Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

роман

Первая глава,

В которой Карен понимает, что жизнь его – сплошная
скука, – Отправляется гулять с собакой, – И его крадут молодожёны
в звериных шкурах.

Одиночество – это когда человек идёт в магазин и покупает книгу
«Самомассаж». До такого Карен ещё не дошёл, но семейная жизнь
перестала его радовать.

В то утро Алина обвинила Карена во всех смертных грехах, с удовольствием
перечисляла все его недостатки. Все недостатки, включая физические.
В другой раз Карен пропустил бы злобный монолог жены мимо ушей,
но тут почему-то не стерпел. Сказал резкость, повернулся, схватил
поводок с ошейником, натянул на собаку, хлопнул дверью и побежал
вниз по лестнице.

Внутри Карена все кипело и бурлило. Он шел по Благовещенскому
переулку, говорил себе под нос, перечисляя обиды, существующие
и несуществующие. Собака вела себя отвратительно, дергала поводок,
пыталась запутаться, что ей, кстати сказать, несколько раз удалось.

Карен обругал животное, и это немного отвлекло его от ссоры с
женой, но когда они пришли на место гулянья, грустные мысли вернулись
к нему снова. Собственная жизнь представилась Карену чередой тоскливых
происшествий: тщетные попытки заработать, мимолетная радость от
процесса траты денег, сидение перед телевизором, редкий механический
секс и отпуск в одном и том же доме отдыха. Не говоря уж о шести
годах, проведенных в компании непонятно кем навязанного ему унылого
человека женского пола.

Карену стало до невозможности жалко себя. Он почувствовал себя
толстым, беспомощным и несчастным. В довершение всего собака по
кличке Засранец, пытаясь дотянуться до подозрительного темного
пятна на асфальте, резко дернула поводок. Карен вывихнул руку
и упал на живот, на секунду лишившись чувств.

Открыв глаза, он обнаружил серый асфальт прямо у себя перед носом.
Засранец с открытой пастью стоял рядом и вилял хвостом. Карен
тяжело поднялся, увидел разорванные на одном колене штаны и понял,
что жизнь его, в сущности, кончена.

В этот момент огромная черная машина без номеров затормозила в
метре от него. Мотор машины звучал подозрительно тихо. На капоте
машины красовалась оплавленная, чёрная, словно спасённая из костра
кукла. Дверь бесшумно открылась, и из машины вышли молодожёны.
У жениха поверх костюма была накинута волчья шкура, а невеста
несла на спине небольшую лисью шкуру, наброшенную прямо на подвенечное
платье. Приблизившись к Карену, молодожёны, ни слова не говоря,
заломили руки ему за спину и потащили к машине.

– Вы чего? – успел только сказать Карен, как очутился в темном
и очень холодном салоне автомобиля.

Карен дернул на себя поводок, пытаясь расшевелить собаку, словно
та могла его спасти, но в руках оказался только куцый обрывок
– поводок отрезали. Наверное, ножницами.

– Засранец! – закричал Карен в панике. И услышал тихий голос с
переднего сиденья.

– Приятно познакомиться.

Сильные руки засунули Карену в рот нечто вроде детской соски.
Карен пытался выплюнуть ее, но руки сжали его челюсти. Карену
пришлось глотнуть – от соски разлилось что-то холодное и горькое
у него во рту. Салон наполнился запахом мокрого белья, и Карен
потерял сознание.

Вторая глава,

В которой Карен падает с самой верхней полки – Знакомится
с Джинсовым Королем – И получает необычное задание.

Просыпаться не хотелось – тем более, сегодня был выходной. Медленно
открыв глаза, Карен обнаружил себя сидящим на верху высокого деревянного
стеллажа. Стеллаж был прислонен к бетонной стене. Ничего больше
с бетонной стенкой стеллаж не связывало. Деревянные перекрытия
под Кареном скрипели, и казалось, сам стеллаж вот-вот завалится
вместе с ним. «Второй этаж, а то и третий», – подумал Карен, глядя
вниз. Тело дрожало от напряжения, и это притом, что Карен не решался
и пальцем пошевельнуть, ожидая неминуемого падения.

Карен оглядел помещение, в котором оказался. Это было нечто среднее
между спортзалом и складом: бетонные выкрашенные стены и деревянный
пол, выложенный длинными досками. На потолке мигали лампы дневного
освещения. Стеллаж скрипнул – сердце Карена замерло. Легко качнувшись,
стеллаж устоял. Карен почувствовал, что отсидел правую половинку
попы, но пересесть на левую половинку смелости у него не хватило:
одно движение – и стеллаж завалился бы вместе с ним.

Карен прислушался. Кроме стука собственного сердца он вроде бы
разобрал далекий лай. Стеллаж качнулся снова. Карен, сжав зубы,
вцепился в деревянную перегородку. Раздался звук шагов. В комнату
вошел пожилой человек, волоча за собой легкий алюминиевый стул.

Человек вышел на середину комнаты, поставил стул и почему-то сам
не сел, а положил на него шляпу. Задрал подбородок и внимательно
посмотрел на Карена. Под шляпой у человека имелась красная лысина.
Зазвучал глухой голос:

– Когда я выходил из тупика, дети смеялись, 
бежали за мной и кидали в меня камни. 
Когда я стоял на крыше, 
ветер залезал ко мне в карманы. 
Когда я увидел море, я плакал… 

– Где моя собака? – хрипло спросил Карен, с трудом разжав зубы.

Человек вздохнул и сел на стул, придавив свою собственную шляпу.

– Вы не могли бы повторить? – вежливо попросил лысый. Пухлые,
словно надутые изнутри губы ходили волнами.

– Где моя собака? – снова проговорил Карен, балансируя на стеллаже.

– Она в надежных руках, не волнуйтесь, – ответил лысый и улыбнулся.

– Я хотел бы узнать…

– Конечно, – подхватил лысый, – вы хотели бы узнать, почему вы
здесь оказались, – лысый пожевал ртом. – К сожалению, я вам не
могу этого сказать. Но зато мы можем познакомиться. Вы хотите
познакомиться?

Карен покраснел от напряжения, пот заливал ему глаза.

– Зачем? – спросил он.

– Я так мало о вас знаю, – с сожалением сказал лысый, явно приглашая
Карена рассказать о себе.

Карен молчал, с трудом сохраняя равновесие.

– Хорошо, – сказал лысый. – Я сам расскажу о себе. Фамилия моя
Махров, а имя мое вам ничего не скажет.

В следующий момент Махров закатил глаза и начал проникновенно
читать стихи:

– Кактус полон острых иголок колючих,
Но если разрезать его пополам, он мягкий внутри.
Так же и человек – сопротивляется миру, 
Зыркает злобно очами, но познакомишься ближе –
Много особенных качеств, и теплоты, и любови
Вам он подарит. Аминь.

Стеллаж опасно скрипнул.

– Махров, – тихим голосом позвал Карен лысого.

Человек, сидящий на шляпе вернулся в реальность – словно очнулся
после наркоза.

– Что? – сказал он, старательно фокусируя на Карене взгляд.

– Я не понял, вы кто? – спросил Карен с высоты.

– Ах, да, – лысый заерзал на стуле и уселся поудобнее. – Ладно,
я не Махров. Я Джинсовый Король. Император Денима. Вот на вас,
я вижу – джинсы?

– Ага, – раздался голос, сопровождаемый скрипом стеллажа.

– Значит, вы мой подданный.

– Можно мне позвонить? – попытался сменить тему Карен.

– Это ни к чему, – ответил лысый холодно. – Ваш голос никто не
узнает. Да и вас самого скоро перестанут узнавать. Но это пока
тайна. Любите тайны?

Карен наверху отрицательно замотал головой, чего делать ему не
следовало. Стеллаж повело вправо – он почти сложился и боком уткнулся
в стену. Карен удержался на полке с трудом. Лысый снизу равнодушно
наблюдал за этой картиной.

– Помогите мне, – попросил Карен.

– Не могу, – ответил Джинсовый Король. Пожал плечами и повторил:
– Не могу. Это лишь начало пути.

– Отойдите, пожалуйста, я спрыгну.

– Это ваш выбор, – ответил лысый, продолжая сидеть.

– Почему вы так непонятно говорите?! – заныл Карен.

В этот момент стеллаж издал последний жалобный стон и начал падать
вперед. Карен услышал свой собственный крик и увидел свои руки
с растопыренными пальцами. Далее был удар, отозвавшийся в голове
разноголосыми звонками. И наступила ночь.

В следующий раз Карен обнаружил себя сидящим на Тверском бульваре.
Недалеко от театра имени Пушкина. На руках у него лежал прямоугольный
торт. На торте кремом было написано задание:

«КАНАЛ МОСКВЫ-РЕКИ В РАЙОНЕ ТУШИНО, ПЕСЧАНЫЕ ГОРЫ. ДОЖДАТЬСЯ БАРЖИ
«СЕВЕР».

Карен прочитал еще раз и понюхал торт. Судя по запаху, торт был
несвежий.

Карен покинул бульвар, оставляя за собой мусорное ведро с торчащим
из него, сложенным пополам тортом.

Шагая к «Пушкинской», Карен на ходу подтягивал джинсы. В свое
время он не стал покупать ремень, решил, что и так будет держаться.
Теперь он об этом пожалел.

В вагоне метро он встал напротив двери и посмотрел на свое отражение.
Да так и застыл, вперившись в стекло. Станции сменяли одна другую,
люди входили и выходили, голос объявлял остановки, а Карен все
стоял и смотрел на свое лицо. Узнать себя он не мог. Изменения
были разительными. Во-первых, он неизвестно как потерял, наверное,
килограммов десять, и от этого черты его лица заострились, а глаза
стали большими и выразительными. Во-вторых, волос на его голове
стало гораздо меньше. Кто-то побрил его с особой тщательностью,
оставив микроскопический ежик. Он стал похож на человека, вернувшегося
из зоны. И это Карену не понравилось. Но главное, большая родинка,
которая выросла у него под правым глазом. Она была неопрятной,
лишней и меняла лицо до неузнаваемости.

Жена не открыла Карену дверь. Посмотрела на него в глазок и не
узнала. Карен начал ругаться, и понял, что и голос у него изменился.
К тому же он теперь не мог говорить так быстро, как раньше. Словно
кто-то установил ему максимальную скорость речи – слов 20 в минуту
и не больше. Еще стоя перед дверью Карен тщился услышать лай собаки,
но Засранец молчал. Вероятно, его превратили в кошку. Карен на
прощание двинул по двери ногой, развернулся и покинул отчий дом
на улице Штурвальной.

Карен направился пешком в сторону канала. Благо путь был недолгий
– по Парусному проезду, пересечь улицу Свободы, а там уж совсем
близко. С левой стороны остался детский садик, в котором Карен
провел самые активные четыре года своей жизни. Справа – школа,
где Карен научился читать, писать, считать и курить.

На берегу он уселся на песок, положив руки на согнутые колени.
Напротив чуть правее виднелся Северный речной вокзал. Медленно
плыли по небу грузные облака. Карен заплакал. Ему было больно,
тяжело, и он плакал, чтобы избавиться от этой боли и тяжести.
Слезы текли по лицу. Он не вытирал их. Плакал беззвучно, иногда
громко всхлипывая. Мягко ступая босыми ногами по песку, к нему
подошла женщина в платке.

– Вам помочь? – спросила она добрым голосом.

Карен всхлипнул, тыльной стороной ладони вытер нос и помотал головой.
Женщина тихо отошла, остановилась в стороне и смотрела за Кареном,
который продолжал плакать, чувствуя, как слезы свободно текут
у него из глаз.

Женщина, сочувствуя, грустно улыбнулась.

Третья глава,

В которой Карен попадает на баржу – Видит редкое
животное – И приплывает в город Углич.

Прошло минут сорок. Женщина в платке ушла. Слезы высохли. Карен
сидел на песке и от нечего делать напевал песню про сапожника
из старого фильма. Местами он пел в полный голос – все равно никто
не мог его слышать. Небо незаметно темнело. Карен чувствовал порывы
холодного ветра, который прилетал со стороны канала. Никакие корабли,
лодки, а тем более баржи мимо не него не проплывали. Пролетали
только самолеты, оставляя белые недолговечные следы.

Время шло. Карен поднялся, потоптался на месте, не зная, что ему
делать. В этот момент он увидел, что по каналу идёт баржа. Длинная,
ржавая, с домиком в кормовой части. Вскоре он смог разглядеть
название «Север». Прочитав его, Карен как-то сразу успокоился,
сел на песок и стал ожидать, что же будет дальше. Баржа подошла
и остановилась напротив. Через несколько минут, из-за нее выплыла
резиновая лодка. Человек в зеленой куртке сидел в ней и греб прямо
к берегу. Карен поднялся и направился ему навстречу. У кромки
воды они встретились.

– Здравствуйте, – сказал Карен, когда лодка подошла к берегу.

– Добрый вечер, – на Карена смотрел мужчина с очень знакомой внешностью.

– Простите, – спросил Карен, – мы раньше встречались?

– А как же. И не один раз, – ответил мужчина. – Садись.

Больше мужчина не проронил ни слова, несмотря на обращённые к
нему вопросы.

Он помог Карену забраться на баржу. На борту было еще холоднее,
чем на берегу. Ржавое железо вокруг и повсюду непонятные номера,
нарисованные белой краской.

Человек в зеленой куртке ушел и тут же вернулся с пластиковой
бадейкой китайской лапши, залитой кипятком. Одноразовая вилка
торчала из-под крышки. Карен не успел даже сказать спасибо, как
человек развернулся и оставил его. Бадейка обожгла пальцы. Карен
поставил ее на некое чугунное сооружение, уронил вилку, поднял,
сдул с нее песок. Это было нечто вроде первой трапезы в жизни
человека.

Баржа плыла, воздух становился холодным и темным. Человек в зеленой
куртке подошел к Карену и сказал, что покажет его спальное место.
Они спустились по ржавой лестнице в трюм. Карену надлежало спать
в углу на матрасе. К матрасу прилагался спальный мешок. Не новый,
но по виду теплый. Потом человек в зеленой куртке поманил Карена,
и они подошли к большой клетке. В клетке тяжело дышала белая лошадь.
Карен пригляделся и понял, что на лошадь животное похоже только
отчасти.

– Единорог, – сказал человек в зеленой куртке ровным голосом.

Карен обошел клетку и заметил, что у единорога не хватает левого
глаза. Он спросил об этом мужчину.

– Выбили, сволочи. Ловили его по всему Строгино. Везём его в Углич.
Там высадим, – человек помолчал, посмотрел внимательно на Карена.
– И тебя высадим тоже.

В трюме сильно пахло розовым мылом.

Ночью Карену приснилось, как он стоит на берегу Химкинского водохранилища.
Весна. По воде медленно плывут куски тающего льда. Недалеко от
него на волнах качается красный пластиковый мяч. И детский голос
говорит ему:

– Спорим, не достанешь мяч?

И в принципе можно его достать – броситься, быстро сплавать. Страшно
только замерзнуть, потому что вода холодная. А мячик тем временем
все дальше и дальше от берега. И ощущение такое, что теряешь нечто,
в общем-то, важное.

В Угличе было гораздо теплее, чем в Москве. Перекидывая мостки
на пристань, человек в зеленой куртке даже не взглянул на Карена,
словно они и не были знакомы. А до этого, покидая трюм, Карен
не увидел единорога. Клетка была открыта. Видимо, его уже выпустили.

Оказавшись на пристани, Карен огляделся по сторонам, не зная,
что ему дальше делать.