзия

We count the broken lyres that rest,
When the sweet wailing singers slumber, 
But o`er their silent sister`s breast 
The wild-flowers who will stoop to number? 
O.W.Holmes, «The Voiceless», 1891 
   
April, April, 
Laugh thy girlish laughter; 
Then, the moment after, 
Weep thy girlish tears! 
W.Watson, «Song», 1912 
   
   
Молчание поэта иногда 
Сильнее и опасней всяких слов. 
Но не стоит забывать: 
Поэтический язык – чистая магия. 
Если настоящий поэт все-таки раскрывает рот – 
Будьте готовы к любым чудесам. 
   
История эта приключилась, 
Если не ошибаюсь, зимою 1999 года. 
Любители точных дат 
Легко могут проверить мою память, 
Обратившись к Интернету 
Или другим общедоступным источникам информации, 
Ибо место действия я запомнил безошибочно 
И навсегда: 
Дом композитора на Тверской улице, 
Вход со двора. 
В тот год там проходил очередной 
Музыкальный фестиваль «Альтернатива». 
Вместе с моим приятелем Севой Павловым, 
Музыкантом-мультиинструменталистом, 
Мы решили посетить один из концертов. 
В тот вечер должна была играть группа «4.33» 
Под управлением Алексея Айги, 
Сына поэта Геннадия Айги. 
Вместе с группой должны были выступать 
Известные московские поэты-концептуалисты 
Дмитрий Александрович Пригов 
И Лев Семенович Рубинштейн. 
Может быть, я ошибаюсь, 
И Рубинштейн выступал с какой-то другой группой 
Или вообще не выступал в тот вечер. 
В любом случае я знал, что он там будет, 
И прихватил с собой специально для него 
Написанное на карточках стихотворение 
Под названием «Что слышно?» 
(Которое желающие смогут прочесть по окончании основного текста). 
Рубинштейн, как известно, 
Использовал для записи своих текстов
Библиотечные карточки, 
Изобретя совершенно особый жанр,
Завораживающе-убедительный. 
Однако с середины 90-х годов 
Он не публиковал новых стихов. 
Вот этому «поэтическому молчанию»
И было посвящено мое карточное сочинение. 
   
Рубинштейна я впервые увидал 
Году в 1988 на Пушкинской площади. 
Он сидел на лавочке, а я встречался с одной девушкой 
Возле памятника Пушкину. 
Она заметила Рубинштейна и сказала мне: 
«Смотри, видишь вон того человека?» 
Я посмотрел и увидел 
Сидящего на лавочке человека
В квадратных очках и с длинными волосами, 
Которого описал бы связкой из четырех слов: 
Хиппи-Турист-Физик-Диссидент. 
«Это известный московский поэт-концептуалист 
Лев Рубинштейн, – сказал девушка, – 
Он свои стихи на карточках пишет». 
Помню, подумал: «На каких еще карточках?» 
Но девушка эта интересовала меня 
Куда больше поэта Рубинштейна, 
И я забыл бы про него, 
Если бы буквально через несколько дней 
Не встретил случайно на улице Герцена -
Ныне Большая Никитская. 
Я прогуливался уже с другой девушкой, 
И когда мы миновали поэта, 
Который тоже шел вместе с какой-то юной особой, 
Я сказал своей спутнице: 
«Знаешь, кто это? 
Известный московский поэт-концептуалист 
Лев Рубинштейн!» 
А потом я попал на его выступление 
Во Дворце Молодежи, 
На открытии выставки под названием «Вавилон».
Там увидел и услышал, 
Как он исполняет свои стихи, 
Быстро и ловко перебирая карточки. 
Рубинштейн выступал по очереди с Приговым, 
Который завывал и кричал. 
Не совсем нормальным 
Показался мне тогда этот Пригов, если честно. 
Но девушка, та самая,
С которой мы встречались возле Пушкина, 
Объяснила: «Пригов – 
Известный московский концептуалист, 
Часто выступает вместе с рок-музыкантами, 
В том числе со знаменитой 
Московской концептуальной рок-группой 
«Среднерусская возвышенность», 
Его коронный номер – так называемое «кричание выпью».
(Если кто не в курсе: 
Выпь – это такая птица, которая живет на болотах 
И отличается малоприятным криком. 
Выпь упоминается в произведении Конан-Дойла 
«Собака Баскервилей». 
Вой жуткой собаки 
Шерлок Холмс и доктор Ватсон 
Принимают за крик выпи.) 
Ну вот, а однажды вышло так, 
Что на Тверской улице, 
Напротив гостиницы «Минск», 
Я сначала случайно встретил Рубинштейна 
И поздоровался с ним за руку, 
А затем Пригова, и тоже поздоровался с ним за руку, 
Радостно сообщив: «Дмитрий Александрович, 
Я вот только что Льва Семеновича встретил!»
«Да ну!» – сказал Дмитрий Александрович 
И спокойно прошествовал дальше. 
Не помню, случилось это
До или после нижеописанных событий. 
   
Но вернемся в Дом Композитора. 
Когда мы вместе с Севой подъехали туда, 
Концерт шел уже приблизительно час. 
У входа толпилась некая смутная молодежь, 
Которой лучше всего подошло бы определение «гопники». 
«Странно, – подумал я, – какие-то монстры из прошлого, 
Они совсем не похожи 
На любителей альтернативной музыки...» 
Волосы мои были несимметрично покрашены в красно-желтые цвета, 
В ушах болтались крупные серебряные серьги 
В виде колец (по два в каждом ухе). 
Сева тоже экстравагантно выглядел. 
Мы открыли дверь и вошли в подъезд. 
Там также толпились «гопники». 
При нашем появлении они заметно оживились и зашушукались. 
Здесь было гораздо теплее, чем на улице. 
Я подумал: наверное, местные, дворовые, греются тут. 
Мы уже почти миновали этих малоприятных людей, 
Когда кто-то из них крикнул нам вслед: 
«Эй, Вася!» 
В таких случаях лучше всего делать вид, что ты глухой. 
«Эй, Вася, ты чо, глухой?» – 
Раздался повторный окрик. 
«Не, он просто пидор!» – 
Откликнулся чей-то хрипловатый голос, 
И раздалось нестройное ржание. 
Сева начал было оборачиваться, 
Но я подхватил его под локоть 
И произнес вполголоса: 
«Не обращай внимания на козлов!» 
Мы прошли внутрь, сдали куртки в гардероб,
Купили билеты,
Поднялись на второй этаж. 
Прошли в зал 
И уселись на свободные места. 
Ни Пригова, ни Рубинштейна уже не застали. 
Выступала группа «4.33», 
Играя вполне качественный музон, 
Который с некоторой натяжкой 
Можно определить как «джаз-рок», 
Но это довольно поганое определение. 
Лучше забыть и про джаз, и про рок, 
И просто слушать музыку. 
Что мы с Севой и сделали. 
Однако скоро все закончилось. 
Начался антракт. 
   
В этом Доме Композиторов есть кафе. 
Зайдя туда, я обнаружил за одним из столиков 
Митю Борисова – моего бывшего однокурсника. 
Вместе с ним сидели еще какие-то ребята, 
В том числе молодой человек по имени, 
Если не ошибаюсь, Саша – 
Лидер одной малоизвестной рок-группы 
Из города Зеленограда. 
Пару раз я с ним встречался в коридорах 
Холдинга Independent Media, 
Потому что он, как и я, 
Писал в различные глянцевые журналы 
Типа «Harper`s Bazaar» или «Men`s Health». 
Мы сидели и пили сок, 
А может быть, кофе или кое-что покрепче. 
В какой-то момент я заметил поэта Рубинштейна, 
Прогуливающегося в фойе.
Выскочив из кафе, 
Я подошел к нему: «Здравствуйте! 
Вот тут у меня для вас, Лев Семенович, 
Подарок есть небольшой – пачка карточек!»
Он пробормотал что-то вроде: «А-а, да-да! Спасибо!». 
Вернувшись в кафе, 
Я обратил внимание 
На трех малоприятных молодых людей, 
Сидевших за соседним столиком. 
Видимо, они вошли, пока я беседовал с поэтом. 
В них безошибочно узнал 
Тех самых «гопников». 
«Странно, – подумал я, – значит, 
Это не просто дворовые ребята! 
Они сидят здесь и, в отличие от нас, ведут себя как хозяева...» 
Словно подтверждая эти мысли, 
Один из них встал 
(Для ясности буду называть его Длинный), 
Обогнул стойку бара 
И скрылся в подсобном помещении. 
Вскоре он вернулся, 
И вся троица, пошушукавшись, 
Угрюмо уставилась на нас. 
Затем они подошли к нашему столику. 
«Слышь, это, пойдем, поговорим», – 
Сказал Длинный, обращаясь как бы ни к кому по отдельности 
И в тоже время именно ко мне 
(Я это кожей чувствовал). 
«Пойдем», – вздохнул я, вставая. 
Но тут вмешался Митя Борисов. 
«Стой! – остановил он меня. – А в чем дело?» 
«Поговорить надо», – мрачно ответил Длинный. 
«Говори!» – сказал Митя. 
«Выйти надо», – настаивал Длинный. 
«Да ладно, я выйду, разберусь!» – горячился я, 
Чувствуя, как в груди 
Распространяется мертвящий холодок. 
«Стой, стой! – снова остановил меня Митя. – 
Куда ты пойдешь? С кем ты разберешься? 
Подожди! Сначала мы поговорим!» 
Вместе с Длинным и его темной свитой 
Митя вышел в фойе. 
Через пять минут он пришел один 
И озабоченно произнес: «Дело серьезное! 
Их там много! Что случилось-то?» 
Я коротко рассказал об инциденте. 
«Давай я схожу, поговорю с ними!» – 
Рвался я, но Митя меня не пускал. 
«Нет, – сказал он, – тут тема реальная. 
Надо собирать команду наших! 
Может быть, придется драться!» 
Он обратился к сидящим за столом 
С предложением составить эту команду. 
«Да, правильно! – вскипел душою Саша из Зеленограда. – 
Соберемся все вместе и покажем им! 
И вообще нам всем надо всегда держаться вместе! 
Сейчас, подождите, я приду!» 
Он вскочил и удалился. 
Тут прозвенел звонок, 
Означавший конец антракта. 
   
«Идите в зал, – сказал Митя деловым тоном, – 
Там они вас точно не тронут». 
Мы с Севой отправились в зал 
И уселись в самом заднем ряду. 
Играли какие-то музыканты, 
Но мы не очень прислушивались. 
«Вот так история!» – сказал Сева. 
«Чего делать-то будем, чего делать-то будем?» – 
Волновался я. 
А делать было нечего. 
В какой-то момент появился Митя: 
«Бля, их там очень много! 
Они вас внизу ждут! 
А этот-то, представляете – оделся и слил!» 
Я понял, что речь про зеленоградского Сашу. 
Уходя, Митя бросил напоследок: 
«Надо мобильный у кого-нибудь взять!» 
Прошло минут десять. 
Двери зала тихонько раскрылись, 
Впуская Длинного с двумя коллегами, 
Которых для ясности буду называть Толстый и Прыщавый. 
Они медленно прошлись по проходу между рядов, 
Потом заметили нас, постояли немного, 
Фиксируя меня и Севу мрачными взглядами, 
И ушли. 
Мы молча дожидались конца концерта, 
Понимая, что спасения нет. 
И что нас, скорее всего, будут безжалостно бить. 
Я уже не порывался идти с кем-то разговаривать. 
Сева вдруг принялся рассуждать 
Про плохую, нечистую карму, 
И что у него еще утром было гнетущее предчувствие – 
Не надо на этот концерт ходить 
(На самом деле он утром мне говорил, 
Что на этот концерт сходить надо). 
Опять появился Митя Борисов 
С огромным мобильником, прижатым к уху. 
Закончив разговор, он подошел к нам и сказал: 
«Делать нечего – вызываю Ицковича!» 
Дмитрий Ицкович – крупный, цветущий, брадатый мужчина, 
Один из первых разработчиков русского Интернета 
И тогдашний партнер Борисова по бизнесу. 
В качестве продюсерской «Группы Ы» 
Они занимались организацией концертов 
Таких популярных коллективов как «Аукцыон», 
«Markscheider Kunst», «Ленинград», 
А затем организовали клуб «О.Г.И.». 
Последняя аббревиатура расшифровывается как 
Объединенное Гуманитарное Издательство. 
Это нормальное такое издательство
Принадлежит Ицковичу 
И выпускает разные филологические книжки 
Типа «Лотмановского сборника» и т.п. 
Однажды они выпустили сборник поэта Парщикова, 
Постоянно проживающего в Кельне, 
Вставив между страницами в качестве оформления 
Рентгеновские снимки чьих-то костей. 
А ситуация тем временем складывалась таким образом, 
Что рентген мог понадобиться 
Нашим собственным переломанным костям. 
Короче говоря, мы сидели там вместе с Севой и Митей 
И ждали Ицковича. 
   
В моей голове непрерывно звучало что-то вроде: 
«Вот так попали вот так попали 
Ничего себе попали 
Попали попали вот так попали 
Попали ничего себе так 
Вот уж ничего себе попали 
Попали попали попали 
Попали попали попали 
Вот так попали вот так попали 
Попали попали попали попали 
Вот уж попали так попали 
Попали как пули в цель 
Попали как кур в ощип 
Попали как к фашистам в плен 
Попали как в жопу попали 
Просто в какой-то поп-арт попали 
Попали попали попали попали 
Попали попали попали попа...» 
   
Концерт закончился. 
Митя сказал: «Ждите тут!» 
И ушел. 
Мы ждали. 
Он вернулся и сказал: «Пошли!» 
Мы вышли в фойе. 
Там стоял Ицкович. 
Увидев нас, захохотал: 
«Ну что, привет, детский сад! 
Идите в гардероб, забирайте вещи свои!» 
Отправились в гардероб, 
Встали в очередь 
И забрали вещи. 
Через полуподвальные окна гардероба 
Было заметно, как «гопники» 
Заглядывают внутрь – и видят непосредственно нас. 
«Кто же они на самом деле, – думал я, 
Подымаясь на второй этаж с курткою в руках, – 
Почему имеют такую власть в Доме Композиторов?» 
В фойе на втором этаже 
Стояли Митя Борисов, Дима Ицкович, 
Еще пара каких-то людей. 
Не успели мы подойти к ним, 
Как откуда-то появился 
Дмитрий Александрович Пригов. 
Он шумно приветствовал Ицковича, 
А тот ввел его в курс происходящих событий. 
«Что, вот этих бить собрались?» – 
Спросил Пригов, кивнув в нашу сторону. 
«Этих», – подтвердил Ицкович. 
«Сейчас разберемся», – сказал Пригов. 
И ушел вместе с Ицковичем и Митей Борисовым. 
(Я должен оговориться, 
Что описываю эти события несколько лет спустя, 
Поэтому что-то могу помнить неточно. 
Прошу у всех прощения за возможные ошибки.) 
Вскоре они вернулись. 
«Пиздец, – сказал Митя. – У них там пистолет. 
Их человек пятнадцать, а то и больше, 
И это вовсе не подростки». 
Нас отвели куда-то в задние помещения, 
Где находятся гримерки музыкантов. 
Мы уселись на черной лестнице. 
Я курил сигарету за сигаретой, 
Сева нервно говорил про карму 
И про то, что нам, наверное, действительно пиздец. 
В какой-то момент появился Алексей Айги. 
Он сказал: «Это вас тут бить собрались?» 
«Нас», – уныло согласились мы. 
«Сидите, сидите пока, – сказал Айги, – 
Вас там ищут, выходить опасно». 
Потом к нам заскочил Митя. 
Он сказал: 
«Через окно вылезти нельзя, мы проверили!» 
И ушел. 
   
Дальнейшее описываю с чужих слов. 
Пока шли активные действия по нашему спасению, 
К группе спасателей во главе с Приговым, 
Борисовым и Ицковичем 
Временно присоединился 
Подвыпивший поэт Рубинштейн. 
Надо отметить, что в то время 
Он уже давно не носил длинных волос и квадратных очков. 
Он был суперкороткострижен, 
А очки имел круглые, как у Джона Леннона. 
 (Прошу прощения за столь банальное сравнение. 
Хотите поприкольнее? Пожалуйста! 
Рубинштейн был похож на актера Жана Рено 
Из кинокартины «Леон-киллер».) 
Так вот. 
Лев Семенович вышел на улицу, 
А роста он невысокого, телосложения скромного, 
Приблизился к группе криминальной молодежи 
И вдруг громко закричал, подняв руки: 
«ДЕТИ! А НУ ДОМОЙ!! К МАМЕ!!!» 
«Гопники» притихли и попятились, 
Не ожидав такого энергетического напора. 
Нет, они, конечно, никуда не ушли, 
Но выпад Рубинштейна произвел на них впечатление. 
Что было дальше, мне в точности неизвестно. 
Знаю, что состоялись длительные переговоры, 
Первую скрипку в которых с нашей стороны 
Исполнял поэт Пригов при поддержке Ицковича и Борисова
(Рубинштейна с ними уже не было). 
Прошло не менее сорока минут. 
И вот нас пришли забирать. 
Около вышеназванных персонажей 
Крутился какой-то мелкий мужчинка, 
Частивший и заклинавший: 
«Товарищи, только не надо милиции! 
Давайте обойдемся без милиции, товарищи!» 
«Директор Дома Композиторов», – шепнул мне Митя Борисов. 
В фойе нас ждали 
Длинный, Толстый и Прыщавый. 
Мы приблизились. 
Состоялась минута молчания. 
Затем Пригов сказал: 
«Ну вот, ребята, смотрите. Это они?» 
«Они», – мрачно подтвердил Длинный. 
«Скажите, а вы знаете этих ребят?» – 
Обратился Пригов к нам. 
«Нет, – сказал я, – мы этих ребят совсем не знаем». 
«Впервые вижу», – сказал Сева. 
Длинный, Толстый и Прыщавый засопели и заворочались. 
«Поставим вопрос иначе», – 
Успокоил их Пригов и снова обратился к нам: 
«Скажите, вы вот этих ребят козлами называли?» 
«Нет, не называли», – твердо отчеканил я. 
   
Тут требуется отступление. 
Слово «козел» имеет очень серьезное значение 
В контексте блатного жаргона «фени», 
На котором «ботают» криминальные элементы 
И который широко проник в речь простых россиян. 
Козлами называли заключенных, 
Сотрудничавших с администрацией. 
Кроме того, так называли пассивных гомосексуалистов. 
По правильным понятиям 
Произносить это слово на зоне нельзя. 
Если тебя назвали козлом, 
Ты должен немедленно избить 
Или даже убить обидчика. 
Ты должен «закозлить» его, 
Иначе в дело вступает магия, 
И ты сам становишься козлом, 
Попадая в категорию «неприкасаемых», 
И тогда закозлят тебя самого. 
Потому что закон жизни такой! 
«Козлик», «козлиный», «рогатый» 
Вообще все, что связано с козлом – 
Табу. 
Даже игра в домино, 
Про которую в обычной ситуации 
Часто говорят: «А не забить ли нам козла?», 
На зоне называется «сто одно». 
Дом Композиторов – это, конечно, не зона. 
Но ребята, которые его контролировали, 
Безусловно, 
Имели к ней прямое или косвенное отношение. 
   
Итак, я сказал: 
«Этих ребят мы козлами не называли!» 
И даже не соврал, 
Потому что когда сказал Севе: 
«Не обращай внимания на козлов!», 
То никого не имел в виду конкретно. 
Ну вот. 
Длинный, Толстый и Прыщавый 
Поморщились, поморщились 
Да и пошли прочь. 
Мы постояли еще минуту-другую 
И тоже пошли вниз. 
Вокруг нас все время бегал 
Этот мелкий директор, 
Бормоча что-то вроде: 
«Всего доброго! Всего вам хорошего!» 
Когда мы вышли на темную, неприветливую улицу, 
То увидели крупное скопление людей 
Чуть в стороне справа, 
Как раз перекрывавшее краткий путь к Тверской. 
«Пошли дворами», – 
Сказал кто-то из нас. 
Пошли дворами налево вниз. 
К тому переулку, на котором расположен 
Главный московский «Макдональдс». 
Прямо возле этого ресторана
Полукругом выстроилось с десяток проституток, 
Освещенных фарами микроавтобуса. 
Трое мужчин пристально разглядывали их. 
Мы встали неподалеку. 
Пригов говорил что-то вроде: 
«Вот в наше время бывали бои не на шутку, 
Не то что сейчас!»
Потом Митя сказал: 
«Слушайте, они, по-моему, идут за нами!» 
«Ну все, дуйте на улицу, там много народу, 
Спускайтесь к метро», – 
Сказал Ицкович. 
Мы с Севой поспешили выполнить эти указания, 
А Пригов и остальные удалились прочь, 
Громко смеясь и весело разговаривая. 
   
С тех пор прошло уже несколько лет. 
Севу я совсем потерял из виду. 
Однажды встретил его
В подземном переходе на Пушке, 
Там, где неизвестные террористы 
Взорвали бомбу в августе 2000 года, 
Но он не узнал или не заметил меня. 
Ицковича видел последний раз летом 2002 года. 
Он лежал, раскинув руки и раскрыв рот, 
На правом переднем сиденье 
Дорогого спортивного автомобиля 
Напротив дверей клуба «Проект О.Г.И.» –
Видимо, был изрядно пьян. 
Рядом с ним отчаянно суетилась 
Эффектная женщина. 
С Митей Борисовым мы не общаемся 
В силу многих разных причин. 
Льву Семеновичу Рубинштейну 
Я как-то передал объемистую пачку своих стишков. 
Впоследствии он никогда ничего мне про них не говорил. 
Наверное, ему не понравилось. 
В последний раз мы встречались 
В апреле 2003 года, 
В коридоре редакции «Еженедельного журнала». 
 (Его создали члены редакции «Итогов», 
Что остались верны Гусинскому 
После разгрома «медиа-империи» последнего.) 
Я стоял возле ксерокса и ксерил, 
Одновременно разговаривая по мобильному. 
Со стороны, наверное, выглядел 
Солидным и занятым человеком. 
(Ксерил при этом собственные стишки, 
Мобильный был чужой.) 
Вдруг мимо проскользнул Лев Семенович. 
Я кивнул ему в знак приветствия, 
А он потрогал меня за локоть – и исчез. 
Только его и видели, как говорится. 
Позднее я узнал, что в тот день 
Он уволился из «Еженедельного журнала». 
С Приговым я тоже встречался пару раз, 
Но все мельком. 
2003-2005
BONUS

Что слышно? Что слышно?

Л.С.Рубинштейну

1. Что это там?

2. Генчик, ты?

3. Слышен шум дождя

4. Кто-то, похожий на советского певца, молчит

5. Кто-то седобородый стоит у географической карты и молчит

6. Кто-то, может быть, женщина, молчит

7. Тихо! Похоже, мы здесь не одни!

8. Представьте себе: ночная дорога в лесу, шум далекой электрички,
потом все стихает

9. И никого нет

10. Кто-то постучал, или мне показалось?

11. Нет, действительно кто-то стучал, я же слышал!

12. Кажется, какое-то крупное животное молча стоит в темноте,
прислушиваясь к нашим голосам

13. Когда Геннадий вошел в купе, все сразу как-то приуныли, старательно
отводя взгляды от его невидящих глаз

14. Воцарилось молчание

15. Слова, казалось, потеряли всякий смысл

16. Можно было сказать:

Я в руку взял язык, и от руки

Прочь понеслись другие языки

17. Можно было сказать:

Когда жидкость жевал

И материю пил

Душ невинных немало

Я шутя погубил

18. Можно было сказать:

Приемом ловким джиу-джитсу

Через бедро бросаю птицу

19. Короче говоря, можно было сказать все что угодно, но все молчали

20. Тишину нарушал только треск костра

21. Только ветра посвист в сырых ветвях

22. Знаете, это, кажется, просто ветка вон та в стекло стукнула

23. Все-таки многих вещей мы еще совсем не понимаем. Взять, к
примеру, человеческий череп

24. Тише, тише вы там, – зашушукали сзади

25. Вдруг кто-то постучал в дверь, но Геннадий даже не шелохнулся.
Он словно замер в своем углу у окна

26. Кто-то, казалось, кашлянул в темноте, но не успели мы прислушаться,
как все стихло

27. Кто-то, казалось, пытается открыть снаружи окно, царапает
по стеклу невидимыми в темноте пальцами. Но не успели мы прислушаться,
как все стихло

28. Кто-то, казалось, скребется под полом, как-то даже похохатывая
и посипывая, словно бормоча на каком-то тарабарском языке. Вдруг
все стихло

29. Язык. Говорить о ком-нибудь, что он языкастый

30. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом

31. Но все молчали

32. В некоторых монастырях говорить запрещено по уставу, но только
вы не подумайте, что монахи все время молчат

33. Монахи молчали

34. Молчали ягнята, но молчали и пастухи. Молчали и волки

35. Мальчик промолчал

36. Кажется, кто-то всерьез задумал превратить молчание в способ
выражать свои мысли, чувства, эмоции

37. Кто-то, кажется, просто разучился говорить

38. Кто-то, кажется, пел, но стук колес заглушал все слова

39. Современные средства коммуникации и слепоглухонемого заставят
видеть, слышать и говорить

40. Жизнь моя, бля, сложилась неудачно

41. И тем не менее

42. Тихо!

43. Вы ничего не слышали?

44. Стоял такой грохот, что мы ничего не могли разобрать: то ли
голоса, зовущие на помощь, то ли эхо наших собственных слов

45. Прошли годы

46. И серебристая машина бесшумно взмыла в вышину

47. Сосед раздраженно говорил мне о каком-то взрыве, о сгоревших
вагонах, о чем-то еще, что он узнал, посмотрев телевизор, но я
молчал. Что я мог ответить?

48. Издалека доносился стук топора

49. Мне казалось, что я то ли сидел, то ли стоял перед какими-то
опасного вида людьми. Мне нужно было хоть что-то сказать им, но
я никак не мог подобрать нужных слов и потому неловко молчал.
Все это длилось уже довольно долго

50. Вот кто-то шевельнулся в темноте,

И в воздухе повисло напряженье

51. Был слышен шорох падающих листьев, сухие шкребки дворника,
далекий лай собаки

52. Были слышны обрывки каких-то фраз, стрекотанье вертолета где-то
высоко в небе, бульканье неспешно закипающей воды

53. Можно было услышать крики детей во дворе, женский голос, зовущий
обедать или ужинать, позывные радиостанции «Маяк» или какой-то
иной радиостанции

54. Если прислушаться, можно было услышать смех, доносившийся
временами из комнаты соседей, бреньканье гитары и чье-то нестройное
хриплое пение

55. Несмотря на то, что на стадионе собралось несколько десятков
тысяч людей, царила абсолютная тишина, какая бывает только в музее
после закрытия. Или еще в каком-нибудь таком месте

56. Молчали птицы, молчали рыбы, молчали дикие звери в лесу, молчали
и все домашние животные. Казалось, молчит вся природа

57. Не о таком ли состоянии сказал поэт: «Сколь громыхающе затишье
перед бурей»?

58. Генчик был немым и молчал от рождения. Это, впрочем, не означало,
что он не умел говорить

59. Говорят, есть такие места, где достаточно только один раз
шепотом сказать всего лишь одно слово, ну, просто любое слово.
Потом оно будет повторяться вечно

60. Я сказал

61. Может быть, у него язык отнялся? Или он в самом деле произнес
все, что можно?

62. Вы слышите музыку?

63. Кто-то, может быть, и услышал что-нибудь, но никто ничего
не говорил!

64. Скоро, очень скоро, почти что прямо сейчас придется замолчать
и мне

65. Стало совсем тихо

Май-Июнь 1998 года