Поэзия

НеНЕПАЛ

Страна странна,
Но это не Непал.
Луна полна,
Ведь не взошла она.
Снег белый чист,
Ведь он еще не пал,
Пал пеплом лист
Но сжег его не пал,
Снег белый неистоптан, неиспорчен,
Младенец первородно непорочен,
Еще вода
Для льда
Не испарилось,
Еще зачатья не произошло,
И солнце дня над миром не взошло,
И ничего, что будет – не случилось... 






Питерская песнь Обводного канала

Дождь на Обводном канале...
Это не так-то просто,
Зрелище не для слабых,
Гамма цветов не для нервных.
Красно-кирпичные стены
Режет алмазом серым.
Башни, вокзалы, где мы?
Мы не в долине Сены,
Мы на Обводном канале.
Скоро его канальи
Загадят, обставят ларьками,
Банками с козырьками,
Населёнными упырьками,
Гребаными небоскрёбами,
Ну, и, весь этот китч!
Дождь на Обводном канале
Целует красный кирпич.






Закат на Тракторной улице

Слышу отзывы Тракторной улице,
Вижу отсветы тех полуарок,
То спадающих, то улетающих,
Приезжайте, мы там потусуемся.

Погуляем под теми вязами,
Прилетят к нам с закатного неба,
Окончания фраз недосказанных,
И опять улетят, как не было...






Питерская песнь о философе

Этот петербургский миф...
Император, шпилей пара,
Конь, змеюка, апокрИф,
Да Григорьева гитара.

Петербургский Аполлон
В грязном скверике с бутылкой,
Он поэт, несчастен, он
Причесался утром вилкой.

Борода его седа,
В ней вчерашняя капуста.
Мы не звери, господа!
Петербургу не быть пУстым!

Даже если он умрет,
Сдохнет, говоря по чести,
Жизнь дырочку найдет
Даже в этом гиблом месте.






Моя блокада Ленинграда

В процессе непонимания ли,
В экстазе ли заблуждения,
Живу и пишу сказания,
Как бы стихотворения.

А в город ходить не надо - 
Шестьдесят уже лет бомбёжка.
Снаружи опять блокада,
Остались лишь я да кошка.

Затемнение в Питере,
А кошке моей плевать,
Она вот мышей наловит,
Поужинаем, и спать.

Ей бы кота хорошего,
Но патриоткой быть нелегко,
Фашисты устроили крошево
Из Мурки моей женихов.

Слухи идут нехорошие,
Дорогой товарищ Че убит,
Нью-Йорк захватили боши,
А Ленинград стоит.

От шпилей одни окурки,
Собор в землю ушел по крест,
И кроме меня и мурки
Нет жителей этих мест.






Кровавые паруса

Все становится обыкновенным.
То есть, обыкновенно пошлым.
Ах, такая страна тленна,
Ах, такая страна в прошлом.

Все печатью неправды отмечено,
Все в приметах фальшивых слов,
Вышли дети на берег речки,
А на том берегу крысолов.

Кто-то свел все мосты услужливо,
Кто-то взрослых увёл прочь,
И они зашагали дружно
В жизни будущей белую ночь.

На Дворцовой демоны пели,
Ведьмы выли на голоса,
И зловеще над всем алели
Кровью меченые паруса.






Сам не зная о чём

Экзистенциальный ветер
Гонит вдоль
Невского проспекта
Людей, как ворох листьев.
Частицы, отпавшие от целого когда-то,
Бредут толпою тесной
В каждом сердце.
Досада чужести, незванности, как дома
Здесь никто, богатые ли, бедные, – все мимо,
Ну, и я, конечно, тоже,
Хоть здесь брожу я больше полувека,
И жил когда-то на проспекте Невском,
Переехав сюда с Большой Морской, петляя,
И все себя трактуя интуристом,
Гостем из бедной недоразвитой страны,
Где всё, что близко – близко.
И вдруг я здесь,
Под небом чёрно-синим вечно
На грани дождя клубящимся в тревоге,
Бреду на отблеск золотой иглы,
Перед которой
Сворачиваю влево,
Миную плац с громадою собора,
Внезапно ветер
Из глаз моих выдавливает слёзы.
Я думаю, в такие дни
Всегда так пахнет гнилью,
В такие дни всегда так пахнет детством,
В такие дни всегда так пахнет счастьем,
В такие дни всегда так пахнет домом,
Но, кстати, почему-то в детстве этом,
И в день сухой, и посреди ненастья
Я не домой спешил - в библиотеку,
Как в винный магазин, вертеп, кабак...
Забыться в чистой тишине, стать гномом,
И самого себя ни здесь, ни где, ни как
Не обнаруживать, покуда зал читальный
Меня не выдаст родине и ветру.






Человек из Санкт-Петербурга

Он человек из Санкт-Петербурга
Он решил задачу тысячелетия
Теперь на дворе 3006-й год, возможно
Он отказался от миллиона долларов
Он проиграл миллион долларов в Баден Бадене
Он страдает падучей
В его память поставлен храм на берегу
В его память вставлен золотого шпиля чип
Или золотого чипа шпиль
Возможно, он будет избран в третий раз
Он лёгкий безумец
Страдающий видением огромной змеи
Он сжег рукопись третьего тома
Он сказал, что у смерти вкус морошки
Он написал, что если жить долго,
То второе января это всегда вторник
Да, если жить тысячу лет,
То и миллион долларов тогда ни к чему,
Даже два миллио – ........металл
Растворенный в густой кислоте  Невы
Даже три триллиона это то,
Что надо сжечь в камине 
Или зарыть во дворе под камнем
Но пока что ему только триста лет
И следовательно
На самом деле
Он не решил задачу тысячелетия
Человек из Санкт-Петербурга
И сегодня второе января 2306-го года
Вторник






Как заплакал бы в раю

Шип змеиный, топот конский
В день такой забыть я рад.
Так веди же, Волохонский,
В золотой свой Петроград.

Вижу с Троицкого моста
Сад, орла,  звезду свою
И так плачу чисто, просто,
Как в раю.






Петроградка. Эпизод один.

Я бы и сам написал
До последней точки
Гениальный роман
Про жизнь –
Пьянку
С друзьями, придурками, шлюхами,
Прилетевшими из мира горнего.
Но лгать бессмысленно - 
Весь свой век в одиночку
Я пропьянствовал здесь,
Не считая, конечно, этого обреченного
Города,
Да и ему я чужой, и значит,
Ни уберечь не смогу его, ни спасти, 
Знаю только, на Большой Пушкарской не плачут,
А на Большой Зелениной 
Не говорят
Прости. 






Непосредственные впечатления. Ночь

Непосредственные впечатления.
Осенняя ночь тиха,
Жизнь прекрасна,
И без Луны,
И без любви,
И без ноги.
Ведь умереть – непросто...
Смотри же с Кантемировского мОста,
Как ночь течёт,
И головокруженье
Тебя влечет за ней.
Ещё прошедший вечер
Ты к ней спешил,
Заоблачное солнце обманув.
Ты спрятался в душе ночной,
Уж горизонт светлеет за спиной...






Пиздец вечности

Мне ходу нет
В мой двор родной
На улице Большой Морской.
В конце, где вместо улицы,
Вдруг речка образуется,
И вечности плывёт немОта
Сквозь небо арки Деламота.
А в Смольном вечности пиздец
Готовит бойкая бабец. 






 

 
***
Отсюда так близок Северный полюс, 
Долго не надо идти. 
И слышится чайки полярной голос 
И тундре недолго цвести. 
Скоро-скоро задует сивер, 
В шинель обрядится Акакий, 
Глубоко нахлобучит кивер 
Золотой Исаакий. 
Ягель под толстою коркой наста 
Трудно будет достать. 
Чтобы согреться, об ласту ластой 
Будет тюлень стучать. 
Выйдут песцы, олени и волки 
На Невский, звенящий льдом, 
Будут молить они рюмку водки, 
Будут проситься в дурдом. 
Отсюда так близко Северный полюс, 
Сутки-другие пути. 
Милая, слышишь мой хриплый голос? 
Прости, родная, прости!