Проза

...метко стреляет угрюмый финн,

И брюхом кверху плывет дельфин...

...вдруг выпрыгивает из воды, блистая мокрой кожей, широко раскрывает
улыбчивую зубастую пасть и снова уходит в воду, взметнув фонтан
брызг, на мгновение образовавших подобие радуги. Тут же выпрыгивают
еще двое. До берега метров двести, и оттуда хорошо видно, как...

...а ведь ежели посмотреть на поверхность стола, наклонив голову
к плечу, ага-ага-ага, вот так, то она кажется покатой. Покатой.
По-ка-той. В городе Покатой жили-поживали жители-жильцы – покатойцы.
Они были кривые, как запятые, и ходили, совсем скособочившись,
а раз споткнувшись, катились по скользкой мостовой до самого края
и, если не успевали зацепиться за что-нибудь по дороге, срывались
вниз, в гибельное бездонное ущелье... И почему только не соскальзывают
туда же все эти постройки, застывшие возле самой пропасти – крепостная
башня из Книшек, громадная цитадель Канпютерного Матинора, похожая
на будку стражника белая Крушка с отколотой ручкой... Рядом лежит
пластмассовая плоская коробка, из которой так и норовят выскочить
пики ручек, копья карандашей, алебастры фломастеров – это, конечно,
склад оружия. А вот длинная линейка, наполовину торчащая над обрывом
– узкий перекидной мостик. Пойдет по нему стражник, а вражеская
стрела ка-ак свистнет прямо над ух-хом... Ззззззз... Нет, это
не стрела, это Муккка, необыкновенно крупная, размером, наверное,
с Ахтонопиль. Она медленно летит, приближаясь, но стражник уже
убежал, а Муккка тяжело взмахивает прозрачными крыльями и дергает
на лету шестью могучими лапами, совершая хищно-задумчивый круг
над Крушкой, но стражник хитрый, он спрятался и не высовывается...
Жуткая Муккка резко идет на посадку под совсем уже невероятным
креном, прилепляется к краю Крушки и, чуть помедлив на краю, исчезает
внутри. Бедный стражник, он не успел...

...как Ндверь странной ромбовидной формы распахнулась, и в перекошенную
комнату вошла улыбающаяся, но тоже перекошенная Шеншина-В-Ачках.
Она приближается под таким углом, что ей, наверное, было бы удобнее
идти боком, цепляясь за пол еще и руками. Однако ее руки заняты
– в них поднос с едою. Сууп сейчас выльется из тарелки, Пьюре
и Кантлеты улетят и размажутся об стену – но нет, ничего такого
не происходит. А если наклонить голову к другому плечу, ага-ага-ага,
вот так, то вплотную приблизится огромная клавиатура Канпютера,
и ты, как будто инопланетный звездолет, плавно двигаешься над
гигантской посадочной площадкой беспредельной космической станции,
состоящей из множества кубических сегментов, украшенных Бухвами,
каждый из сегментов размером вон с тот Домнмн, что виден в Акккне...

...с недоеденной вареной морковкой – все, что осталось от Суупа.
Рядом вторая тарелка с остатками второго – несколькими мазками
Пьюре и каплями Кантлетного соуса. Смятая салфетка, грязная ложка...
Вдруг все это наклоняется, ай-ай-ай, сейчас обрушится, сейчас
посыпется! Но нет, все уплывает, улетает, уносится прочь... По
скошенному полу удаляется давешняя Шеншина, как будто перетекая
и расплываясь в качающемся воздухе странной комнаты, в которой
теряются очертания предметов и лишь смутно угадывается вдали дрожащий
и оплывающий вертикальный ромб дверного проема, а слева от него
мерцает под опасным наклоном некое светящееся пятно. Ага-ага-ага,
это Акккно. Только на него надо глядеть, наклонив голову и опустив
ее к углу стола. Ла-ла-ла. Акккно аааткрыто, качаются пышные зеленые
ветви, и вдруг все зеленеет: теряющие прямизну створки Акккна,
наклонившийся подоконник, пузатая ваза на нем, кусочек светло-зеленого
Недба, из которого вываливается вдруг салатовый Горлубь, пикирует
на карниз, складывает крылья и начинает чиститься. Каждое из его
перышек поблескивает радостными оттенками изумрудных граней, а
круглый, золотисто-зеленый глаз...

...да там не один, там целая стайка! Они довольно далеко и кажутся
такими маленькими, а ведь на самом деле огромные, просто великаны.
Вынырнет такой великан рядом с тобой – мало не покажется. Но сейчас
Они играют в волнах, синхронно выпрыгивая и опять погружаясь,
и хорошо видно, что...

...слева надвигается косая стена, с которой только чудом не слетает
Кордина в массивной Дррраме. Это Пийсашш: дорога в чистом поле,
изгибаясь змеей, уползает в недалекий лес. Вот бы оказаться там!
Ага-ага-ага, это у нас легче легкого. Надо только взлететь. Ну,
не так, как Муккка, конечно, нет. Надо так, как Горлубь: фшшшш!
Взлететь – и вот уже ни следа былой перекошенности. Внутри картины
все очень ровное, только краски – вот чудно?! – сместились: оранжевые
колосья волнующейся пшеницы, желто-коричневые колеи проселка,
по которому двигаться можно только мягко и плавно, будто скользя
по воздуху невысоко над дорогой. Плывешь, как Рыпа-Сонм, переворачиваешься
себе с живота на спину... Совсем неподалеку красно-бордовая стена
леса. Ближе, ближе, ближе, и вот с обеих сторон уплывают назад
вековые сосны с лимонно-апельсиновыми стволами и разлапистые оранжевые
ели, качающие алыми иглами, а наверху, если взглянуть сквозь ветки,
можно разглядеть...

...с обеих сторон уплывают назад наклонные стены, покрытые темно-красными
обоями с оранжево-желтым орнаментом. Приближается очередная ромбовидная
Ндверь, распахивается. Пространство вздрагивает, слегка подпрыгивает
– наверное, его можно и совсем сковырнуть, сдернуть, как занавес,
но сейчас оно снова возвращается на место. Еще одно скользящее
движение – и откуда-то сбоку выдвигаются расползающиеся створки
Льифффа, из которых бьет ярко-голубое сияние, надвигается и поглощает...

...Недбо, голубое и глубокое. Оно могло бы показаться опрокинутым
Муорем, на которое смотрят с оглушающей высоты, а белые барашки
облаков – пенными бурунами волн, но все опять переворачивается.
Недбо остается Недбом, а прямо вплотную приближается ужасное скалящееся
Литсо с выпуклыми глазами в чудовищных Акулярах, мокрые Гурбы
шевелятся, обнажая мясистый Ясссык и белые-белые Зудбы. На секунду
прыгнуть туда, в Родтдт, и далее, в Годрло, прямо в сокращающееся
жерло, увидеть дрожащие голосовые связки, дыхательное отверстие,
шрамы от удаленных гланд – и поскорее обратно. Нечего там делать...
Литсо исчезает. Не такое уж оно и ужасное, ага-ага-ага, просто
слишком близко было, но это уже не важно, Литса больше нет, а
вместо него Недбо, голубое и глубокое. Сверху вниз его пересекает
белый-белый Горлубь, гипнотически медленно взмахивая сверкающими
крыльями. Надо так, как Горлубь, взлететь: фшшшш! Птица приближается,
заполняет собою все, сверкает, переливается, каждое из ее перышек
блестит на солнце, вспыхивая миллионом бриллиантовых...

...призрачно-белесое придвинулось вплотную, закрывая обзор. Это
стекло задней дверцы Ахтонопиля, в котором отражаются Недбо и
Оптлака. Женская рука с красивым Уколокольцом на безымянном пальце
и тремя тонкими витыми Драслетами на запястье выныривает откуда-то
снизу, справа, и ласковым движением распахивает Ндверцу. Мелькает
давешнее Литсо – оказывается, это была Шеншина-В-Ачках. Серия
толчков, мир снова прыгает, качается, дергается. А если прислонить
лоб к стеклу, сидя на заднем сиденье Ахтонопиля, и немного снизу
смотреть на зеленое Дререво, серую стену Домна, несколько Аккконных
рядов, отражающих Зонтсе, и выше, ага-ага-ага, туда, в голубое
и глубокое Недбо...

...уплывают назад вековые сосны с коричнево-черными стволами,
разлапистые ели, качающие сине-зелеными иглами. Промелькнула просека
с уходящими вдаль рукастыми великанами высоковольтки. Р-раз –
на секундочку прыгнуть к ближайшему ажурному пугалу, на самую
вершину, туда, где две Вандроны сидят на подрагивающем проводе;
вот они испуганно взмахивают крыльями и улетают прочь – одна Вандрона
в истерике взмывает вертикально вверх, другая впадает в панический
штопор... Интересно лететь рядом с обочиной, тщательно следуя
всем неровностям почвы, будто прилепившись невидимым тросом к
несущемуся Ахтонопилю, залетая под днище, повисая там Лятущей
Мрышию, потом выскакивать оттуда, чтобы усесться на заднем бампере,
возле самого Ноумерного Зднака, до тех самых пор, пока слева,
между расступившихся деревьев, не блеснет синим Муоре...

...выскакивают из воды совсем недалеко от берега. Капли, как брызги
жидкого пламени, разлетаются во все стороны. На берегу толпятся-копошатся
люди, позади них появляется легковой автомобиль, переваливается
через «лежачего полицейского», заворачивает на парковку. Задняя
дверца начинает приоткрываться, на миг показывается детский ботинок...

...пляж, причал или что-то вроде причала. Вдруг яркая, блистающая
Бабошка закрывает все своим брюшком, лениво взмахивая красно-желто-голубыми
бархатистыми крыльями. Ее усики, лапки – все покрыто цветочной
пыльцой, которая осыпается во время полета микроскопическими цветными
крошками. Хорошо оказаться у Бабошки на спине, между крыльев,
и полететь в сторону Муоря, оглядываясь по сторонам! Все вокруг
становится волшебно-голубым, синим, фиолетовым, бирюзовым и сапфировым,
а потом появляются ловкие, стремительные Они...

...несколько дельфинов подплыли к самому «причалу», который на
самом деле представляет собой что-то вроде шлюза, заполненного
морской водой, и, высунувшись из воды насколько можно, уткнулись
носами в ноги сидящих в воде детей...

...толстая девочка в очках с пузатыми стеклами совсем неподвижна,
дельфин толкает ее в колени, и она вдруг обнимает его, прижавшись
головой к покатому мокрому лбу...

...костлявый мальчик с косыми глазами, придерживаемый мужчиной
с грустно обвисшими усами, играет со своим дельфином в игру, цель
которой – установить, кто кого перетолкает...

...мальчик маленький и белобрысый, с серьезным лицом, непропорционально
длинным носом и неловкими, чуть искривленными руками, гладит дельфина
по носу, а потом засовывает ладони прямо ему в пасть...

...овалоголовый подросток с пробивающимися усиками, блаженной
улыбкой и тонкой дорожкой слюны, вытекающей из уголка рта, то
наклоняется к дельфину, почти касаясь его лицом, то откидывается
назад, упираясь руками и обратив к небу закрытые глаза...

...дети возбужденно дергают головами, раскачиваются, бьют ладонями
по воде, ухают, фыркают, смеются...

...самая последняя в этом ряду – маленькая девочка со склоненной,
будто приклеенной к левому плечу головой. Редкие желтоватые волосы
заплетены в косичку, узкие плечи чуть вздрагивают. Позади нее
на солнце блестят спицы колес инвалидного кресла. Девочка тихо-тихо
сидит, наклонившись к дельфину, тоже неподвижному, ее губы чуть
шевелятся, но общаются они не посредством человеческого языка.
Дельфин внимательно слушает рассказы про все то, что встретилось
по дороге из дома, а когда она завершит, он, наверное, продолжит
какую-нибудь из своих бесконечных морских историй. Ведь они хорошо
знают друг друга и встречаются уже не в первый...

...ага-ага-ага...