Проза

повесть

Начало

Продолжение

ВЫСОЦКИЙ, ZORRO

1

Кумиров мы себе не сотворяли (где уж нам, желторотым?!), тут нас
упрекнуть не в чем. (Я те упрекну! Я те так упрекну!) Нам их,
кумирышей тех, уже готовеньких, тёпленьких (хотя не всегда свеженьких)
Эпоха предоставляла, подсовывала (стерва-баба!). Мы – только выбирали
(видимость права выбора) который повыразительнее, поубедительнее,
покумиристие. Хапали! Нарасхват, штучек по …дцать на брата. Но
попадались и однолюбы. (Из таких-то и вырастают «человеки в футлярах»,
Чичиковы-Чичибабины-Ноздрёвы-Хлестаковы всякие. Диссиденты!)

Кумиры же своё дело «просекли чётко». На то они и властители дум,
душ (властелины колец хреновы!) и прочей человеческой требухи.
Души наши детские, светлые растлевали, оскверняли. Мозги наши
мягкие, малопрочные засоряли, захламляли, загаживали. Усердно.

А после, когда новоиспечённые, свежевылупившиеся идолы принимались
их теснить, на свалку истории выталкивать-выпроваживать (Покумирили,
пора и честь знать!) – пристраивались кто куда. (Сваливали подобру,
поздорову.) Неплохо пристраивались!

Одни перекочевали в архивы, в кинохроники, в подвалы Госфильмофонда.
(Жил-был я…) Другие – шагнули в народные легенды, предания, былины
и скабрёзнейшие анекдоты. В застольные запевки и пьяные, откровенно
упаднические, истеричные выкрики. («Встань, Отец, вразуми, научи!»,
«Вернись! Я всё прощу!»)

Застыли монументами, бюстами, уродливыми изваяниями в скверах
и на набережных, повисли досками на фасадах зданий. Бронзовыми,
мраморными и гранитными. (Но лежат, притаившись, гипсовые…)

Открылись (публично, торжественно и пошло) для широкой аудитории
– домами-музеями, родовыми поместьями и усадьбами, фамильными
склепами. (Вход платный. Для пенсионеров, инвалидов всех групп
и детей до 7 лет – скидка 10%. С 10 до 19 час. Без обеда. Без
выходных. Каждый последний вторник месяца – профдень.) Сходите,
если есть желание, поглазейте.

А мы?! А мы – остались (в дураках). И куда нам теперь податься?
Сиротам безродным, бескумирным, обездоленным! Куда?!

2

Наша школьная пионерская дружина дружно и упорно боролась (ох,
боролась!) за право носить имя Василия Константиновича Блюхера.
Боролась и одновременно носила. Примерялась уже. Авансом. (Что
Сталин погорячился и зазря, по ошибке шлёпнул выдающегося военачальника,
нам всем уже тогда разъяснили.)

Старшие пионеры своеобразно трактовали фамилию безвинно пострадавшего
маршала. Первую её часть – «блю» – переводили (почему-то) с английского,
а вторую – так и оставляли на русском. (Очень остроумно!)

И тут в пионерской комнате, на знамени дружины кто-то (тоже, наверное,
из борцов) написал слово нехорошее. Короткое. Всего три буквы.
А нехорошее. (Вот и учи таких грамоте!)

А если честно, то я сильно тому писаке завидовал. Меня тогда только
приписали в пионерию. А он, гляди-ка, уже на знамени дружины имени
(или без пяти минут имени) В. К. Блюхера пописывал. Матёрый, видать,
пионерище! Заслужил! Доборолся уже! _ ¹ Добился-таки чести.

3

О том, что вы в детстве зарубежные фильмы любили, я сразу догадался.
По лицу видно. Я тоже любил. Как узнаю, в «Победе» киношка намечается
с кучерявым, белобрысым Ришаром Пьером – недоумком или с шибздиком
чокнутым де Фюнесом Луи (ну и носяра!), несусь, мчусь ракетой
на сеанс. Заранее уже смеюсь негромко, предвкушаю.

И Бельманда (в те годы молодой) – хорош кадр. Боксирует, сайгаком
скачет, через машины кувыркается. (Я читал где-то: без каскадёров,
сам лично!) Прыток! Ловок! Смел! Между делом ещё и паясничает.
Обаятелен, хоть и урод.

Много-не много, а приходили к нам добротные фильмы из-за бугра.
«Большие гонки», «День дельфина», «Золото Маккены», «Зита и Гита»,
«Месть и закон», «Вендетта по-корсикански» и др.

А всё одно – зараза буржуйская, разлагающая, тлетворная. Не зря
Галич пел:

И в моральном, говорю, моём облике
Есть тлетворное влияние Запада…

Всё верно. (В смысле и самого Галича, и всех поклонников чуждого
кинематографа.) Его, гада, Запада влияние!

Чего я вдруг тон переменил? Да просто «Zorro» вспомнил (с содраганием).
Ихнего, итало-французского. С Аленом Делоном (или с Жаном Маре?
Вечно я их путал) в главной роли. (С кем-то из них, короче.) Картинка!
Я того «Zorro» в четвёртом классе узнал. Не менее четырёх раз
просмотрел. Зацепило меня! За самое живое.

После очередного (последнего) просмотра со мной психоз вышел.
Кинулся я под вышеупомянутого (не к ночи бы только) супергероя
«косить», гнать. Прямо в продлёнке. Стал по партам сигать (нет,
американского Сигала я тогда, к счастью, ещё не знал), в воображаемый
плащ кутаться, воображаемой шпагой размахивать (указку от нас
в продлёнке прятали). Вопить реплики (и целые монологи) из фильма
и бесноваться.

Продлёночная училка меня долго успокаивала. Так я в антураж впал,
в роль вошёл. Мне бы хоть гвоздик кривой, ржавый из рамы оконной.
Я бы точно кому-нибудь (скорее всего – училке) «Z» на лбу начертал.
(Так хотелось!) И тогда мне одна дорога – в «зорры». Это в мои-то
одиннадцать! Ещё бы один просмотр того фильма, и сгубило бы меня
зарубежное кино, сгубил бы меня ихний Ален Делон (или Жан Маре?
Вечно я их путал).

4

Тогда ещё была жива бабушка Владислава Третьяка. И, что примечательно,
жила она в нашем городе, в хрущёвской пятиэтажке (магазин «Ровесник»)
на Теплотехе. Представляете?! Самого Владислава, самого Третьяка!
И все мы об этом, разумеется, знали. (Ещё бы.)

Хоккей мы любили до припадков, Третьяка – боготворили, бабушкой
его ужасно гордились. (Достопримечательность №1!)

Но тут (в самом начале июля 1978-го) к Вадику Пашнину приезжает
из Свердловска двоюродный брательник. (Тоже Вадик. Склизский тип.)
Во-первых, явно брешет, что у них в городском зоопарке сдох (с
пережора) лев по кличке Джордж, а слону Остапу 128 лет и 4 месяца.
(Трепло!) Во-вторых, не реагирует на вполне конкретное приглашение
Лёхи Пальца «побазарить» за домом. (Конь! Ссыкло!) А в третьих…
(это уже слишком!) заявляет, что в их позорном Свердловске, в
новенькой девятиэтажке (магазин «Природа») живёт, вы только подумайте,
бабушка Владислава Третьяка! (На кого замахнулся?! На что посягнул?!)

– Ребя, бей его, гада!

Вовремя пашнинская матушка вырулила из подъезда и увела обоих
Вадиков в сторону остановки.

5

Высоцкий в тогдашнем нашем пантеоне занимал особое место. Своё!
(Куда ниже Boney'M и Олега Попова.) Многие мои сверстники по той
поре о нём вообще и слыхом-то не слыхивали. (Темнота!) Другие
путали, кто – с Окуджавой, кто – с Робертом Рождественским. И
лишь исключительно немногие цитировали. («Такая пьянь, такая рвань,
и пьют всегда в такую рань такую дрянь…», «И если б водку гнать
не из опилок…», «Морды будем после бить, счас вина хочу…».)

Друг мой Гусев, не смотри, что врождённый, неизлечимый рок-меломан,
нередко потчевал меня доброй порцайкой высотчины. (На десерт –
отборный «блатнячок».)

Помню, летом 1978 года я после школьной отработки (или вместо
таковой) спешил к своему однокласснику Григорьеву (теперь уже
покойному). У него мы под пирожки со щавелем и папиросы «Волна»
гоняли на дешёвеньком «вертаке» миньон Высоцкого, четыре песни:
«Вдох глубокий, руки шире…», «Взорвано, уложено, сколото чёрное,
надёжное золото…», «Я, конечно, вернусь…», «В холода, в холода…».
Такая вся заезженная, затёртая, в сплошных глубочайших царапинах
пластинка. (При участии оркестра п/у Гараняна. Запись 1974 года.)
У ваших одноклассников, однофамильцев, знакомых и близких такой
не имелось?

Кстати, попутно хочу развеять один из мифов о Высоцком. А именно
«Миф о прижизненной любви в народе к его песенному творчеству».
Последние лет двадцать очень много врут (брешут, заливают, впаривают)
об обожании (поголовном) в массах, о дикой популярности Высоцкого
среди простолюдинов в семидесятые годы. Простите-извините-подвиньтесь!
В нашей местности народонаселение (особливо женское и детское)
категорически не принимало ни песен, ни имиджа Высоцкого. («Алкаш!»,
«Тюремщик!», «Петь не умеет, чё-то орёт!».) Любили же «крутануть
Володю» редкие антиобщественные элементы. (Под «бухало».) Весьма
редкие, весьма антиобщественные. (Среди них и мой папа.) А вообще
ни горячей любви, ни страстного обожания, ни простого человеческого
понимания не чувствовалось. Где уж там! В массах не котировался,
так и запишите. (Советским трудящимся чужд и непонятен.)

Можно списать всё на моё глупое малолетнее состояние, допускаю,
что не в тех кругах я рос, воспитывался, вращался. Не с теми прогрессивными,
передовыми личностями общался. (Не те люди!) Узок мир советского
младенца! (Проклятая система!) Спешу принести свои извинения!
(Нате – возьмите!) И заверяю, что и сегодня с удовольствием (редкое
удовольствие!) слушаю песни Высоцкого Владимира. А то чего доброго
поймут меня неправильно фэны высоцкинисты, забьют гитарами и портретами
кумира миллионов. (Откуда у хлопцев испанская грусть?) Забьют
и фамилии моей (простой, русской) не спросят. Они такие!

Хорошо врезался в мою память случай. Уже после смерти Владимира
Высоцкого, в декабре 1980 года (на закате Великой Эпохи) довелось
нам, восьмиклассникам, заговорить (в школьном туалете) про «блатняк».
(По ходу беседы курили, оправлялись и отлынивали от занятий.)
Одним из собеседников оказался некий Лёвкин Юра (человек ума невеликого,
злостный двоечник и прогульщик, впоследствии мелкий уголовник
и ханыга, ныне давно уже ушедший из жизни). Он всё более помалкивал
и хмуро поддакивал, попыхивая папироской (как умеют только потенциальные
уголовнички). Не спешил раскрывать душу. (Не всякому Жеглову под
силу «расколоть» Юру Лёвкина!)

И вдруг при упоминании имени Высоцкого решился всё-таки. И выдал
(с плохо скрываемым волнением, вибрируя ломким фальцетом):

– А мне нравится песня «Ляп-тибу-дай-дай-дай-дай!» _ ² Клёвая
песня! Жаль, что Высоцкий умер, он бы обязательно её исполнил!
Лучше всех!

Я представил себе Высоцкого в роли Кота Базилио. И промолчал.
(Тема была исчерпана.) Разговор угас.

А теперь, когда мне гонят откровенную лажу на тему «Популярность
Высоцкого в народе при жизни», я не спешу соглашаться и поддакивать.
(Уголовные замашки надо изживать!) Забивайте баки кому-нибудь
другому! (У нас в Одессе это не едят!)

6

Фантомас. Именно Фантомас, собственной персоной (не артист, так
его правдиво и колоритно изображавший). Давнишние у меня с ним
связи. (Счёты? Какие теперь могут быть счёты?)

Мама и папа по семейной традиции (оная во многих советских семьях
практиковалась) отправились, помнится, в ближайший кинотеатр «Родина»
(в народе – «Родинка»). Захотелось им взглянуть, как «Фантомас
разбушевался». Прихватили и меня, ещё полумладенца-полудошкольника.
Все – от мала до велика – спешили на встречу с Фантомасом. Спешили
с нетерпением и восторгом.

Но стоило великому и ужасному объявиться на экране, я заорал,
на дичайший манер. Не от восторга. Да и терпеть было уже поздно,
лужа (с добрый пруд) вытекла из-под меня без лишних усилий, самопроизвольно.
Так я познакомился с французским суперкинозлодеем. Громко и мокро.

В дальнейшем я воспринимал его гораздо положительнее, суше и тише.
Мы в него даже играли. Приглянулась нам его зелёно-фиолетовая
лысина.

Любил и нашего советского «Аниськина и Фантомаса». Но это уже
не тот узюм. К моему разочарованию, Фанто (ничего общего с придурком-макаронником
Фантоцием!) так и не нагрянул в кадр, не дал им всем жару (и Жарову
дядь Мише тоже). И напрасно. Очень жаль! А я так ждал (надеялся
и верил)…

7

Если вы не знаете, кто такой Элвис Пресли, признавайтесь честно.
Темнить не надо! Я вам сочувствую. (Дичь! Дярёуня!) Хотя я ведь
тоже (стыдно сказать!) до одиннадцати лет не знал. Спасибо, друг
Гусев _ ³ просветил: Король Рок-н-ролла _ ⁴! (Запомните! Недоразвитые!)
Элвис Пресли – Король Рок-н-ролла! И когда Сева Новгородцев, очень
простой, здоровский парень (надеюсь, его-то вы все отлично знаете?!)
и всякие-разные там «Голоса» сообщили тяжкую и скорбную для каждого
настоящего рокенрольщика весть: «Умер Элвис Пресли!», то Севин
голос и голоса «Голосов» дрожали. Загрустил и я. Захандрил. Но
потом нашел-таки в себе силы (и немалые) и подумал: «И правильно
сделал! Не время нынче для королей, не время! Эпоха не та! Как-никак
на дворе 1977 год».

Уверен, что именно тогда один довольно-таки неплохой парень (не
из нашего, правда, микраша) сказал (чуть-чуть опередив меня):
«Рок-н-ролл уже мёртв, а я – ещё нет!». В самую десяточку попал.
Фамилию того парня я давно уже позабыл. Она не суть важна. Главное,
что он – ещё нет. (Или его нет? Уже? Или всё ещё нет? Да и был
ли он вообще? Кто его видел, слышал, встречал?)

8

Дефовский _ ⁵ фильм «Братья по крови» (выпуска 1975 года) дошёл до
нас только в 1976-м и стал настоящим кинособытием. Праздником!
Ещё бы. В кадре одновременно и суровый здоровяк Гойко Митич (в
своем вечном амплуа), весь в мускулатуре и в перьях («Качок» –
сказали бы сейчас), и улыбчивый Дин Рид, тоже на коне (жаль, не
сбацал в кадре!).

Помню, не менее четырёх раз просмотрел я «Братьев». Торжествовал,
ликовал, гордился, смеялся и гневно негодовал (в жуткой печали).

Одного не мог домыслить, почему динридовский герой так и не хлопнул
из ружбайки злодея, убийцу и насильника. Того, в шляпе (они там,
в Америке все в шляпах). О, преступное великодушие! (Живот беременной
скво – щит для мерзавца-изверга?)

Но с годами все меньше остается места в захламленной памяти (отмирающих
мозгах, изработанном сердце) для давнишних детских кинопереживаний.
Всё меньше в жилах – крови. Всё меньше вокруг – братьев.

(Продолжение следует)

–––––––––––––––––––––––––––––––

Примечания

1. Писатель Юрий Коваль в одном из своих произведений дал
меткое, точное определение подобному явлению: «борьба
борьбы с борьбой». (Прим. автора)

2. Припев из песни Кота Базилио (в исполнении Ролана
Быкова). Звучал (вместе с песней) в телефильме «Приключения
Буратино» (1975). Многие мои сверстники очень любили и Кота
Базилио, и Ролана Б., и сей замечательный фильм. (Прим. автора)

3. Гусев, мой друг с ранних лет послушивал (и
подслушивал) «Голоса враждебного мира», всё больше передачи
музыкальные, а идеологические, диверсионно-подрывные, как приложение. В
злостном антисоветизме не замечен. Не судим. Родственников
за границей не имеет. (Прим. автора).

4. Рок-н-ролл – музыка такая, ритмичная, иногда хорошая,
чаще громкая, первоначально заграничная. (Прим. автора).

5. ДЕФО (DEFO) – киностудия в ГДР, скорее всего, названа
так в честь автора «Робинзона Крузо» (Прим. автора).