Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Как много сделано ошибок

(в воспитании)…

Первая влюбленность

Вот случай, который я вспоминаю чаще всего! До сих пор стыдно.
Дело было так: дочь встретилась в жизни с первой влюбленностью,
но все ею записывалось в дневник, а я ничего не подозревала. Ну,
всем известно, что такое первая влюбленность: это взгляды-вздохи-флюиды
и не более. Трудно – даже матери – разглядеть сразу-то. А мальчик
Алеша, оказывается, всех девочек мелом задевал только в перемену
– для виду, но моей-то дочери (тоже влюблен в нее) выбелил мелом
спину жилетки полностью: СЛЕВА НАПРАВО И СВЕРХУ ВНИЗ!!! Это и
было объяснением в любви, поэтому жилетку доченька спрятала тщательно
в свое отделение шкафа. Ну, а я завела стирку и пробежалась по
шкафам на всякий случай, увидела жилетку в меле, закричала:

– Ты что! Все белье она забелит! – и раз! – бросаю жилетку в таз
с мыльной водой.

Что тут началось! Ведь я выбросила объяснение в любви! Конечно,
я по незнанию сие сделала, по холеричности своей. Но! Все же мне
было уже немало лет, можно было подумать: мои дочь не по глупости
положила жилетку, которая в меле, с чистым бельем – значит, тут
нужно расспросить и пр. Вот как зажато эта история описана в повести:

«Таисия стала записывать, какой умный Загроженко! В перемену он
гонялся за девчонками с мелом: за Таисией, Ириной и Наташей. И,
чтобы никто не догадался, он Наташке черканул по рукаву один раз,
Ирине попал вообще в волосы, а у Таисии всю жилетку сзади замелил.
Мама, конечно, была недовольна, потому что ничего не понимает.
«Сейчас же сними и замочи жилетку!» Как же ее снять, если жилетка
доказывает ВСЕ! Так ясно это... А мама крик подняла: «Я кому сказала!
Сними сейчас же – в грязи утонем». «Нас какая-то сила неодолимая
влечет в грязь»,– услужливо добавил папа, машинально перелистывая
французский словарь.

Как же так – снять, думала Таисия, без жилетки как чувствовать,
что он справа налево и сверху вниз тщательно все закрасил?..

Таисия решила по-горбачевски: должен быть консенсус. «Снять, но
замочу потом, а сейчас тарелку распишу. Это и есть мой консенсус».

Хоть жилетка и лежала в углу, Таисия все равно ее чувствовала.
И не нужно специально было о ней думать, она сама думалась...

Таисия взяла тарелку и стала писать портрет Пушкина. Недавно родители
помогали ей написать сочинение по Пушкину. Почему родители ничего
не понимают в жилетке, хотя все понимают в Пушкине?»

Фрейд отдыхает

Сейчас несколько слов о том, почему я стала многодетной мамой.

По Фрейду можно просто объяснить это: мол, подсознательно повторила
судьбу мамы и тоже родила 4 детей. Но все-таки не одно подсознание
истинно. Тайна личности – в выборе человека. И чаще этот выбор
– сознательный акт.

К тому же я брала еще приемную дочь – пятого ребенка, а мама не
брала.

Но главное: я не собиралась иметь столько детей, сколько было
у мамы! Я ведь была старшей в семье, на мне лежало-висело много
разной работы по воспитанию младших братьев, и конечно, я понимала,
как это трудно даже просто физически.

Честно, я совершенно не мечтала иметь большую семью. А какую семью
я хотела? Обыкновенную. Просто было желание нести за кого-то ответственность.
И я думала, что двух-то детей хватит вполне.

Так что Фрейд здесь отдыхает.

Хотя я весьма ценю большинство идей из его книги о снах, его работы
про оговорки-описки и также – его мысли о первом впечатлении,
запомнившемся ребенку. Я сама запомнила первое вот что: в избе
мы угорели, и бабушка хлебает ложкой дым, чтоб меня насмешить
и отвлечь от дурноты. С тех пор – точно по Фрейду – в прозе стараюсь
юмором скрасить читателю печальные моменты.

Так что же случилось, в итоге чего я родила четверых?

Случилась встреча с Литературой, с рассказом о ребенке. Это был
Василий Аксенов – «Маленький Кит, лакировщик действительности»!
Он все изменил в моих мечтах. Там сын героя из всего делает семью
– даже из сказки о волке и семерых козлятах. Он думает, что волк
– это папа… И вообще мальчик необыкновенно одаренный, а написано
все так, что веришь: все дети будут такими, если с ними общаться.

Ну а если все такие бывают дети, и так можно РАЗГОВАРИВАТЬ с ними
в жизни, прямо как в сказке «Маленький принц», так общаться волшебно,
то нужно рожать побольше, взять еще несколько чужих, и наслаждаться
верой в добро да нежностью…

Однако, однако! Я в детстве жила в поселке, а это значит: свое
молоко-масло, свои помидоры-огурцы, а в городе-то как трудно материально…

В общем, когда у меня были Антон и Соня, мы взяли еще приемную
Наташу, и я все-таки решила: больше нам не потянуть. То есть Аксенов
Аксеновым, а придется урезать мечты – денег нет на них.

И в это время происходит неожиданное: муж мой уходит к другой.
Вот полюбил и все тут – бросил нас. Почему? «Тот, кому оно близко,
ответь!». Предателей я не люблю, а кто их любит… Вероломство потому
и называется так, что вераь в людей ломается. Но мир сей грешен,
идеалов нет. Так я твердила себе, желая выстоять-выжить. Моя дочь
тогда училась писать и первое написала: «Идеалаф нет» (видимо,
часто я это твердила вслух).

Дети по-разному восприняли уход отца.

Дочь-сангвиник все уговаривала меня искать другого папу (ей было
4 года), она уже ему оставляла от обеда то кусочек рыбки, то оладушку
– тому, другому папе.

И я готова была искать другого (а что делать-то). Я даже начала
встречаться с одним человеком.

Но сын не хотел слышать ни о каком другом! Он просто сходил с
ума по отцу (ему 6 лет было тогда). Однажды мы шли из сада, и
мальчишки запускали вертолетики.

– Сейчас придем домой, и я папу попрошу сделать мне такой, – сказал
Антон.

– Так папа ушел от нас, ты же знаешь.

– Папа дома! (топает ногой, с ним вот-вот истерика начнется).

И тут меня осенило. Говорю:

– Да, дома ведь живет у нас маленький папа в шифоньере. Я совсем
забыла о нем.

И это сработало. Антон замолк, а дома сразу к шкафу:

– Папа, мы пришли. Ужинать будешь с нами?

И стал он играть в маленького папу. Когда муж принес на Новый
год елку, Антон говорит:

– А у нас уже есть новый папочка!

– Быстро же вы нашли, – ответил муж (а чего он ждал?)

– Он у нас живет в шифоньере, мы с ним советуемся, как жить и
даем ему покушать.

Тут муж отвел меня в сторону и сказал, что он останется, что сын
без него заболеет и пр. Ну, хорошо. Он останется. А мне-то каково?
Я просто не могу видеть, как муж ест, как думает о другой и ничего
дома не трогает… Часто ночами я ухожу из дома и брожу по темным
улицам, в слезах, конечно… И наконец муж спохватывается – старается
доказать, что он уже ответственный, он уговаривает меня родить
еще одного ребенка. Я родила Дашу. Это не помогло – я не могла
спокойно жить, все еще не верила мужу. И он убедил, что нужно
родить еще одного, затем – удочерить приемную Наташу, и я – мол
– в 50 лет – уйду на пенсию и буду писать. Я рожаю Агнию, в это
время тетка сманила от нас приемную Наташу, и все это вместе пережитое
как-то нас наконец сблизило с мужем…

То есть все-таки не столько я хотела сознательно создать такую
многодетную семью, сколько обстоятельства на меня давили.

Теперь, когда дети выросли, я часто ночами вспоминаю свои бесчисленные
ошибки, какие травмы я нанесла маленьким детям (по необразованности
педагогической). А как легко можно было бы их избежать, если бы
я – допустим – была верующей, то есть говорила бы о заповеди «Чти
отца и мать», а не трепыхалась в труднейшей программе воспитания
«на равных»...

Но время было советское, когда росли старшие дети, и я жила атеисткой.

Истоки принципа «на равных»

Они совсем не из любимого Соловейчика (хотя его книгами во мне
поддержано – дети говорили «Мама жить не может без Соловейчика»).

Истоки все – в моем детстве. Я росла в простой семье крестьянской,
у мамы 3 класса, у папы 5. И сталинизм же. Он давил на всех сверху,
поэтому родители воспитывали нас строго, криком приказывая сделать
то и это.

Сталинизм жутко прошелся по семье моего отца. Когда их раскулачили,
мама его сразу умерла от разрыва сердца, и отец увел двухлетнего
папу к крестному, чтоб тот сдал в детдом (не повезли в Сибирь,
хотели спасти ребенка). После детдома папа не мог вырасти таким
уж мягким или любящим. Он никогда не улыбался даже. Я боялась
его всю жизнь и до сих пор еще побаиваюсь.

Конечно, мы – дети – знали сами свои обязанности с раннего возраста
(огромное количество: огород, покос, убрать навоз, принести воду
и пр). Но всегда что-то не успеешь ведь сделать. И страшно из
школы идти домой. Знаешь, что попадет за что-нибудь. То не постирано
это, то не поглажено то. Почитать или погулять мне просто не удавалось.
А при этом я училась на отлично, но никогда не похвалили. Я как
холерик все делала быстро – ведро малины собирала за два часа!
И старалась успеть по хозяйству, но всегда ругали за то, что не
успела сделать. В общем, ужасное детство. И я мечтала вырасти
и ни-ког-да своим детям не приказывать криком, ценить их за все
хорошее и пр.

При этом мои родители – глубоко порядочные люди, добрые и даже
нежные к друзьям (выжить можно было при условии, что есть свой
круг). Почитающие родителей (папа был взять в свое время из детдома
приемными родителями и ухаживал за ними по самой смерти очень
преданно). Мама – настолько внимательный продавец, что весь поселок
ей на 8 марта собирал деньги на подарок!

Но с нами вот так строго-строго обращались (потом, когда росли
младшие, мама немного смягчилась от возраста, что ли). И я решила,
что своих детей буду и хвалить, и криком никогда не прикажу ничего
и тд. То есть – буду с ними на равных.

Последствия

Какое на равных? Зачем! Кто кому равен тут?! Это я сейчас все
понимаю.

Но когда росли мои дети, я именно на равных с ними себя вела,
и до сих пор подруга вспоминает, как я стучалась в комнату к 8-летнему
сыну…

А потом он в школе – с 5 класса – мучительно привыкал, что никто
из учителей его «на равных» не воспринимает, менял школу за школой,
пока не поступил наконец в лицей, где – вот повезло! – были отношения
демократические (уже шла перестройка).

Ну, уточняю: в детсаду и в начальной школе Антон выделялся способностями,
поэтому его любили и воспитатели и первая учительница, там он
чувствовал себя комфортно.

А период, когда ему было некомфортно, для нас с мужем оказался
очень уж трудным. Сын не раз убегал из дома, я однажды дала обет:
если найду, то никогда не буду носить украшений. И не ношу.

Это потом я уже услышала по НТВ от сына Лотмана, что родители
считали: самое страшное, что могут сделать родители – это избаловать
ребенка. Его, например, Юрий Михайлович выгнал сам из дома – за
то, что плохо повел себя в школе… Ну сын поехал в Питер, там кому
не нужен пятиклассник. Вернулся домой, стоял на коленях – просил
прощения. Сейчас доктор наук, отец 4 детей.

Если б я об этом знала ранее! Не избаловала бы своих…

Травмы

Первая моя ошибка – первая травма у сына. Я не подготовила его
к рождению Сони…

И он ненавидел ее года два-три. Звал «Этя» (эта). Прекрасно мог
выговорить слово «Соня». Скажи: Соня! Он говорит. А кто у нас
родился? – «Этя». Он вставал ей на голову, чтоб показать мне букву
А в азбуке, висящей на стене. Я не смела его оставить наедине
с дочкой. Потом прочла у Евгения Шварца, как он страдал, когда
родился брат младший. «Жили-жили и вдруг появился этот!». Но,
может, эта травма привела к тому, что он хотел доказать свою состоятельность
и стал великим сказочником. Травмы тоже нужны. Но только самым
сильным…

И вот я наконец прочла во французской какой-то педагогической
книжке, что ребенка нужно готовить к рождению брата или сестры.
Внушать, что он будут любить – очень! новорожденного! И подарки
заранее приготовить ему – из роддома якобы малыш уже принес! Я
стала так дальше поступать, и все наладилось.

Ну и сын тоже постепенно полюбил свою сестру, и сейчас у них прекрасные
отношения.

Ложь

Так часто меня осеняло, и я без помощи книг выходила из какого-то
трудного положения. Например, меня осенило, что можно отучить
приемную Наташу от вранья только одним способом: начать ей врать.
«Какая сегодня погода – без шапки можно?» – «Да, тепло». – «А
вроде ветер?» = «Это теплый сентябрьский ветерок». Она вышла,
вернулась: «Ужасно холодно – шапку нужно надеть» (и тд). Через
три дня Наташа взмолилась: «Вы врете мне?» – «Да, ты ведь сама
говорила: все врут, и мы решили тоже». – «Но мне так неудобно»
– «И нам было неудобно, когда ты врала». Она встала на колени
и попросила:

– Не врите мне, и я не буду никогда! (и не врала).

Но однажды я не нашлась, что сказать Сонечке, когда ей вырезали
гланды. И пообещала, что будет не больно. А было, конечно, больно.
И после этого в палате она 6 часов повторяла одну только фразу
(но в разных комбинациях):

– Мама, почему ты мне соврала, что будет не больно?! Почему, мама,
соврала ты мне, что будет не больно?! (я чудом не сошла с ума
тогда)…

А один мой друг, услышав от меня эту историю, долго думал, что
сказать сыну про аденоиды (тоже предстояла операция). И сказал
просто:

– Сопли приросли – их вырвут и все (о сопли кому жалко-то?!)

И ребенок не пикнул даже…

Лирическое отступление

Мой учитель (университетский и вообще – учитель жизни) – Комина
Римма Васильевна – вообще считала, что самые сложные отношения
в жизни складываются не между мужчиной и женщиной, а – между родителями
и детьми. Так ее дочь ненавидела детский сад, необходимость его
посещать, но мама этого не понимала, а потом… когда уже в 30 лет
дочка рассказала про свои переживания, мама всем нам говорила:

– Надо вникать – надо больше говорить с детьми, надо спасать их!

О Соловейчике

Однажды мы выиграли у него конкурс в «Учительской газете». Нужно
было прислать свои принципы воспитания. И победитель едет в Москву.
А сыну нашему очень хотелось побывать в столице. Он был в 6 классе.

– Мама, у тебя есть принципы воспитания?

– Да, есть. Но мне стирать срочно нужно, некогда мне писать Соловейчику.

Тогда он сам написал, а мне дал отредактировать. Я только местами
там что-то переставила. Ну, наверное, радость от моржевания поставила
на последнее место, а радость от помощи маме – на первое. Не помню
уже. Там было много всего: радость от общения с кошкой. От уроков
и чтения. От общения с друзьями…

И вот мы поехали в столицу – все было в Москве хорошо: гостиница
возле памятника Пушкину, ТВ нас снимает часами. Но потом Соловейчик
спросил: бывало ли, что мы ударили ребенка за что-то. Я говорю:
да, бывало. Нервы не железные, сгоряча и по заднице могу шлепнуть,
редко, но могу.

Он сразу к нам потерял всякий интерес. А по-моему, это неправильно.
Идеалов-то нет. И все живые люди.

О добре и зле

Как много мы вели в семье этих философских разговоров о добре
и зле, все при детях! И даже им говорили сотни раз (если спорят
из-за пустяка):

– Спорить – только о смысле жизни, а не о том, кому нужнее карандаш
(резинка, ручка).

Что закончилось все большой проблемой. Девочки наши – Соня и Наташа
– легли на снег в 30-градусный мороз у проходной завода, чтоб
выяснить, кого же больше на земле: хороших людей или плохих. Соня
говорила, что хороших. Наташа – наоборот. Эскперимент ставили.
Они постановили так: если им скажут, чтоб встали-не простужались,
то человек хороший. А прошел молча – плохой.

А про то, что люди устали, им не до девочек, не подумали.

И вышло 26 человек. Из них 13 просили девочек встать и не простужаться,
а 13 других прошли молча. Но Сонечка уверяла Наташу, что хорошие
не выходят сразу – они у станка метут и пр. Тут – к счастью! –
мимо проходил мой муж. Он закричал:

– Еще ни копейки на похороны не заработали, а уже улеглись на
снег умирать, да?! – и погнал их домой (ситуация была еще интереснее,
но уж подробности не так важны).

И что: девочки заболели воспалением легких, чудом удалось их спасти.

Антикоммерция

Были мы люди советские и думали, что коммерция – это ужасно, это
грешно, это нужно исключить. Однажды приходит ко мне взволнованная
моя подруга и спрашивает:

– Ты хотя бы знаешь, где Соня?

– Ушла погулять, а что?

– Она стоит на крыльце булочной =– вся уже в ледышку превратилась.
Оказывается: вчера она дала мальчику сдачу 20 копеек, за это он
обещал ей рубль сегодня принести. И она ждет.

Побежала я, привела дочь домой и стыдила за то, что хотела даром
такой прибыли! А уж Наташа вообще была гений коммерции! Она так
меняла шариковую ручку – на пудреницу – на серебряную цепочку
– на импортную сумку, что я гвоорила:

– К весне будет дача! За шариковую ручку!

Ну, сначала, когда я всем им подарила по ручке, Наташа сразу сделала
на своей зарубку, чтоб не спутать, чтоб никто ее ручкой не провел
линию, не дай Бог, не потратил бы ее пасту… Но кошка утащила ее
ручку с зарубкой. Впрочем, вот как это описано в «Романе воспитания»
(там Наташа – Настя, ей было 7 лет).

«Умнее всех»

«Как всегда, я умнее всех», – думала Настя.

В самом деле, она нашла способ сделать ручку Антона – своей (тоже
провела ножом нарезку-зарубку, и все!) Но Света уронила ложку
на кухне, полезла ее искать под шкаф, а там… серебряно блестела
ручка. С зарубкой! Действительно кошка построила себе великолепное
гнездо из немецкой ручки, жеваной бумаги и трех перьев голубя.
Безымянка оказалась превосходным архитектором! Нимейер или Корбюзье
позавидовали бы ее идее совмещения несовместимого, а уж Гауди
бы прямо закричал: моя идея, плагиат, караул, грабят! Перья голубя,
сизые, создавали такой веер, а несущей опорой служила серебряная
ручка, причем серебряные грани ее просвечивали лишь в отдельных
местах. Так ненавязчиво.

– Миша, иди сюда, скорее! – закричала Света.

– Скорее?! – оскорбленно переспросил он, словно этим словом его
призывали на что-то страшное, приглашая украсть что-нибудь

(а его и призвали украсть – собственный психоритм, привычный к
лежанию на диване).

– Цвета! – прибежала на кухню Настя. – Вы, когда были маленькие,
о камень огонь зажигали, да?

А был солнечный осенний денек с зайчиками: зайчики от лужи бегали
по стене кухни Ивановых. Вода в луже ходит от ветра, и зайчики
попадают на кухню. Или это Настина ручка в руках Цветы пускает
их? И в такой день мир напал зло и коварно на Настю. Мир иногда
бывает специально плохой, специально против… Ивановы не дают ей
быть хорошей – взяли, чтобы мучить!

– Как же так? – вопрошала Света у Насти. – Почему теперь две ручки
с зарубками, а! Ты украла у Антона ручку, сделала зарубку…

– А Антону это полезно, да! Он будет внимательнее, бди… тельнее.

Миша сунул ей бумагу, карандаш: пиши расписку, что больше не будешь
воровать! Эту расписку можно на стену повесить, чтоб… видели!

– Ага! Расписку! А потом что: на магнитофон будете записывать?
А еще после что – на видик запишете и по телевизору?..

На глазах Насти показались какие-то сопли.

Света и Миша, переглянувшись, молчали. Миша и Света, Заумец и
Главздравсмысл, хором закричали:

– Ты что, планируешь надолго вперед воровать, да?!

Обмены

Свою злополучную ручку Настя невзлюбила и поменяла ее с Ладой
на пудреницу. Зачем пудреница, восклицала Света, когда есть в
квартире большое зеркало, на стене висит, как раз на уровне Насти,
специально так повесили.

– Как ты не понимаешь? – ехидно вставил Миша. – Если из зеркала
кто-нибудь полезет, то Настя успеет захлопнуть пудреницу, и все!
В пудренице есть крышка.

Настя в ужасе посмотрела на Мишу и убежала гулять с пудреницей.
Там она поменяла ее на серебряную цепочку. Цепочка была с пробой!..
Света просто ошалела: такая дорогая вещь, где только Настя ее
взяла! Со Славкой поменялась? А где он взял, ах, во Дворце Свердлова
нашел на полу? Надо пойти и проверить. Она ушла. А Настя колебалась:
говорить или нет, зачем ей цепочка. Ведь все пьют, кругом пьют
по-черному, а Ивановы никогда почти не выпивают, так, пригубят
если… она уж видит. Но! И они ведь могут запить. ВДРУГ. Тогда
она цепочку дорогую продаст и на эти рубли будет еду покупать.
Но если Ивановым сказать всю правду, они что? Получится, что она
им только напомнила! Что можно и запить… Запросто, напомнила.
«Сама же и буду себя винить после». Миша скажет: кстати, можно
ведь и запить.

– Цвета, что тебе сказал Славка?

– Что нашел во дворце… Слушай, Настя, если так ДЕЛО пойдет далее,
то у тебя к весне – в результате всех этих обменов – будет дача!
За рубль. Нельзя же, а? За какую-то ручку шариковую – дача!

Но сама при этом она понимала, что Настю не остановить. Однажды
Света видела, как лосось плывет по водопаду вверх. Он разгоняется
и стремится вверх по враждебной струе, и срывается. Он снова пытается
прыгнуть. Еще и еще раз! И так до тех пор, пока не поднимется
по падающей воде до самого верху! Чтобы там, в верхах, икру метать,
оставить потомство… Так вот и Настя будет плыть навстречу запретам
быстрее, чем Света эти запреты рождает. Чтоб впереди иметь прибыль
от обменов. Одна надежда на то, что круг знакомых ее ограничен,
и жизнь сама оборвет цепочку выгоды… Но пока жизнь ничего не обрывала,
потому что вскоре Настя принесла импортную новую сумку. Где взяла?
А поменяла на цепочку, вот.

– Знаешь, так уже нечестно! Отнеси ее обратно. Это очень дорогая
вещь, сумка. Настя, ты поняла?

– Да, – сказала Настя, надела пальто, добавила «Прощайте!» и хлопнула
дверью.

Таких дураков, как Ивановы, много на свете, а сумка-то у меня
одна, думала она, выбегая из подъезда».

Еще о Наташе

Слава до сих пор считает, что главная наша ошибка – приемная дочь.
Она требовала много-много наших сил, и на своих детей в эти 6
лет не оставалось уже времени. И таким образом так и не исправлено
произношение у всех (у кого С, у кого Л, у кого Р, а между тем
одна из дочерей хотела работать репортером на ТВ, но так и не
смогла исправить у логопеда ничего… поздно)

Надо бы издать какую-то книгу для родителей, где разные ситуации
кратко описать. Думаю вот – хватит ли ума у меня на это…

Да есть уже много книг, из них бы выбрать главное и соединить.
Я помню, как мне пригожадлись в воспитании детей советы Леви –
ребенок должен быть недоодет и недокормлен (тогда ему всего хочется).
А если боишься идти на экзамен, нужно представлять, что это не
ты, а отличница. А если плачешь, то пердставь: будешь ли плакать
по этому поводу через два года! Если нет, то и сейчас не стоит…

Моя главная ошибка

Младшая дочь росла в то время, когда у нас были ужасные отношения
с КГБ . Ну, все сейчас знают, что Андропов с событий в Венгрии
понял (он там был послом), что восстание может начаться с кружка
молодых литераторов. И он, став главой КГБ, приказал следить за
всеми кружками молодых писателей. В Перми это был мой круг. И
вот стукачи сменяли друг друга: одного спустим с лестницы – другой
придет… Все это было ужасно (подозревать невинных тоже случалось
ведь). И надо было сии разговоры от детей все-таки прятать. А
мы не всегда так поступали. Уже совсем недавно выяснилось, что
у Агнии все детство было отравлено. Наши разговоры превратились
в ее детском сознании в целую теорию, что она – не наша дочь.
Что мы за нею следим (с какой-то таинственной целью). Что она
должна делать вид, что верит нам (что наша)… и т.д. Я спросила:

– Так почему ты у Сони не спросила: рожала ли я тебя?

– Но Соня ведь тоже в сговоре с вами!

В общем, ужасная история эта закончилась благополучно: дочь выросла
и все поняла. Но сколько бессонных ночей на провела, придумывая,
как быть, как жить. Сколько подозрений прошло через ее маленькое
сердечко!..

Ошибок сделано немало, что говорить. Но все же много было и удач.
В 1986 году я уверовала, детей всех окрестили. Мы с мужем обвенчались.
И стало все по-человечески.

21 декабря 2006