Проза

Я не люблю ложь. Я её знаю.

Правда очень редка, и ее почти не различишь.

Ложь грустна, и потому я молчу – здесь ничего нельзя сделать. Тем
более, отправляясь туда, вновь и вновь, я понимаю, что мир
почти, что запаян. Если говорить о бытии, то это так и есть.
Здесь нет никаких прочих вариантов. Правда, иногда хочется
уважать людей, которые научились владеть словами лучше, чем
велосипедисты – своим цепным конём.

Я знаю ложь по лицам.

Честны лишь демоны. Но им суждено служить в аду. На этой планете
больше ничего нет. Этот кусок материи был создан по
недоразумению.

Я закурил сигарету. Я люблю сидеть в странных, неопознанных барах,
не совсем модных – впрочем, здесь нет приоритетов. Энергетика
баров неповторима. Среди всех кабаков земли нет ни одного
одинакового. Я это хорошо знаю.

Сергей заказал виски. Мы находились на разных полюсах. Я говорю так
потому, что это справедливо для всех видов смысла.

– Мне кажется, ее больше нет, – он пожал плечами, – но она есть, она
постоянно рядом со мной. Я никогда не считал себя
сумасшедшем. Честно, – он провел сигаретой перед своим лицом, – у
хорошо развита интуиция. Но я, будучи абсолютно прагматичным
человеком, всегда ставил собственные чувства под сомнения. Я
знаю, что в человеке есть первичное зерно, и есть вторичные
чувства. Им не всегда можно верить. Это точно так же, как
слушать голоса, которые раздаются в голове. У одних это есть, у
других – нет. Но это – лишь вторичная реакция на усталость.
Спонтанный выброс лишней энергии. Перебор массы сосуда.
Здесь нет ни волшебства, ни предсказания. Если этому верить,
можно сойти с ума. Но это….

– Я знаю, – ответил я.

Я всегда курил коричневые, натуральные, сигареты в обвертке цвета вишни.

– Но…..

– Я знаю….

– Но я не могу никому сказать об этом. Это так. Но мне никто не
поверит. Она всегда рядом со мной. Но это не она. Однажды я
вдруг понял, что она умерла. Я был уверен. Откровения приходят
ко мне несколько раз в жизни. Я не из тех, кто способен
вещать. Но это….

Он развел руки, и я посмотрел на его ладони. Я видел реки судьбы.

– Ты должен верить только мне, – ответил я, – больше никто не скажет
тебе правды.

– Наверное, так, – согласился Сергей.

– Да. Так иногда случается – ад забирает души по своему усмотрения
без видимых на то причин. На самом деле, я смог бы поведать
тебе о причинно-следственных связях, но это весьма непросто.
Человеческому мозгу ведомо лишь то, на что ему указали. Это
не его вина.

– Значит, ты мне веришь?

– Нет. Я просто это знаю.

– Значит……

– Я не бросаюсь фразами.

– ……

– Закажем текилы. Тебе нужно понять, что в мире нет ничего, кроме
рационализма и обходных путей. Твой восторг могут вызывать
жиры. Человек, вписавшийся в поворот, наверняка начнет думать,
что это – он, это не случайность. Окинь взглядом хотя бы
ушедшее столетие. Что бы ты выделил из этих перегнойных масс?

– Значит, и я – перегной.

– И я.

– Но ты…..

– Но в данный момент…. Хорошо. Девушка. Принесите нам бутылку текилы
и лимоны с солью…

Честны только демоны. Хотя и эта честность ограничена рамками. Если
ты жил в мире людей, то знаешь, как страшно звучат оркестры
Ада.

Живые не ведают об этом. Адский карнавал предстает им в первые дни
после ухода. Я не говорю о сорока днях. Я понятия не имею,
что это такое.

Кто там возвращается?

Нет, я не знаю.

Есть вероятность отторженных отражений….. И ладно. Оставим их. Люди
встречаются с воображением. Души, утянутые на дно ветром
дьявола, уже не имеют шанса. Все, что слышат их близкие, это
вторичные отбросы, звуки, ретранслируемые сущности….

Открыв глаза, вы осознаете себя в очереди. Вокруг развешены флаги, и
среди них превалируют красный и желтый.

Слышатся оркестры….

При всей своей гармоничности, это – самая страшная музыка во вселенной.

….Принесли текилу….

– Ты….

– Не надо, Сергей. Я буду смотреть. Однажды Они поймут, что я живу
против всяких законов….

– Я…..

– Ты можешь и не увидеть этого…..

– Когда я….

– Да. Ты придешь туда. Я боюсь этого момента. Не ты, но я узнаю тебя.

– Может быть, я попаду в рай…..

– Может быть, – я вяло улыбнулся, – может быть, Сергей. Сейчас у нас
есть имена. Они кратковренны, точно вспышки сигарет. Потом
наступает вечная ночь. Я – большой рационалист, Сергей.
Поверь мне, пройдет много тысяч лет, и, если я все еще буду
существовать, я найду ключи. Но не теперь. Я буду собирать
песчинки. Долго и упорно.

– Но….

– Я знаю. Разговор шел о ней. Я знаю, что то, что ты говоришь,
правда. Когда я буду там, я посмотрю……

Теперь уже не о чем говорить. Не нужно выдумывать точки
соприкосновения. Нет ничего, о чем бы мне мог поведать простой смертный.
Тем не менее, я знаю силу тишины.

Тишина.

Тишина.

Природа живет параллельно тебе. Ты находишься в баре и пьешь, и вся
эта адская смесь является моторным маслом. Завтра им будет
что-то еще.

– Тишина, – скажу я лживым.

Грохот – ответ.

Именно потому они ищут тепло во лжи. Именно потому они забивают свою
голову несбыточными мечтами. Женщины утомлены мужьями. Они
ищут новые горизонты в лицах тех, что не принадлежат им.
Мужчины готовы броситься в объятья любой, способной глотнуть
пот их глупости.

Это очень громко.

Широкой запах. Широкая душа. Бесконечность жизни. Мне страшно – все
они будут стоять в очереди, и мне придется маскировать свои
чувства, чтобы Он не узнал об этом.

– Я наливаю молча, – сказал я.

Сергей кивнул.

Он понимает, что вопрос исчерпан. Никто, кроме меня, не способен
разделить его мнение.

Нет, бесспорно, мы можем прийти к подножию разума лживых. Жизнь дана
для того, чтобы в период немощи и глупости найти силы,
чтобы напрячь мышцы шеи и поднять лицо из жижи.

Это самое большое испытание. Если ты проиграл по очкам, это еще
ничего. Попадая на сковородку в аду, ты будешь знать, что больно
не тебе одному. Исполненные сожаления, демоны будут
плакать, желая разделить твою участь.

Поэтому, сильные не думают о личинках. Это слишком ниже. Глупость
великолепна сама по себе. Она бесконечна. Она вкусна. Она
честнее честности. У нее много граней. Великие пророки – великие
лжецы. Не знать об этом – есть торжество вечной,
полужидкой, гелеподобной слизи.

Выйдя из бара, я шел вдоль стены.

Любая стена – моя дверь. Отсюда начинается путь, короткий, будто разрез ножа.

– Я помню, Сергей, – говорю я.

И это меня ни к чему не обязывает. Я могу выйти назад спустя миллион
лет. Я знаю, что когда-нибудь произойдет запайка. Это когда
снаружи уже ничего не будет, и наша служба перестанет нести
первичный смысл. Конечно, мы еще поработаем. Ведь сказано,
что мучениям нет конца.

Еще пара миллионов лет…..

Еще одна пара….

Гниение образуем перегной. Новая почва породит одноклеточные
организмы очередной матрицы.

Каждая стена – моя дверь.

...Я шел сквозь бесконечный дождь. Он прошивал все нижние миры, и
каждый из этих миров был гораздо хуже предыдущего.

Я шел, вдыхая пары свинца, копоти, гербицидов, атомных облаков,
крови, ненависти, боли и злобы. Чем ближе был Ад, тем ужасней
становились миры. На самой последней границе, тонкой, словно
пленка, снятая с кожи ножом (путем самого невероятного
мучения), в мире торжествовала королевская ложь. Я шел по улицам
городов, где любая собака, ощущая присутствие иного, прятала
голову. Жадные руки тянулись ко мне, чтобы взять меня в
рабство. Здесь было много поэтов жира. Ни одна настоящая душа,
проросшая в этом прескверном месте, не увидела света. Каждая
из них была принижаема до конца жизни. Не помня своего
прошлого, они были уверены, что страдают за некую правду. Они
были уверены, что Бог…..

Или нет, они были еретиками…..

Но я не смел прийти им на помочь. Нет, если бы это было в моих
силах, я бы сломах весь этот порядок. Но есть ли смысл пытаться,
когда ты – рядовая…… сороконожка…..

Наконец я и прибыл в то место, где являлся ей. Я распрямил все сорок
ужасных, мохнатых, ног, наслаждаясь песчаными горами
Преддверия Ада. Этот мир служил для парковки всех громоздких по
своим габаритам существ. Здесь они отдыхали, охлаждая свои
естественные генераторы…..

Я вдохнул песок. Жара, первозданная пыль, горы ярости, и там,
вдалеке, они – Оркестры Ада, вечный карнавал на фоне Страшного
Суда…..

Я непозволительно расслабился, и мохнатый паук едва не впился мне в
горло. Это был Жердь, сильный, ужасный демон преисподней,
игравший в забвения. Отскочив, и согнул свое тело в дугу и
зашипел, источая дым и ярость. Жердь был ошпарен. Отступая, он
наткнула на хвост двухголовой собаки, и та схватила его за
ногу. В свою очередь, собака зацепила Адскую Птицу.
Собравшись в круг, мы рычали, показывая друг другу зубы и клыки. Это
было нашим обязательным ритуалом. Звери не любят слабых. Тем
более, такие высокие твари, как мы.

Когда перепалка была исчерпана, я отполз темную пещеру, где отдыхал,
позабыв о своем человеческом бытии.

В месте парковки можно находиться сколь угодно долго. Здесь свое
летоисчисление. Конечно, существуют места, куда более
парадоксальные. Не мне никогда туда не выбраться. Я уже и сам не
знаю, что я здесь делаю. Я – сороконожка, источающая кислоту. И,
вместе с тем, я помогаю людям, хотя это ни к чему. Их никто
не спасет. Все они будут здесь, в адском жерле. Демоны же
рано или поздно прочувствуют это, и меня накажут.

Люди никогда не полетят в космос. Я это точно знаю. Они созданы для
того, чтобы быть кормом….

Проснувшись, я потянулся Туда. Вместе со всеми прочими тварями.
Миновав пустынные, острые горы, мы прошли ворота, и вокруг
воцарился карнавал. Оркестры Ада были торжественны. Они поедали
мозги своих жертв. Я чувствовал, что души пришедших сюда
готовы лопнуть от ужаса. Но это было далеко не самое страшное.

Я шел вдоль праздничных колонн – все твари несли красные и желтые
флаги, в руках, лапах, клешнях у них были воздушные шарики,
слоганы, духовые инструменты и бенгальские огни. Отовсюду
сыпались конфетти и серпантин. Я видел людей, которые стояли
строями в ожидании очереди. Я знал некоторых из них. Но теперь
я был тварью. Чувство сожаления было бы расценено, как
предательство.

Но что же мне нужно?

Я повернулся на зов клюва. Да, кто-то из бесов почувствовал это. Мы
не имеем права сочувствовать. Хотя, побыв в шкуре человека,
рано или поздно, ты поймешь, что такое искры на фоне
бесконечной тьмы.

Я представил себе, что будет, если они поймут, что это я…..

Вот и она. Сергей был прав. Она здесь. Ее очередь еще не подошла. И
я не могу ничем помочь. Вернувшись назад, я, безусловно,
попытаюсь убедить его в том, что любовь – это набор сигналов, и
что в великом и чистом космосе есть только тепло и
созиданье. Любовь – лишь набор правил, ведущий к размножению. Рука
судьбы. Или, если хотите, нить. Но, в таком случае, как же он
ощутил, что она – здесь, не там, а рядом с ним – нечто,
живущее автоматически.

Я знаю, что люди этого не знают. Разве им дано понять, что они – это
корм. В космосе есть места, где рабы победили господ, где
богу скрутили рога и посадили на цепь, но нас это не
касается…….

Она стоит в очереди. Я могу насладиться ее красотой, что мне теперь
это даст? Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что
бессилен.

– Я никогда не смирюсь с этим, – говорил Сергей.

Я кивнул.

– Я тоже буду там?

– Ад забирает не по принципам греха и праведности.

– Что же?

– Существо должно есть. Мы все ему служим.

– Не могу поверить в то, что все бесполезно.

– Любовь остается. До самой последней секунды. Потом – океан распада
и мучений. Возможно, я бы помог тебе. Но, в свое время, я
не справился. Не хочу казаться неудачником.

– А как же все то, чем руководствуются люди на протяжении веков?

– Не знаю. Когда-то….

– Что….

– Одна живая душа уже стояла на краю, за которой горело адское
пламя. И я был уверен, что любовь способна на чудеса. Теперь я –
всего лишь сороконожка. Я знаю гораздо больше, чем можно
себе представить. Но это никого не спасает. Существует еще и
механизм самоуничтожения, который способен вызвать цепную
реакцию.

– Хочешь сказать….

– Нет, не сейчас…. Все империи рано или поздно лопаются. Я привык
ждать, будучи никем. Я привык лежать в луже. Незнающим легче.
Но это будет нескоро. Тебе нужно смириться….

– Но я готов пожертвовать собой.

– Это бесполезно. Чтобы принести себя в жертву во имя любви, до
этого нужно дорасти. Ты готов выбрать этот путь. Тогда ты должен
прожить много жизней, потерять память о всех своих
личностях, храня в самом укромном уголке чувство самой страшной
мести. Когда-нибудь твой час придет. Другого выхода нет.

Он кивнул и замолчал.

Мы разошлись.

Я люблю, когда иногда бывают маленькие искры – они вдруг прорастают
из ниоткуда. Их больно видеть на фоне маслянистой тьмы –
океан поглощает их безвозвратно. Кажется, что ложь навсегда
сильнее, но это не так. Когда-нибудь все закончится. Конечно,
мне сложно представить себе этот момент. Я не люблю ложь. Я
боюсь ее потому, что сам я уже давно утонул, и меня никто не
поднимет на поверхность. Я лежу и ржавею, точно корабль. Это
грустно осознавать. Я не представляю себе того, что на
берегу вдруг появится ныряльщик, способный рискнуть ради того,
чтобы одна заблудшая овца, давно превратившаяся в чудовище,
могла увидеть свет. Скорее всего, то будет кнопка.

Точно чека гранаты.

Но впереди еще миллионы лет, и сейчас рано думать об этом.

На следующий день я встретил их в парке. Сергей выглядел спокойным и
смирившимся. Она улыбалась. Мы сошлись взглядами.

– Мы могли видеться где-то еще? – спросил я.

Она пожала плечами.

– Ладно. Я пойду, – проговорил я.

….Может быть, сейчас…. Сейчас или никогда. Ведь больше никого не
будет. Это все равно, что сидеть на вокзале в ожидании поезда,
который проходит здесь один раз за жизнь…..

Я остановился и посмотрел им вслед.