Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Перевод романа Герберта Розендорфера

Начало

Продолжение

10.

Еще до апреля, когда у Горби Хихтера (который впоследствии отказался
от этого имени и называл себя Менелик) прорезался первый
зуб, Корнелии удалось добиться того, что Генрих
Ноштрадамус-два выдавил в унитаз остатки ярко-рыжей краски из купленного с
большой скидкой тюбика. Нелёгкий шаг для шваба, что и
говорить. Это была однако не самая глобальная из перемен, которые
Корнелия явила миру. Впрочем, неясно, были ли результаты
кипучей деятельности Корнелии, переменами в собственном смысле
этого слова. Возможно, она просто добилась того, что давно
ожидаемые и уже произошедшие перемены стали видимыми, и не
замечать их любому (читающему газеты или глядящему в
телевизор) человеку стало невозможно.

Госпожа Корнелия Хихтер, меняя бирюзово-зелёные, ржаво-красные и
небесно-голубые (все – уже некуда) брюки, в поте лица металась
между телекомпаниями, принимала участие в обсуждениях,
выступала на собраниях и писала, стирая в кровь пальцы.
Перекрашенный в шатена Ноштрадамус-два болтался сбоку, выполняя роль
талисмана. Книга Корнелии «Златоликие несут избавление»,
основанная на видениях Генриха, пробудила вскоре после своего
издания интерес телевизионных астрологов и оккультистов. Так
как давешнее приземление инопланетян было фактом, хотя и
таинственным, но всё же неоспоримым, самые упёртые телебонзы
вынуждены были предоставить обсуждению этой проблемы лучшее
эфирное время. Очень скоро Корнелия Хихтер стала известнее
большинства телеведущих. Тогда Тобиас Зелевиг принес для Горби
пару сандалий, которые оказались малы и зеленую безрукавку с
надписью «Май рубашка is my castle!», которая оказалась
велика, сказал, что он тоже верит в спасение мира Златоликими,
и изъявил готовность незамедлительно подать на развод и
затем жениться на Корнелии. Генрих выбросил его в окно.

Время от времени в бесчисленных дискуссиях, которыми Корнелия Хихтер
(проф. Корнелия Хихтер) наслаждалась в течение этих
месяцев, всплывал вопрос: «Избавление от чего несут нам
Златоликие?».

Госпожа проф. Хихтер отвечала на это своим тонким голосом:

– Избавление каждого из нас – процесс автономный. Только избавленный
знает, от чего он избавлен. Очень часто этого не знает даже
сам избавитель. Действительно, откуда избавитель должен
знать, от чего он избавляет? Если грехи зачастую покоятся в
таких недрах души, что мы сами не можем вспомнить о них, даже
пребывая в полном рассудке? Почувствуйте! ощутите свои грехи
и вы узнаете, от чего избавят нас Златоликие. Самое главное,
чтобы мы сознавали: Златоликие несут избавленье! Мессии
вернутся и искупят нашу вину. Это сознание определяет сегодня,
определяет с 13 октября 1992-го бытие всего мира. Наше
познание опирается на органы чувств. Не доверяйте им, не
доверяйте всему, что вы видите, слышите, обоняете – это так
обманчиво! Но у вас есть ещё одно – потаённое чувство – прозорливые
философы давно открыли его и назвали шестым чувством – ему,
если вы способны его уловить – вы можете доверять. Отбросьте
в сторону зрение, слух, даже разум. Прибытие Златоликих
подтверждает нашу правоту: следует доверять лишь шестому,
потаённому, чувству. Я знаю, что Златоликие вернутся, потому что
я чувствую это! Я знаю, что они несут избавленье, потому что
я чувствую это!

Порой кто-то спрашивал:

– А что скажет господин Ноштрадамус-два?

Генрих, облачённый в золочёный камзол, сидел на специальном стуле
рядом с кафедрой. После такого вопроса он привставал,
собственно говоря, даже не привставал, а лишь слегка отрывал своё
седалище от стула и с достоинством произносил:

– Да. Несомненно.

Золочёный камзол сшила по выкройкам Корнелии матушка, то есть уже
бабушка, Хихтер в свободное от хлопот о маленьком Горби время.

Ещё иногда интересовались:

– А что это за вина?

– Что вы имеете в виду? – пищала Корнелия.

– Ну что это за вина, которую искупят Златоликие?

– Пра-вина, – отвечала Корнелия кратко.

Чаще всего этого хватало, и лишь изредка кто-то отваживался уточнить:

– Извините, а что такое пра-вина?

– Подумайте обо всём, что связано с виной. Обо всём, что связано с
виной, виновностью, грехом, прегрешением. Вообразите это,
осмыслите это, и вы узнаете или, лучше сказать, вы
почувствуете, что такое пра-вина. Очень просто.

На это уже никто не мог ответить ничем, кроме глубокомысленного
«Ага». Порой находился, правда, дуралей или злопыхатель, который
спрашивал:

– Простите, но я нахожусь в тяжелой финансовой ситуации. Не смогут
ли Златоликие заодно избавить меня от долгов?

На такие вопросы Корнелия не отвечала вовсе.

Злопыхатель однако не успокаивался и интересовался:

– А кто были те прозорливые философы, о которых вы говорили? Ницше?
Декарт? Или Фрошаммер?

Этот вопрос Корнелия не могла обойти молчанием. Она говорила: «Все,
названные вами». Или «Я здесь не для того, чтобы читать
лекцию по истории философии». Или «Ищите. Позвольте вашей руке
самой двигаться вдоль книжной полки. Достаньте томик, около
которого остановится ваша рука. В нем вы найдёте ответ на ваш
вопрос.»

Осенью 1993-го вышло еще две книги (Корнелия Хихтер/ Генрих
Нострадамус Второй «Что сказали нам Златоликие» и Корнелия Хихтер
«Пра-вера и пра-вина»). Корнелия Хихтер стала общественной
величиной, игнорировать которую было уже невозможно. Она
проповедовала своим тонким голосом. Её популярность росла, как на
дрожжах. Мюзикл «Мистика нас освобождает» был переписан и
посвящен Златоликим. В финальной сцене появлялась пророчица
Хихтер (колоратурное сопрано). Вышедший на новый виток
популярности мюзикл экранизировали, причем Корнелия Хихтер сыграла
саму себя (песни озвучивала дублёрша). Регенсбургский
университет присвоил Корнелии звание доктора honoris causa.
Иннсбрукский – почётного профессора. Поток книг в переводах хлынул
через границы и океаны. У Корнелии появились адепты и
эпигоны. Некий Клаус Римпель из Фюрстенфельдбрюка, в прошлом
ученик парикмахера, написал книгу, посвященную вопросу
избавления, в которой защищал тезис о том, что под последним следует
понимать избавление от галилеизма (неологизм Римпеля), т.е
освобождение человечества от цепей естественных наук.

Когда Корнелию просили высказать своё мнение о теории Римпеля, она
отвечала, что не в силах прочесть всё, что о ней пишут. Горби
в это время учился ходить.

11.

Корнелия и Генрих не съехали из маленького домика в Оберменцинге
лишь потому что всё равно там практически не бывали, так как
гастролировали по всему свету. Суммы гонораров и премий росли
на глазах. Генриху больше не надо было торговать крестами.
Они останавливались в самых дорогих отелях, а зимой 93/94
впервые поехали в американское турне, и Генрих дошел до того,
что отправился красить волосы в парикмахерскую. Он выбрал
новый оттенок: умбрийская сирень: коричневый с лёгким налётом
лилового – Корнелия решила, что ему это идёт.

Джессика же опять рухнула в пучину страданий. Спасала её только
тоновая терапия. Это было последним писком моды: тонирование не
в смысле обмазывания себя землей, глиной или лечебной грязью
(всё это Джессика проходила еще на заре своих
оздоровительных изысканий), а в акустическом смысле. Врач,
рекомендовавший ей тоновую терапию (доктор Курцеух), прописал
аудиокассету, которую надо было слушать по часу три раза в день. На
кассете был записан один-единственный короткий и высокий звук,
произведенный арфой или гитарой и повторявшийся каждые
пятнадцать секунд.

«Ложитесь», – сказал доктор Курцеух, – «закройте глаза, включите
магнитофон и сконцентрируйтесь на звуке. Он действует, как
лазер во время операции. Я уже вылечил с его помощью рак».

Нормальный человек, не обладающий огромным терапевтическим опытом
Джессики, сошел бы с ума на пятнадцатой минуте прослушивания
аудиокассеты. Но Джессика лежала с закрытыми глазами,
вслушивалась в монотонно каплющий звук (патентованную акустическую
версию китайских пыток) и исцелялась, что означает:
страдала. Однако для Карли это оказалось чересчур. В это трудно
поверить, но Карли Шворер восстал. Никогда – ни разу – Карли не
спрашивал, откуда в доме взялись розы (их дарил, конечно,
Некий Михаэль) или вдруг обнаружившиеся мужские колготы
демонического черного цвета с золотыми нашивками на пятках
(собственность того же Некоего Михаэля) или уж совсем
подозрительная фотоплёнка, на которой при известной работе воображения
можно было разглядеть робкие бутоны девичества. К пленке
приложил руку сам Дэвид Хэмильтон _ ¹, а принёс её опять же Некий
Михаэль, чтобы ненавязчиво напомнить о своем желании сделать
фотографии Джессики, которая размером груди ничуть не
превосходила самых юных хэмильтоновских моделей. Фотографии ню,
разумеется. Джессика сделала вид, что не поняла намёка. Потом,
когда Некий Михаэль проявил настойчивость, она сказала, что
её кожа не переносит фотовспышки. Но это было уже позже,
тогда Горби уже говорил, а Златоликие прилетели снова.

Даже если Некий Михаэль по ошибке звонил в то время, когда Карли был
дома, Карли Шворер не задавал никаких вопросов. «Карли,
сходи, посмотри, там вода уже закипела?», – говорила Джессика,
и Карли браво маршировал на кухню. Джессика подкрадывалась к
телефону и шепталась с трубкой. В этот момент Карли
возвращался и говорил: «Но на плите нет никакой воды». «Так поставь
же её. Не будь таким лентяем!» – отвечала Джессика и
шепталась дальше. Всё это совершенно не задевало Карли Шворера. Но
тоновой терапии он не выдержал.

Впрочем, он не сказал: «Немедленно прекрати, ты, дурында!»
(возможно, подобный удар и излечил бы Джессику). Он не сказал даже:
«Или я или тоновая терапия». Карли стоически сносил
акустические мучения, он даже попытался несмотря на долбящий звук
заснуть, что, впрочем, не увенчалось успехом. Тогда он со
вздохом залез в свои кеды и покинул квартиру. Джессика, закрывшая
глаза и целиком сосредоточившаяся на звуке, ничего не
заметила.

Карли Шворер ушел не навсегда. Однако после его ухода ситуация
изменилась: Некоему Михаэлю больше не требовалось караулить около
дома, он мог звонить и приходить, когда ему хочется. Иногда
он даже оставался ночевать у Джессики, что прежде было
невозможно.

12.

Дело было 10 февраля, праздновали день рождения (примерно тридцатый)
Джессики. Корнелия и Генрих Ноштрадамус-два оказались в
Мюнхене проездом между двумя лекционными турами. Деньги для них
больше не играли роли, они легко могли бы снять номер-люкс
в Palais Montgelas _ ², однако предпочли остановиться у матушки
Хихтер, где их не могли найти пронырливые журналисты.

Джессика украсила свою комнату, поставила охлаждаться шампанское и
пригласила гостей к четырем спускаться вниз. Пришла бабушка
Хихтер, держащая на руках маленького Горби, который, в свою
очередь, держал на руках медвежонка по имени Горби. Пришла
Корнелия со свежеокрашенным Ноштрадамусом-два, в качестве
подарка она принесла «домашнего тренера», устройство, похожее на
велосипед, только без колёс, покрытое белой краской и
увешанное приборами, способными измерить всё, начиная от
фиктивной скорости и заканчивая реальным пульсом. «Тренер» обошелся
чуть дешевле среднего автомобиля, но возможность избежать
колкостей со стороны Джессики стоила того.

Кроме того пришли Карли Шворер и Некий Михаэль. Некий Михаэль
осмотрел Карли с лёгкой брезгливостью, так смотрят на безвредное,
но неаппетитное насекомое, одновременно думая про себя:
своим собратьям насекомое нравится, а кому-то и годится в еду,
так что значит, простите, неаппетитное? Сам Карли казался,
как всегда, сонным.

Речь зашла о Горби, и выяснилось, что имя Горби в нынешние времена
производит несколько неадекватное впечатление.

– Вообще удивительно, – сказал некий Михаэль, – что чиновник в загсе
позволил тогда вписать это имя.

– Чиновники бывают разные, – чирикнула Корнелия. Она выпила
шампанского, и от этого её голосок стал еще тоньше.

– Я думаю, его надо было назвать Ноштрадамус, – сказал
Ноштрадамус-два. У него от шампанского голос наоборот осел.

– Тогда я тебя еще не знала, – пропищала Корнелия.

– В любом случае, Горби – больше неприемлемо, – сказала Джессика.

– Медвежонка зовут Горби, – возразил Горби.

– Да, да, – подтвердила бабушка.

– Иван, если взглянуть правде в глаза, тоже больше неприемлемо, –
сказал Некий Михаэль.

– А как его еще зовут? – спросила Джессика.

– Ево, – вздохнула бабушка, – и Менелик.

Джессика засмеялась:

– Ах да, Ево от Ева, это всё твоё феминистическое прошлое. Как же
давно это было!

– Это было тогда, когда ты занималась папоротниковой терапией, –
прошипела Корнелия в верхнем регистре.

– Итак, остается только Менелик, – подытожил Некий Михаэль, – против
чего однако нет возражений. Менелик Хихтер. Двух эфиопских
королей звали Менеликами. Менелик Второй в 1892 году под
Адуа надавал по шее савойским империалистам _ ³. Что внушает
симпатию.

– А есть святой Менелик? – спросила бабушка Хихтер.

– В Эфиопии, возможно, – ответила Джессика.

– Лучше, чем ничего, – сказал Ноштрадамус-два. Мнение Карли Шворера
узнать не удалось: он заснул.

С тех пор сын Корнелии звался Менеликом. Медвежонок же сохранил имя Горби.

Через полгода, когда Менелик уже научился управляться с
телевизионным пультом, Златоликие прилетели во второй раз. С их первого
визита прошло почти два года. Но теперь прибыло уже два
космических корабля.

Позже стало ясно, что Менелик частенько вставал среди ночи и
смотрел, пока бабушка спит, разные телепередачи. В ту ночь он тоже
встал, однако перепутал, что не удивительно в двухлетнем
возрасте, кнопки на пульте. Телевизор взвопил. Бабушка Хихтер
проснулась, выбежала в зал и увидела Златоликих.

Златоликие в этот раз приземлились на самую верхушку горы
Монте-Фуза, примерно в 30 километрах к югу от Пармы. Лучи, похожие на
свет сильнейших прожекторов, пробивались сквозь лесную чащу
и были видны даже в городе.

Трансляцию вела маленькая частная телекомпания из Пармы, ставшая во
мгновение ока всемирно известной. Телекомпанию спонсировал
местный молокозавод, а она в ответ рекламировала его
продукцию. Нанятая в результате данного симбиоза бригада
телевизионщиков ползала в лесу у подножья Монте-Фузы и снимала фильм из
жизни мышей, пока не оказалась свидетелями прибытия
Златоликих. Мыши немедленно получили вольную, а бригада
переключилась на репортаж об инопланетянах.

Несколькими часами позже стало известно, что такой же или похожий
космический корабль приземлился в Моравии недалеко от города
Вышков во дворе заброшенного кирпичного завода.

Уже многократно упомянутая эра Водолея началась, если пытаться быть
объективным, сразу после Второй Мировой войны. Это не
эзотерическое утверждение, сами эзотерики предпочитают не
указывать точную дату. Они лишь туманно замечают, что, мол, прежде
во время весеннего равноденствия солнце находилось в
созвездии Рыб, а сейчас в созвездии Водолея, а сие означает
неумолимое приближение космической эпохи. И что переход произошел в
двадцатом столетии. Об этом говорят в один голос «Школа
Аркан», «Новое мышление», «Братство света», «Fraternitas
Saturni», господин Макс Гендель из Лос-Анджелеса, основатель
«Братства розенкрейцеров», Гуго Фолльрат, создавший орден «Бо Инь
Ра» и фирму для рассылки гороскопов, а также Альма фон
Брандис, доктор Хюббе-Шлейден _ ⁴ и прочие клоуны. Если вам нечего
делать, загляните в брошюру К. Э. принца
Гогенлоэ-Вальденбургского «Психические воздействия эры Рыб и воззрения эры
Водолея» _ ⁵, к слову, настольную книгу Генриха Ноштрадамуса-два,
который часто и охотно её цитировал, не указывая, правда,
источника. В давние времена это даже привело к постыдному,
достойному лишь варварской эры Рыб, решению земельного суда
Штутгарта по делу принц Гогенлоэ против Хаммеле. После того как
Генрих вынужден был признать, что значительную часть своей
брошюры «Цвет жреца и свет чистоты» он списал с книги принца,
ему пришлось, скрипя зубами, отдать принцу не менее
значительную часть своего гонорара.

Итак, с помощью эзотерики невозможно установить, когда же началась
эра Водолея, та самая, в которой мистика нас освобождает.
Однако по зрелом размышлении можно прийти к выводу, что расцвет
обскурантизма начался сразу после Второй Мировой войны,
когда были замечены первые так называемые НЛО. 1947 год, если
быть точным. «Летающие тарелки» стали первой
парапсихологической ласточкой эры Водолея. Незадолго до того научный разум
явил миру венец своего творения: атомную бомбу. Возможно,
именно страх перед бомбой, обуявший тогда многих, и заставлял
людей отречься от этого разума.

Тем не менее наука продолжала держать верх в споре с обскурантизмом
и выводить мошенников на чистую воду. Инопланетяне, будь то
носители высшего разума на страницах эзотерических книг, или
похотливые зелёные человечки, обрюхатившие земных женщин,
или тайные наперсники, глазеющие из иллюминаторов своих
серебристых тарелок, оставались, пусть и широко известным, но
никогда не принимавшимся всерьез феноменом, достойным Sci-Fi
книжек, кассовых боевиков и газетной рубрики «Разное». В эту
рубрику циничные редакторы сваливали все сообщения о
загадочных НЛО, похищенных уфологах и галактических знаках,
вытоптанных юными хитрованами в английских кукурузных полях.

Вот и новость о прибытии Златоликих в ночь с 12 на 13 октября 1992
года несмотря на участие в операции армии и пожарных,
довольно быстро исчезла из виду и упокоилась среди прочих
полузабытых faites diverses _ ⁶. У мира были заботы поважнее, взять хотя
бы наркомафию, расползшуюся к тому времени по всей
планете...

После второго приземления Златоликих ситуация в одночасье
изменилась. Как будто над беспорядочной кучей железных опилок вдруг
водрузили магнит – Златоликие оказались в центре внимания
всего мира. Златоликие существовали. Златоликие прилетели снова.
С той ночи, когда Менелик Хихтер перепутал две кнопки на
телевизионном пульте, мир (в чем нет вины Менелика) больше не
был таким, как прежде . Теперь это был мир со Златоликими.

Обскурантисты торжествовали. Напрасно, как станет ясно впоследствии.
Корнелия Хихтер, то есть госпожа профессор доктор honoris
causa Хихтер и Ноштрадамус-два узнали о прибытии Златоликих в
Байонне _ ⁷ во время завтрака. Прошлым вечером они читали
доклад в местном эзотерическом обществе. Наплыва публики не
наблюдалось. Глядя на пустые ряды стульев, Генрих сказал: «Самое
время каким-нибудь звездотерпцам опять прилететь».

Обладал ли он и вправду даром пророчества? Если да, то слабым.

Корнелия наслаждалась триумфом. Она немедленно сочинила манифест, в
котором призывала принять Златоликих с распростертыми
объятиями и сообщала, что Избавление близится.

Так как люди по своей природе склонны более верить в избавление, чем
в катастрофу, чаша весов с надписью «Избавление» быстро
перевесила. Планета возликовала.

13.

Осенью 1994 года Златоликие провели на Земле два дня и две ночи.
Установить с ними контакт не удалось. Итальянский карабинер,
который подошел слишком близко к приземлившемуся на Монте-Фузе
кораблю, лишился головы. Всё произошло мгновенно,
докладывали позже другие карабинеры, оказавшиеся, на их счастье, чуть
сзади. Лейтенант Луиджини пошел вперед, сделал знак рукой,
скорее дружественный, чем угрожающий, после чего появился
красноватый луч и, свистя, как циркулярная пила, отделил
голову Луиджини от его тела. Разумеется, после этого случая место
посадки было немедленно плотно оцеплено.

Корнелия Хихтер, которая, к её глубокому сожалению, прибыла к
Монте-Фузе лишь после отлёта Златоликих (по пути из Байонна в
Парму столько пересадок!) во весь голос убеждала своих
слушателей в том, что это ужасное несчастье является вне всяких
сомнений обычным несчастным случаем. Или бедный лейтенант
Луиджини по недосмотру попал под «рабочий луч» Златоликих, или
Златоликие пытались посредством луча передать лейтенанту
какое-то послание, но слегка не рассчитали. Корнелия предложила
расставить повсюду, где можно было ожидать следующего
приземления Златоликих, приветственные таблички. Достойная идея,
пусть и несколько сложная в исполнении.

Монтефузские Златоликие забрали с собой корову, двух собак, дерево
(целиком), а также, по-видимому, несколько грызунов (всё тех
же мышей) и образцы грунта, по крайней мере, местность после
их отлёта оказалась чрезвычайно перекопанной. Возможно, они
взяли также рыб и пробы воды, так как близлежащий ручей на
несколько часов был запружен.

Что до тех Златоликих, которые приземлились в Чехии, они постарались
не отстать от сородичей и тоже забрали двух собак, дерево,
часть проволочного забора и старую тачку. Этот космический
корабль, как уже упоминалось, совершил посадку на территории
заброшенного кирпичного завода. Завод давно, с 1945 года, не
работал. При дальнейшем расследовании выяснилось, что после
разгрома «пражской весны» в этих укромных полуразрушенных
стенах нашел убежище музыкант по имени Мартин Капрадек,
который был не в ладах с коммунистическим режимом и прятался от
него. Затем, впрочем, он исчез, вероятно, предупрежденный о
том, что ищейки из тайной полиции напали на его след.

С тех времен на кирпичном заводе осталось полностью расстроенное
пианино, которое Златоликие тоже взяли с собой, картина в раме,
изображающая композитора Сметану на смертном одре, и
чешский перевод «Капитала» Маркса. Зачем преследуемому
коммунистами Капрадеку в его убежище понадобился «Капитал», остаётся
загадкой. Возможно, посредством чтения он усмирял свою плоть.

Несчастных случаев наподобие произошедшего на Монте-Фузе в Вышкове
зарегистрировано не было. Златоликие лишь однажды послали
красный луч, который растянулся на три километра и на обратном
пути зацепил клетку с волнистыми попугайчиками,
принадлежавшими вдове по имени Крткова. Попугайчиков, их звали Борживой,
Далибор и Симсон, сообщила вдова Крткова телевидению,
утирая слёзы рукавом халата, равно, как и клетку, Златоликие тоже
забрали с собой.

«Так порядочные люди не поступают», – сказала вдова. Чтобы
подсластить горечь утраты, каждая телекомпания, делавшая интервью со
вдовой, одаривала её трёмя новыми волнистыми попугайчиками.
О шумихе, которая поднялась во всём мире после повторного
посещения Златоликих, красноречиво говорит тот факт, что к
весне 1995 года во владении вдовы Кртковой находилось 465
волнистых попугайчиков.

В конце декабря после окончания рождественского покупочного бума шеф
Джессики предоставил ей двухнедельный отпуск. Некий Михаэль
и Джессика поехали в Брно, взяли там напрокат машину и
принялись искать среди заснеженных моравских холмов дорогу,
ведущую в Вышков и дальше, к заброшенному кирпичному заводу. Это
был морозный солнечный день между Рождеством и Новым Годом.
Говорящая по-немецки вдова Крткова объяснила им, куда
ехать. Около завода Некий Михаэль остановил машину и вместе с
Джессикой пошел по хрустящему снегу к развалинам.

– Во-первых», – сказал Некий Михаэль, – под снегом ничего не видно.
Во-вторых, тут наверняка всё уже обыскали до последнего
миллиметра, после того, как Златоликие отвали...

– Вот! – перебила его Джессика и подняла голубой тетраэдр. Он как
две капли воды походил на тот, который Джессика нашла в
Шванее, разве что блошиные ножки внутри располагались чуть
по-другому.

Тетраэдр, который Джессика обнаружила 3 января 1995 года в
по-зимнему голом, сохранившем лишь несколько скукоженных и хрупких
старых листьев, кусте дикой малины на горе Монте-Фуза, был
точным повторением вышковского.

– В совпадения я больше не верю, – произнес Некий Михаэль.

– Михаэль, – сказала Джессика, – что-то мне становится не по себе.

То, что путь к кирпичному заводу им указала вдова Крткова, имело для
Джессики побочный эффект. Когда они с Михаэлем выезжали из
Брно в направлении Вышкова, было довольно рано (с Карли
Шворером, сказала себе Джессика, это было бы невозможно). В дом
вдовы Кртковой они зашли немногим позже восьми утра. Вдова
была одета в халат цвета сырого мяса, украшенный
ядовито-зелёным узором пальмовых листьев. Хотя вдова, как было упомянуто
выше, говорила по-немецки, понять её удалось не сразу: у
вдовы был полон рот. Растительного масла, как вскорости
выяснилось.

Вдова сделала знак: «Подождите» – и скрылась в одной из комнат.
«Маслолечение», – объяснила она, вернувшись, – «уничтожает
микробов по всему телу». Поэтому после возвращения в Мюнхен со
вторым и третьим тетраэдрами в багаже, Джессика отказалась от
тоновой терапии в пользу маслолечения. По методу вдовы
Кртковой Джессика каждое утро заливала в рот столовую ложку
растительного масла, но не проглатывала, а в течение пятнадцати
минут катала по полости рта туда и сюда, втирала масло языком
в нёбо, пропускала его сквозь зубы и главное, старательно
подавляла рвотные позывы. Через пятнадцать минут масло можно
было выплюнуть.

Джессика непременно хотела убедить Карли Шворера и Некоего Михаэля
подключиться к курсу маслолечения. Карли Шворер несмотря на
желание оздоровиться был, увы, не в состоянии так рано
вставать. «Лучше до восхода солнца»,– говорила вдова Крткова,
-»после одиннадцати не будет уже никакого эффекта. В новолуние
действует особенно сильно».

Некий Михаэль после многонедельной бомбардировки
лечебно-просветительскими аргументами изъявил готовность проходить курс вместе
с Джессикой.

– С одной незначительной модификацией, – добавил он.

– А именно?

– Вместо масла я буду использовать граппу.

––––––––––––––––––––

Примечания

1.1 Дэвид Хэмильтон (р. 1933) – британский фотограф,
режиссер, прославился фотографиями очень юных и не всегда одетых
девушек

1.2 старинный мюнхенский дворец, сейчас часть отеля «Баварский двор»

1.3 битва под Адуа, в которой эфиопы под водительством
короля Менелика Второго разбили итальянскую армию, состоялась,
на самом деле 1.03.1896

1.4 Школа Аркан – теософская школа, основана в 1919 году
британской оккультистской Элис Бэйли, «Новое мышление» –
движение, основанное в 1838 году в Бостоне
целителем-парапсихологом Финеасом Куимби, «Братство света» – оккультное общество
конца 19 века, «Fraternitas Saturni» – магическая
пара-масонская ложа, возникшая в Германии в 1928 году, Макс Гендель
(1865-1919) – судовой инженер, впоследствии метафизик,
родился в Дании, позже эмигрировал в США, где основал в 1909 г.
«Братство розенкрейцеров», Гуго Фолльрат (1877-1943) –
немецкий астролог и книгоиздатель, Альма фон Брандис – подруга и
единомышленница Генделя, Вильгельм Хюббе-Шлейден (1846-1916) –
немецкий юрист и теософ, друг Е.П.Блаватской

1.5 18-страничная брошюра немецкого теософа Карла Эгона
принца Гогенлоэ-Вальденбургского называется «Психические
воздействия эры Рыб и воззрения начинающейся эры Водолея».

1.6 fait-divers (фр.) – отдел происшествий (в газете)

1.7 Байонн – город во Франции

(Окончание следует)