Проза

Начало

Продолжение

Сантехник

В дверь громко постучали. Нехотя Готов встал с дивана, закинул
книжку «Как заработать первый миллион» на стол и пошел открывать.

На пороге пожилой невысокий мужчина в робе, через плечо увесистая
сумка, разводной ключ, тряс клочком бумаги с адресом.

– Слесаря вызывали? – задал вопрос служащий ЖЭКа. Он улыбался
не только губами, но и глазами, ушами, скулами.

– Давно пора. Я звонил, сказали: до обеда, а сейчас сколько время?
– обиженно промямлил Готов.

– Был заказ, трубы меняли. Стояк в первом подъезде сгнил. Четыре
часа возились. А еще это…

– Извините, мне не интересно. Пройдите в ванную. И почему это
от вас так разит?

Слесарь с удивлением взглянул на Готова и загоготал:

– Не без этого… Выпьешь, дык, оно завсегда работать-то лучше.
А че русскому Ваньке надо? Стаканину бабахнул и пашешь.

Готов заметно нервничал, но от оскорблений воздержался. Мужик
был не пьяный, видимо водки было мало, а желающих употребить несколько.
Учитель встал в дверном проеме ванной комнаты.

– Саня мене звать, – ответил на не прозвучавший вопрос слесарь
и подергал веревку сливного бачка, а тебя как? У у у у, как все
запущено.

– Во-первых давайте сразу договоримся, – скрестил на груди руки
Готов, – не ты, а вы. Я с вами при выпасе телят на брудершафт
не пил! Во-вторых меня зовут, Рудольф Вениаминович…

– Интеллигент что ли? – перебил Саня.

– Профессор, – надменно сказал Готов.

– О о о, наука!

– Представьте себе.

Саня взобрался на унитаз, пачкая грязными сапогами крышку, и стал
разбирать сливной бочок. Готов прошел на кухню и открыл холодильник,
чтобы достать продукты и сделать себе бутерброд, но его прервал
громкий голос сантехника.

– Эй, профессор, слышь, иди сюда! Плохо дело, чинить надо.

– А я зачем вас вызывал? – отозвался Готов.

– Дык это понятно… тут просто, эту х х х… извиняюсь штуку вырвало,
надо делать.

– Действуйте, злодействуйте.

– Это понятно, придумаем че-нибудь.

Как человек образованный, Готов смотрел на рабочий класс свысока.
Чего греха таить, даже любой интеллигент коммунист, возводящий
пролетариат в ранг некоего базиса, сам по большому счету так не
думает. В свою очередь сантехник Саня считает интеллигенцию лентяями
и бездельниками, даже когда «рассуждает» о великих достижениях
современной науки.

Готов жевал бутерброд и смотрел на полулежащего на полу слесаря,
который, напевая себе по нос, елозил напильником по металлической
«штучке». Саня заметил взгляд учителя и, улыбаясь, спросил, упорно
не собираясь переходить на «вы»:

– Че, по каким наукам профессор-то?

– Философия, – серьезным тоном ответил Готов.

– Ого! А чего в городе у нас забыл? Раз философ, в Москву бы ехал…
у нас город-то маленький.

– Так надо.

– Понятно! – Саня подул на «штучку», избавляя от металлической
пыли. – Глупости все это.

– Что именно? – поправил очки Готов.

– Да философия твоя. На фиг она нужна? Вон сын у меня, в институт
поступил на газовика, а дочка экономический закончила… Вот я говорю
им: правильно, и работа будет, и зарплата нормальная. А философия
твоя кому нужна?

– Вам она ни к чему, согласен, но другим необходима.

Слесарь вновь залез на унитаз и усмехнулся:

– Никому она не нужна. Одни только разговоры, а толку нет.

– Я могу все объяснить. Разжевать, если хотите, – предложил побагровевший
Готов.

– Валяй.

Сантехник жестом показал, что с бачком порядок, и перешел на ремонт
крана.

Раздраженный Готов заговорил:

– Вот вы пролетарий, гегемон. Какие у вас ценности? Никаких. Половину
из того, что показывают по телевизору вам не понять, вы видите
только картинки. Из книг прочитали разве что «Аленький цветочек»,
да и то в детстве. Голосуете за того, кто пообещает больше водки.
Вы толпа! Социум! Народ!..

– Да, народ и горжусь…

– Не перебивайте, сейчас все разложу на пальцах. Вам, бессловесному
стаду, не надо задумываться ни о чем. Правительству, губернатору,
вашему непосредственному начальнику…

– Козел он! – махнул рукой Саня.

– …Непосредственному начальнику выгодно, чтобы вы поменьше думали,
побольше работали и понятия не имели, каким образом этот начальник
наживает себе капитальчик.

– А причем тут философия? – хохотнул Саня.

– Притом, что философия такая наука, которая помогает власть имущим
наживаться на вашем горбу.

– Это как?

– А так, ученые философы, типа меня, размышляют не о смысле жизни,
как полагают идиоты, а разрабатывают идеи, концепции, руководства
к действию: каким образом слесаря Саню и ему подобных облапошить.
И обязательно на законных основаниях.

– Так ты, стало бать, гад? – засмеялся слесарь сантехник. – Чего
тогда сам не шибко живешь? Говорить мы все можем.

– Нет, не все! – парировал Готов, – Живу я не шибко, как вы изволили
выразиться, потому что свои идеи в жизнь не воплощаю, только разрабатываю.
Их воплощают другие.

– И зачем это тебе? Сам не поимею, так другим пакость сделаю, да?

– Совершенно верно. Просто я хочу чтобы тупой народ утонул в собственном
говне. Чтобы водкой до безумия упился. Вас от нормальных людей
изолировать надо.

– Раньше, – мечтательно сказал сантехник, – на любого прораба
или инженеришку махом управу бы нашли. Эти уроды, ха ха, по 120
рублей получали, а я 350, плюс шабашки, а теперь вон, поди-ка,
коттеджей понастроили. А все за счет…

– Вот именно, – перебил Готов. – Именно об этом я и говорю. Одни
философы социализм придумали, другие капитализм… Надежды первых
не оправдались, больше лафы для пролетария не будет. А вы говорите:
не нужна философия.

– Да, сейчас без всякой философии воруют, – возразил Саня.

– Думайте, как хотите…

– Готово, – недослушал сантехник. – С тебя, профессор, полтинник.

Печально улыбнувшись, Готов спросил:

– С какой стати, дорогой, может, еще чайком напоить? Я заказ через
ЖКО делал и уж, если придется, то платить явно не вам буду.

– Э э э э, погоди, я ж тебе прокладки поменял, импортные поставил.

– Меня не интересуют какие-то там прокладки, в моем понимании
прокладки – это… хм… Мне важно, чтобы работал кран и бачок.

– Вот те на. Я мог вообще не прийти. Гони, профессор, полтинник,
ничо не знаю.

Готов поправил очки средним пальцем:

– Детский сад, штаны на лямках. Неужели я так витиевато объясняю?
Никакой полтинник вы не получите.

– Дык, это у меня шабашка.

– Вы в ЖКО работаете?

– В ЖКО.

– Я заказ туда делал?

– Ну.

– Баранки изгинаю. Вы мне товарный чек можете выписать?

– Какой чек? – захлопал глазами Саня.

Воздух накалился до предела. Готов тяжело выдохнул.

– Как в магазине…

– Ну?

– Хватит дуру гнать, – нервно процедил Готов. – Вы, мил человек,
зарплату получаете, а за одну работу дважды не платят. Ишь чего
захотел: и на елку влезть, и рыбку съесть и чтоб арбузами не завалило.
Я с, вашим братом, разговаривать умею. Калосфера! Быдлопарк!

– Ты не прав, профессор, – слесарь сантехник тоже завелся, – это
если б по заказу, так ты б меня месяц ждал, а я через неделю пришел,
работу бросил. Вертай обратно прокладки импортные, а за бачок
хоть тридцать рублей давай.

– Забирайте свои прокладки, но сперва я позвоню к вам на работу,
и мы все выясним.

– Ты чего с дуба рухнул, причем работа? Я ж по человечески к тебе.
Сейчас мужиков позову, быстро морду тебе…

Слесарь не успел договорить, открыл в растерянности рот. Готов
уже набрал номер ЖКО и ждал ответа. Сантехник Саня на «полусогнутых»
подбежал к телефону и, неловко нажав на рычажки, прошептал:

– Перестань профессор… все, все ухожу… только, слышь, не звони
никуда, как человека прошу.

В глазах слесаря читался неподдельный испуг.

– Мне до пенсии то шиш да маленько осталось… проблемы ни к чему,
– пролепетал он.

– Что, небось мокро в штанах? Сколько зарабатываешь, наверняка
раза в три больше преподавателя? Я с тобой, козел, интеллигента
разыгрывать не буду. В классики, старая кляча, у подъезда играть
будешь. А с работы вылетишь как пить дать. Я еще участковому заяву
накатаю.

Слесарь встал на колени, молитвенно сложил руки, и взвыл:

– Не губи, профессор, сокращение у нас. Все в частные руки переводят,
частники ведь, знаешь, все молодежь больше берут.

Кровь хлынула Готову в голову, пульс участился. Неожиданный поворот
событий породил желание разделять и править, взять скипетр и державу,
примерить горностаевую мантию, провозгласить себя императором…

– Молчи несчастный, – властно сказал Готов. – Встрял ты по самые
помидоры.

– Что хошь сделаю. Хошь, трубы поменяю на пластиковые, унитаз
новый?

– Ловлю на слове, – надменно произнес Готов, – а теперь пшел отсюда,
холоп. Я на тебя выйду.

Слесарь поспешно собрал инструменты и почти выбежал из квартиры,
но Готов остановил:

– Скажи мне, нужна, все-таки, философия?

– Нужна, нужна, как не нужна… – скороговоркой выпалил пожилой
слесарь.

– Ступай. Утомил ты меня.

Готов закрыл за слесарем дверь и задумчиво сказал вслух:

– Гегемон. Троглодит…

Симфония

Однажды учитель залез под стол с мегафоном. В класс вошли дети,
расселись по местам и вели себя шумно.

Готов улыбался и без надобности средним пальцем правой руки, держащей
микрофон мегафона, поправлял очки, возбужденно вдавливал в переносицу.

– Где историк? – вопрошали, без особого беспокойства, дети.

– Я бы сказал, где истерик, – заметил Коля Безносов (нескладного
вида мальчик, с постоянно бегающими глазенками).

Вслушиваясь в гул класса, учитель представил как он в белом костюме,
с маленьким чернильным пятнышком на брюках, сидит в огромном зале
на концерте симфонического оркестра. Голоса девочек, обсуждающих
молодежный телесериал, были скрипками. Трое парней, делящихся
друг с другом первыми, немногочисленными опытами употребления
спиртных напитков, – духовой секцией. Дико сеющийся Коля Безносов,
у которого помимо бегающих глаз, ломался голос, – литаврами. И
так далее.

Учитель прислушивался то к одному инструменту, то к другому и
выжидал подходящий момент, чтобы сорвать концерт – выбежать из
первого ряда, выхватить палочку у дирижера и закричать:

– Крещендо, а не фортиссимо.

Иллюзия закончилась, когда учитель обнаружил себя стоящим посередь
класса с мегафоном в руках, под обстрелом детских взглядов.

Готов и сам не ожидал такого поворота событий. Ему ничего не оставалось,
как гнусаво произнести в громкоговоритель:

– Садитесь, уродцы.

Говоря «ничего не оставалось», автор немного лукавит: учитель
мог сделать что угодно, но дело не в этом. Дело в том, что автору
очень не нравится, когда другие авторы, обращаясь к читателю,
называют себя «автор». Можно подумать, читатель такой идиот, что
не понимает этого.

Тимуровцы

После уроков 5 «Д» собрался возле дома классного руководителя.
Было безветренно, снег падал большими хлопьями. Утомившись ждать,
дети покричали учителя. Готов высунулся в форточку и выглядел
сонным:

– Сейчас выйду, подождите.

Еще полчаса школьники ждали Готова. Играли в снежки, бегали друг
за другом, дразнили старушек, которые почему-то требовали от детей
«убираться отсюда».

Готов вышел и направился к веранде на детской площадке. Ученики
последовали за ним. Учитель приказал построиться в два ряда и
потер глаза:

– Спасибо что пришли. Вы поступили как никогда правильно. Собрал
я вас здесь неслучайно. Я ведь когда-то тоже был маленьким. Таким,
как вы… Верещагин, встань прямо… В те далекие времена в моде был
бестселлер Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Я зачитал эту
книгу до дыр. Всегда мечтал быть Тимуром и презирал Квакина. Потому
что Тимур был хорошим. Он со своей командой помогал людям. Рубили
дрова, таскали воду, в общем, общественнополезничали. На дом,
кому была оказана помощь, Тимур приклеивал красную звезду, чтобы
все знали, что это тимуровцы, а не полтергейст хозяйничал. С друзьями
мы решили стать тимуровцами. Соорудили на огромном тополе штаб.
Устраивали сходняки и готовились делать дела. Первый раз на дело
мы пошли летней ночью. Нашей целью был садоводческий массив №36.
Было темно и страшно. Одного оставили на шухере, а сами полезли
через забор. К делу мы подготовились основательно: взяли с собой
сумки и ножи. Первый блин не был комом. Мои тимуровцы своровали
два кочана капусты, четыре сумки яблок, десять морковок и немного
крыжовника. Мы залезли в наш штаб, чтобы съесть добычу. Яблок
оказалось так много, что мы решили: все понадкусывать и выбросить.
Три ночи подряд мы ходили делать дела, но в четвертую случилось
непоправимое. В огороде была засада – человек с ружьем. Он крикнул:
«Стойте, маленькие засранцы». Мы, побросав награбленное, кинулись
к забору и в мгновение ока перепрыгнули… а толстый Паша Гвоздарев
был так медлителен… и этот фашист с ружьем выстрелил и попал…
солью Пашке в жопу. Как он орал, вы не представляете, как он орал.
Мы не оставили друга в беде. Тащили на себе до дому. На следующий
день мы разрушили штаб и приняли решение временно прекратить деятельность
тимуровской организации. А Павел неделю отмачивал свой зад в тазике
с водой.

– Зачем, – спросил Лялин.

– Чтобы растворилась соль, – ответил Готов. – Не отвлекаемся.
Пришла пора возобновить тимуровское движение. Сегодня некоторые
из вас примут участие в благотворительных акциях. За мной.

Стайка детей под предводительством классного руководителя направилась
к красной пятиэтажке по соседству с домом Готова.

– Бобров и Уразова, – полушепотом сказал Готов, – сейчас мы с
вами заходим в первый подъезд. Вы поднимаетесь на второй этаж
и звоните в пятую квартиру. Дверь откроет старенькая бабушка.
Ей надо сказать, что вы тимуровцы и попросить у старушки денег,
чтобы купить ей продукты или лекарства. А когда даст, сходить
и купить все необходимое. Понятно?

– А чё я сразу, – заныл Бобров.

– Закрой свою варежку, – прошипел Готов. – Не хочешь людям помогать?
Тогда и на уроки мои не приходи. Будешь стонать, придумаю тебе
нехорошее прозвище.

Готов с подопечными зашли в подъезд. Учитель еще раз проинструктировал
учеников, пригрозил, на случай если вздумают изменить план, перекрестил
и отправил наверх. Немного поспорив, кому звонить, на кнопку нажала
девочка. Дверь открыла старушка весьма интеллигентного вида.

– Ты говори, – толкнул Бобров Уразову.

– Сам, – ответила девочка.

– Говори, а то получишь, – сказал Бобров негромко, но со злостью.

Уразова глубоко вздохнула и протараторила:

– Мы тимуровцы из школы №3. Мы помогаем старым людям. Давайте
нам деньги, мы сходим в магазин за продуктами или в аптеку за
лекарствами.

Старушка попробовала схватить тимуровцев, но дети вовремя отскочили.

– Ах, вы бессовестные, – закричала она. – А ну пошли отсюдова.
Паразиты детдомовские. Ишь чего захотели… денег им…

Ребята спустились к учителю.

– Не расстраивайтесь, – сказал Готов, – это больной на голову
человек. Хромает старушенция на свою кочерыжку. Изменим тактику.
Сейчас поднимемся повыше. Звоните в четырнадцатую квартиру, там
тоже бабка живет. Сразу денег не просите, просто предложите помощь.
Если и на этот раз не повезет – обзывайтесь. Сильно обзывайтесь,
в следующий раз не будут нас унижать. Идите, я на третьем стою.
Если все пройдет гладко, приклеим ей на дверь красную звезду.

– Бобров и Уразова постучали в квартиру №14, (звонок не работал).
Открыла невысокого роста старушка с седыми кудряшками и очень
добрыми глазами. В этот раз помощь предложил мальчик:

– Бабушка… мы это… мы тимуровцы… Мы людям помогаем. Давайте мы
вам за продуктами сходим или за лекарствами… Вот…

– Ой, какие молодцы. Вот спасибо. Хорошие ребятишки. Сбегайте
за хлебом, пожалуйста. А то ноги совсем не ходят. Молодцы.

– Бабушка… это… – замялся Бобров, – вы нам деньги дайте… мы как
без денег купим?

– Вы купите на свои, – ласково и неторопливо сказала старушка,
– хлеб принесете, я вам отдам… У меня пенсия маленькая. Вдруг
вы меня обманите. Хорошо, ребятушки?

Школьники стояли в раздумьях: посовещаться с Готовым или…

– Дура, – выкрикнул мальчик.

– Дура, – подхватила девочка.

– Ребятушки, вы что? – от неожиданности у старушки чуть не распрямились
кудряшки.

– Да пошла ты… вот тебе, – спускаясь, кричал Бобров, – дура старая…

– Сама в магазин пойдешь, – показала язык Уразова, – если не хочешь,
чтобы мы тебе помогали.

Готов перехватил школьников и закрыл им ладонями рты:

– Здорово. Я все слышал. Молодцы. Все правильно сделали. По пятерке
за четверть обоим. Валим отсюда!

Выбежав к остальным ребятам, Бобров и Уразова поделились впечатлениями.
Готов приказал отставить «головокружение от успехов» и предложил
следующей паре помочь «тетеньке алкоголичке», живущей во втором
подъезде, избавиться от проклятого недуга, рассказать ей о вреде
употребления спиртных напитков.

Нравоучений «тетенька алкоголичка» слушать не пожелала, накинулась
на детей с кулаками. Готову пришлось вступиться за тимуровцев
и даже легонько ударить «тетеньку-алкоголичку».

Темнело. Учитель приказал ученикам выстроиться у веранды:

– От всей души хочу поздравить вас с нашей первой акцией. Вы доказали,
что имеете полное моральное и физическое право носить звание тимуровца.
Впредь подобные акции, вы можете совершать и без моего участия.
Всего вам доброго. До свидания.

Дети разбежались по домам. Немного побродив по заснеженной улице,
Готов вытащил из кармана горсть вырезанных из красной бумаги звездочек,
послюнявил и наклеил на фонарный столб.

Паззлы

Вечером того же дня, после ужина, Готов уселся на пол и открыл
коробку с паззлами. Эту головоломку он попросил на вечер у Антона
Штенникова из 5 «Д».

Готов внимательно рассмотрел картинку, которую необходимо было
составить на крышке: красивая белая яхта на фоне райского острова
и лазурного неба с облаками.

Поначалу составление паззлов продвигалось неплохо. Готов как ребенок
радовался, получающемуся корпусу яхты. Постепенно остров принимал
очертания в соответствии с оригиналом.

Спустя час работы, он решил передохнуть и включил телевизор. Шла
передача «Поле чудес». Якубович принимал в подарок от бородатого
участника игры бутыль, не то с самогоном, не то с брагой. Ведущий
попросил рюмки в студию и, выпив с игроками, закричал от восторга,
обнаружив, что барабан прекратил вращение на секторе «приз». Готова
передернуло. Он переключил канал, наткнулся на «концерт» и, раздраженно
нажав кнопу «Power», вернулся к паззлам.

Процентов сорок мозаики было собрано, остальные шестьдесят составляло
небо с множеством оттенков голубого. Задача оказалась сложней,
чем ожидалась. Готов перебирал все возможные варианты. Подносил
оригинал к собранному или отдельные паззлы накладывал на оригинал.
Ничего не получалось.

Он нервничал и сопел. Вставал, ходил по комнате, рвал на голове
волосы, снова садился, но элементы мозаики все равно не подходили
друг к другу.

Готов отыскал записную книжку и набрал номер владельца головоломки:

– Але, добрый вечер. Квартира Штенниковых? Это Рудольф Вениаминович,
классный руководитель. Позовите, пожалуйста, Антона.

– Это я, – ответил Штенников.

– Антон привет. Слушай, я вот по какому делу… не получается у
меня собрать

– Кого?

– Паззлы. Я все перепробовал. Парусник получился, берег с пальмами
тоже… вода получилась, а небо не получается. Но это же невозможно.
Здесь миллион комбинаций. Я все перепробовал. Может, производители
ошиблись или брак подсунули. Ты сам эту картинку собирал?

– Да, собирал, и Кулаев тоже собирал. Не знаю, почему у вас не
получается.

– Странно, – сказал Готов и повесил трубку.

Учитель принял решение попробовать еще. Он постарался успокоиться,
привести в порядок мысли, сделал глубокий вдох и начал.

В течение получаса Готов, изо всех сил сохраняя хладнокровие,
передвигал паззлы по полу. Но рано или поздно терпению приходит
конец.

В отчаянии, разрушив собранное, Готов рвал элементы мозаики. Раздирал
на части коробку. Злился и ругался, поминая не добрым словом всех,
кого знал и кого не знал: от учеников до руководства школы, от
рабочих до интеллигенции, от рядовых граждан до правительства.
Сложив клочки картона на совок, Готов бросил их в ванную и поджег.

Учитель душем смыл пепел и позвонил Штенникову:

– Антон, это ты? Они никак не собираются. Все перепробовал. Идиотская
игра. Я ее сжег. Да не ной ты… завтра тебе такую же куплю. Даже
лучше. В понедельник принесу. Все, пока.

В понедельник Готов вручил Штенникову Антону коробку с новыми
паззлами. На крышке в качестве оригинала красовалась картина Малевича
«Черный квадрат». И никакого неба.

(Продолжение следует)