Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

В Перми больше не носят клетчатое

(глубинка становится свободнее)

Бальзак писал: провинциалки носят шляпки по году, а то и по два.
Прошло столько времени, а гениально замеченная особенность
провинции сохранилась.

Я – типичная провинциалка. Года два тому назад я была в гостях в
одной московской семье, и там подарили мне финскую чалму – я до
сих пор ношу ее.

Но я нисколько не страдаю от всего этого. Наоборот: я люблю свою
Пермь! Очень!

Как-то в нашем доме случился гость с гитарой (пермский бард) и спел
свою песню, в которой был такой припев:

– Умереть в провинции – все равно что умереть в Освенциме…

Как я возмутилась! И не только потому, что все слова сбываются, и
поэту должно быть осторожнее с предсказательными строками. А
еще и потому, что можно разве так очернять провинцию вообще и
дорогую мне Пермь в частности?!

– Знаешь что: в Освенциме ты бы не писал песен и не пел бы их под
гитару после рюмки хорошей водки! – закричала я, хотя муж
толкал меня под столом ногой: мол, с гостями будь поласковее,
дорогая.

Потом – когда гость ушел – муж обдуманно выговаривал мне:

– Мы оба приехали в областной центр из сел, выучились, сделались
писателями, обросли детьми и друзьями, конечно, за все это
полюбили Пермь, потому что выиграли…

– Дело совсем не в этом! Вон Василий и Виктор, Рафаил и Леонид тоже
приехали из сел, стали известными телеведущими, но не
полюбили Пермь, а уехали недавно в Москву, и говорят, что только
там им хорошо – на центральных каналах.

– Ну да, наверное, ты права! – Согласился тут муж. – Ведь Галя и Ира
из Москвы эмигрировали в США, потому что там для них центр
медицины… У каждого своя провинция и свой центр.

Мне даже кажется, что у Перми есть особое притяжение. Можно говорить
об ауре общения, влиянии ландшафта, о гении места (прошла у
нас даже конференция на эту тему). Но для меня это
притяжение так и осталось вполне таинственным – описать его трудно.
Однако оно есть. Не знаю, есть ли что-то такое у других
городов в русской глубинке. Я могу написать только про свой
город.

Недавно пять человек вернулись в Пермь из Израиля – не потому, что
там не устроились (как раз устроились), а потому что не могли
жить без Перми.

Со мной учились две украинки, которые за университетские пять лет
так полюбили наш город, что потом долгие годы пытались
переехать сюда (пока не удалось, но обе устроились в Москве и часто
приезжают в гости в Пермь, часто нас приглашают к себе).

Известный писатель Анатолий Королев, давным-давно уехавший из Перми
в Москву и прославившийся там, первые десять лет писал о
Перми пренебрежительно: мол, такси медленно ездят, вода
медленно льется из крана, словно время остановилось… Но вот уже лет
десять – последних – как все изменилось. Он часто приезжает
на разные конференции и публикует почти восторженные
статьи: Пермь ему много дала, он любит этот город и пр.

Наверное, провинции в конце концов не будет.

Цены у нас сейчас такие же, как в столице.

Товары те же.

Капитализм быстро застроил город прекрасными зданиями – не хуже, чем
в Москве.

Но и не лучше, конечно (с точки зрения высокого искусства – и там, и
тут архитектура еще никуда не пришла, но вот в Нижнем
Новгороде – все об этом говорят – уже скачок произошел якобы – 50
гениальных проектов архитектурных воплощено якобы, а еще
ходят слухи о потрясающем расцвете архитектуры в городах,
которые расцвели на нефти).

Я считаю, что прогресс в другом. Самое главное произошло! И В ПЕРМИ
ПЕРЕСТАЛИ НОСИТЬ КЛЕТЧАТОЕ! Да-да! Люди стали свободнее!

Это случилось года два-три тому назад! Идешь летом по городу – нет
клетчатых юбок, костюмов и рубашек!

А это значит: забыто, что Пермь – закрытый город, что мы в клетке
(которая – правда – отражала и мечту о свободе, потому что
стороны клетки направлены во все стороны света). Раньше все
удивлялись: почему в Перми так много носят клетку! А теперь я
вообще не вижу ни на ком ничего в клетку!

А при этом наш Чайковский комбинат продолжает выпускать клетчатые
свои ткани. И они продаются. Но ведь еще продается огромное
количество прекрасных тканей, привезенных со всего мира, и они
– не клетчатые (разве что иногда можно встретить
шотландку)…

Культовый наш поэт Виталий Кальпиди пишет: «Центр там, где я».

Люди в глубинке становятся свободнее, счастливее.

Мы на днях видели по местному ТВ сюжет: пермская пенсионерка
отработала вредность и дошла до Страсбургского суда! Ей не
доплачивали за вредность. Она выиграла свое дело в Европейском суде.

Другое дело, что наши власти не собираются выполнять это решение.
Они прямым текстом говорят нашей пенсионерке, что Европейский
суд – это происки врагов. Тут умные тележурналисты показали
ОГРОМНЫЕ узлы на пальцах героини (от химпроизводства).

Так что процесс идет не так быстро.

Особенно большой разрыв со столицей в уровне жизни. Цены те же, а
доходы, увы, гораздо более скромные. Не так быстро идет
повышение уровня жизни в Перми (хотя у нас и газ, и нефть, и лес,
и алмазы).

Моя старшая дочь Софья работает воспитательницей в детском саду. В
прошлом году она выпустила подготовительную группу – теперь
ее ребята уже первоклассники. И вот в автобусе она встретила
своего выпускника. Он очень обрадовался и на весь автобус
закричал: «Софья Вячеславовна!» А мать ему рот зажимает. И на
пальцах Соне показывает: 5 и 4. Соня понимает, что мальчик
учится хорошо. Но зачем зажимать рот? Пробралась к ним, мама
ей шепчет: «Мы везем его бесплатно, не говорите, что он
школьник». При таких ценах на нефть держат пермяков на грошовых
зарплатах, и приходится вот так вертеться! Сердце мое этого
не выносит.

Если ничего не изменится, столица будет высокомерно взирать на
глубинку, а та – обижаться и мечтать о справедливости.

Все эти сложные отношения Москвы и глубинки проникли в язык: «Парень
с Урала» означает, что человек не вполне умен, а «москвич –
вместо попы кирпич» – что столица к нам не очень-то
милостива.

Пермский поэт Юрий Беликов, проработавший в столичных газетах десять
лет и недавно вернувшийся на родину, написал в одном из
стихов: «Москва собой пьяна, как смоква винная».

Столичный снобизм неприятен, конечно. Часто в нашем доме мы
принимаем московских известных писателей (ну, раз так десять уже
принимали). И вот один сказал так:

– Мне жена советовала прочесть ваш «Роман воспитания», но я думал:
да что они там в глуши могут написать. А теперь уж прочту.

Но и провинциальный снобизм не радует. Когда я прочла у Кальпиди,
что в Москве одни «бляди», ответила ему в журнале «Уральская
новь»:

«В году так девяностом или девяносто первом я пришла в ЦДЛ, чтобы
там встретиться с Татьяной Набатниковой. Ни много, ни мало, а
надо было мне забрать у Тани милой рекомендацию в члены СП.
Она в ту пору жила уже не один год в столице, но оставалась
к землякам доброй (и рекомендацию мне дала без лишних
разговоров, за что ей огромное спасибо). Но все это не важно для
темы. А важно вот что: только мы вошли, как сразу увидели
двух бесподобных девушек с ногами фотомоделей, в декольте, при
этом вокруг шеи у каждой был какой-то меховой шарфик,
инкрустированный драгоценными камнями (или подделками). Таня сразу
мне и говорит:

– С каких это пор в ЦДЛ стали появляться бляди?!

Я пожала плечами: во-первых, я не поняла, кто эти девушки, а
во-вторых, я не могу решать, появляться ли в ЦДЛ тем или иным
девушкам, я вообще редко в ЦДЛ-то бывала тогда… И вот мы
разделись, прошли в кафе, я встретила там Ларису Ванееву, Свету
Василенко и Павла Басинского, подсела к ним. Тут бежит со всех
ног ко мне Таня Набатникова, отводит в сторону и шепчет:
“Слушай, оказывается, это были не бляди, а итальянки! Сейчас
здесь будет презентация совместного русско-итальянского
журнала!” Я раз и навсегда запомнила эту историю: незнакомое не
значит “плохое”! Это были всего лишь итальянки! Так и Кальпиди:
напрасно ему почудились в Москве бляди – это были
итальянки! Уверяю вас, друзья! Я Москву очень люблю и боюсь ее
лишиться! Мне не нужно, чтобы Урал отделился! На Урале меня не
ценят, мало печатают. А в Москве печатают и ценят. И мне
почему-то кажется, что к старости я буду там жить! Муж говорит,
что это кажется, потому что “в молодости ты идешь, куда сам
хочешь, а в старости тебя поведут, куда хотят” (это цитата из
Библии). Вот так!.. А пока нам и в Перми хорошо…, почти
хорошо. А совсем хорошо не бывает нигде. Только в раю, наверное.
Но об этом можно только мечтать».

Я думаю, что русская культура едина и не надо ее делить. Бродский
говорил: в провинции возможно великое искусство, потому что
там есть тоска по мировой культуре.

Особое мнение о столице есть у провинциалов, которые приехали уже в
Москву, но еще в ней не чувствуют себя уютно. Одна такая
девушка, приехавшая работать в издательство «АСТ», сказала мне:

– Здесь глаз нет! Вы заметили: нет глаз?! (Глаза нашлись в соседней
комнате – там москвичка-бухгалтер с таким пониманием
смотрела на меня, слушая про то, что в Перми нет факсов, что тут же
в порядке исключения выписала мне аванс).