Онтологические прогулки

7 марта 2009 года в петербургском философском кафе произошло
малозамеченное событие, совсем даже не в смысле Бадью, которое,
однако, сыграет, по-видимому, в истории этого заведения роль
водораздела, после которого можно будет теперь говорить о «до»
и «после».

Философское кафе в Санкт-Петербурге, сокращенно фил-кафе, появилось
в 2002 году как общественная, внеинституциальная публичная
площадка в рамках Техно-Арт-Центра ГЭЗ-21 Арт-Центра
«Пушкинская 10», и его еженедельные субботние заседания происходят с
тех пор и поныне с завидной регулярностью вот уже в течении
7 лет.

По сути дела, возникновение фил-кафе в Петербурге было попыткой
привить к древу якобы нарождающегося в России гражданского
общества, факт наличия которого и в настоящее время
представляется весьма сомнительным, культурного подвоя континентальной
Европы в форме феномена французского философского кафе
(cafe-philo), появившегося впервые в Париже в 1992 году.

Инициаторы первого французского кафе-фило ставили для себя
достаточно скромную задачу научиться «правильно удивляться» и
переходить в своих размышлениях «от рефлексов к рефлексии». Их
пример оказался настолько заразительным, что в настоящее время
по всему миру раскинулась сеть, включающая сотни кафе-фило.

Претензия петербургского фил-кафе, в момент его появления, на статус
публичной площадки, востребованной и доступной для людей с
улицы, как это имело место для французского кафе-фило,
оказалась в условиях постперестроечной российской
действительности несостоятельной. В ходе постепенной эволюции
демократическая форма философского кафе сменилась на герметичную форму
«кафе для философов».

Это предполагало ограниченный круг участников и выступающих, чисто
философские темы обсуждений и узко специализированный язык. В
социальном и культурном пейзаже Петербурга фил-кафе
оставалось невидимым и непроницаемым.

В ходе дальнейшего изложения, при сравнении состояния петербургского
кафе-фило до и после вышеупомянутого события, мне хотелось
бы использовать, в какой-то мере, результаты, полученные
группой американских востоковедов (Г.Франкфорт, Г.А. Франкфорт,
Дж. Уилсон, Т. Якобсен) при анализе культуры древнего
Египта и изложенные ими в книге «В преддверии философии (духовные
поиски древнего человека)».

Мне кажется, что само название этой книги выступает как аргумент в
пользу возможности сопоставления таких различных предметных
областей как состояние умов участников современного
петербургского фил-кафе и мировосприятие древних обитателей Египта.
Приводимые далее в тексте цитаты были заимствованы именно из
этой книги.

Как было уже отмечено, на этапе до вышеупомянутого события
петербургское фил-кафе приобрело резко очерченную географию по
составу участников, тематике и языку.

Это разительным образом соответствует замкнутой символической и
физической географии древнего Египта.

«Египтянин представлял себе землю в виде плоского блюда со
сморщенным ободком. Внутренним дном этого блюда была плоская
аллювиальная равнина Египта, а сморщенным ободком – цепь горных
стран – чужих земель. Блюдо плавало в воде.»

«Демаркационная линия, отделяющая жизнь от мертвого пространства,
поразительно четкая: на краю возделанной земли человек может
встать одной ногой на черную орошенную почву, а другой – на
пески пустыни. Дождей в стране по большей части не бывает.
Лишь воды Нила делают возможной жизнь там, где иначе
простирались бы одни только бесконечные пространства песка и скалы».

На мой взгляд, такая двойная изоляция – Египта в космосе и Нильской
плодородной долины в самом Египте, это точная аналогия
самоизоляции петербургского фил-кафе периода «до», участники
которого замыкались как в пространстве Арт-Центра, выпадая из
контекста современного мегалополиса, так и в пространстве
чистой философии, которая участниками воспринималась как нечто
живое, четко отделенное от мертвого пространства обыденной
жизни. Они предпочитали орошение сакральными водами
философской рефлексии и отказывались принимать во внимание профанные
дожди мнений и толков толпы.

Для древнего Египта его географический комфортный изоляционизм
оказал сильное влияние на мировоззрение его обитателей.

«В Египте, с его сельскохозяйственным благосостоянием и предельной
скученностью населения, рано развилась мудрость, выразившаяся
в интеллектуальном плане в тенденциях к либерализму и
синкретизму.»

«Однако, если древний египтянин терпимо относился к различным идеям,
из этого не обязательно следует, что он терпимо относился к
другим народам.»

«Он различал, с одной стороны, «людей», а с другой – ливийцев,
азиатов и африканцев. В этом смысле слово «люди» означало
«египтяне».» «Людьми» были те, кто жил в Египте, независимо от расы
и цвета кожи.»

Приведенные выше цитаты всецело можно отнести к участникам
петербургского фил-кафе периода «до», у которых при всей их
толерантности и открытости к новым идеям доминировало чувство
собственной исключительности, в соответствие с которым «людьми»
были только «философы», а остальные в своей простоте на «людей»
как бы не походили, то есть не доставало им быть
«философами», чтобы получить полноправное гражданство в благословенной
стране «философии».

«Мысль и речь – древние атрибуты власти в Египте, олицетворенные в
ранней литературе как божества. Обычно они встречаются в виде
пары связанных между собой атрибутов бога солнца: Ху,
«повелительное высказывание», речь столь действенная, что
способна созидать, творить, и Сиа, «познание», мысленное осознание
ситуации, предмета, представления.» Иными словами эти
атрибуты представляют «...замысел как порождение разумом идеи и
осуществление через произнесение созидательного приказа с
помощью речи.»

Мысль и язык являлись базовыми категориями при проведении обсуждений
в петербургском фил-кафе, они были непременными атрибутами
символической власти, открывающими доступ к обсуждаемой
проблеме. Лица, не владеющие в полной мере этим инструментарием,
подвергались остракизму и вытеснялись из поля обсуждения.

Другая специфическая черта топографии древнего Египта заключалась в
однообразии его ландшафта.

«Посредине страны течет Нил. На обоих берегах его простирается
плодородные земли; западный берег – двойник восточного. Дальше
начинается пустыня, переходящая в две горные цепи, которые
тянутся вдоль долины.»

«На фоне всеобщего однообразия особенно поражает все, что его
нарушает: оно вносит оживление, оно – признак жизни там, где
господствует полная безжизненность.»

Для склада ума древнего египтянина ««то, что волнует», равнозначно
«тому, что существует»».

«Египтяне могли персонифицировать (и персонифицировали) почти всё:
голову, живот, язык, ощущение, вкус, дерево, гору, море,
город, темноту и смерть.» Для древнего египтянина «мир явлений
был не «Оно», но «Ты»».

Если окружающий мир для современного обыденного сознания предстает,
главным образом, в форме «Оно», как безжизненная инертная
материя, то главной фигурой в дискуссионном ландшафте
петербургского фил-кафе, как и в Нильской долине древнего Египта,
был тот же «Ты» или «Другой» в более современной расхожей
терминологии.

Древние люди «воспринимали вселенную как однородную по существу»,
где «между богами и людьми нет четкого различия». Их
космология была выстроена не на монотеизме, а монофизитстве, то есть
утверждение единства природы бога и человека – богочеловека.
Об этом свидетельствует нижеследующий текст древнего
заклинания для отведения злых чар колдовства:

Энлиль – моя голова, лик мой – полдень !
Ураш несравненный – дух мой хранитель, что мой путь направляет !
Шея моя – ожерелье богини Нинлиль !
Две руки мои – месяца западный серп !
Пальцы мои – тамариск, кости небесных богов !
Не допустят они колдовства в мое тело !
Боги Лугальэдинна и Латарак – мои грудь и колени !
Мухра – мои неустанно бегущие ноги.

Проблема богочеловека также возникала в петербургском фил-кафе периода «до».

Некоторые участники кафе, принимая, ничтоже сумняще, свои
спекулятивные рассуждения за визионерские, пытались превратить
публичную площадку кафе в трибуну для вещания одной, отдельно
взятой идеи, как правило эсхатологического порядка, будь то в
форме религиозной доктрины или социального мифа. К счастью,
после некоторой перепалки претенденты на роль пророка в
фил-кафе покидали его, чтобы стать пророками в своих собственных
ими выстроенных отечествах.

Однако, в чем же состояло то вышеупомянутое событие, которое
установило водораздел между «до» и «после» петербургского фил-кафе
?

Ну, конечно же, в использовании информационной технологии. С помощью
персонала ГЭЗ-21 и участников фил-кафе, среди которых
хочется особенно отметить Сергея, удалось запустить в ГЭЗ-21
программу Skype, позволяющую проводить заседания фил-кафе в
режиме аудио-видеоконференции.

7 марта состоялось первое петербургское философское скайп кафе, на
котором виртуально выступил философ из Москвы и прошло
виртуальное обсуждение его сообщения.

Таким образом для петербургского фил-кафе наступил период «после»,
когда оно преодолело барьер местечкового явления и вышло в
мировую сеть Интернета, где ему теперь предстоит плавание в
пространстве, не имеющем ни четкой структуры, ни иерархии, ни
границ.

«Египтяне в противоположность нам и другим народам воспринимали
вселенную как однородную по существу, без четкой границы между
ее частями.»