Литературная критика

 

 

  1

Понятие «народность» за последние четверть века сдано в архив советской истории, тем более – применительно к поэзии, кажется оно анахронизмом, между тем являясь, когда по сути, корневой сущностью поэтического дела, своеобразным кодом чувствования поэтом тончайших биений народного пульса…

 Думается, три имени в русской поэзии наиболее соответствуют этому понятию: Пушкин, Некрасов, Есенин…

 (Что бы ни говорить о других великих и замечательных поэтах всегда найдётся некоторое «но» в связке с понятием «народность»).

 Никого, вероятно, так не любили, как Есенина: свой и в академических кругах высоколобых гуманитарных интеллектуалов, и в воровской низине, Есенин точно соединял несоединимое, выявляя общность, когда не самую русскость таких разнополярных людей…

 Он возникал в детстве, и «Поёт зима, аукает…» - воспринималось кружевным, ажурно-снежным аналогом счастья, не говоря о сладчайшей музыке стихов…

 Он прорастал сквозь юность – ритмами рваными и образностью такой пестроты, что захватывало дух; он становился спокойно-умудрённым собеседником в разливах «Анна Снегиной», и взрывал неистовым накалом «Чёрного человека» и «Пугачёва» в годы взрослые, когда трагедийный излом жизни становился понятен и очевиден.

 Не всем приходился в пору мистический Есенин ранних поэм, или больших стихотворений: таких, как «Инония», или «Октоих»; между тем, ярко-красные, несколько воспалённые фрагменты «Инонии» пронизаны подлинной эзотерикой…

 

 

Кажется кощунственным?

Ничуть не бывало, ведь Христос на Тайной вечере говорил: Ешьте хлеб-тело-сущность моего учения, и пейте кровь-вино-суть моих слов: то есть следуйте моему примеру, а вовсе не замирайте оцепенело в пределах ветхих обрядов…

 И стих Есенина – Китеж его – буря образности – именно от подобного толкования.

 Китежа много в Есенине: он наполняет стихи и таинственным мерцанием грядущего, и отчаянием невозможности втащить это грядущее в «сейчас»; Китеж гармони и правды пронизан сочным калейдоскопом красок, где превалируют красный и зелёный, где золото луны отсвечивает загадкой задумчивости природы русской.

 Она тиха и напевна, она не только не ждёт бурь, но готова врачевать от них – в том числе, завертевшийся в денежно-эгоистической галиматье современности нынешний социум…

 Отчаяние, столь густо разлитое во многих стихах Есенина, компенсируется совершенством: ибо когда такие песни возможны, не всё так безнадежно.

 Не всё безнадежно, когда и ТАКИЕ национальные поэты есть у народа, пусть и уведён он в ненадлежащие лабиринты.

Пусть.

Время всегда союзно с подлинным и никогда не позволяет ржаветь золоту.

 

2

В определённом смысле «смерть Есенина» звучит логичнее, чем жизнь – не в том смысле, что именно за смертью началась буйная, справедливая, громокипящая слава поэта, а в том, что многие его стихи и поэмы точно заострены смертью.

О, разумеется – всякая подлинность от света, и всякий значительный, не говоря великий, поэт идёт по его ступеням, но внутренняя бездна, адовый кошмар существования могут быть таковыми, что срывается всё с петель…

 «На рукаве своём повешусь…»

«…я очень и очень болен…»

Трагедия плескала поэтическими крыльями во множестве есенинских гнёзд, и великолепие стиха, буйное его совершенство – дико запущенного сада – снижало отчасти её звучание, свидетельствуя – именно свет вёл его изломами, сложнее которых не было.

 Самоубийство, или убийство?

С одной стороны Есенин был из не многих поэтов, кто писал о самоубийстве применительно к себе, с другой – обстоятельства в стране – и вокруг поэта – складывались так, что и убийство было вполне возможно.

Двойственность неизвестности: последняя тайна унесённая поэтом в могилу, за чертой которой должен был открыться свет подлинного поэтического рая ему – тому, кто творил подобный на земле…

 

3

Пророк волшебного, теремами – в том числе словесными – украшенного Китежа, последний звонкий голос деревни, Есенин воистину ощущал:

 

 

4

 

Чёрный костюм, чёрный цвет...

Чёрный - как свидетельство об отказе от жизни: если чернота: проран, провал, никакой свет невозможен...

Такой нежный, напевный, сверх-русский Есенин, мерно погружающийся в бездны - при чём сразу в две: христианской, отчасти сектантской мистики и пьянства, Есенин-гений, Есенин-красавец, непонятно зачем гробящий себя, видит тень в костюме - при том костюм такого же чёрного цвета, как страшная, инфернальная тень...

 Заметим в скобках: Моцарт, выше Есенина даром, видел, вероятно, такое же существо (только, пожалуй в плаще угольного цвета), пришедшее ему заказывать последний шедевр - Реквием.

И ещё раз - в скобках: покупатель тени у Шамиссо из той же серии, если вообще не один и тот же персонаж.

Прескверный гость Есенина ничего не заказывал - просто появлялся: может быть на скамье бульвара, мимо которой проходил Есенин, может быть в комнате: на миг, не поддержишь диалога, в отличие от чёрта Ивана Карамазова (кстати, "Чёрный человек" вполне достоевская поэма, хотя отношение Есенина к старшему русскому классику, кажется, чётко, не проявлено).

Амбивалентность - красивое слово, какое вряд ли бы когда употребил Сергей Александрович, тем не менее двойственность столь понятна и привычно ему, что... Как в раннем стихотворение: "Душа скорбит о небесах, она не здешних нив жилица...", но - это спокойно, без бури, потому, что "Чёрный человек" - весь буря, и точку спокойствия внутри, в центре, не найти.

Страшная поэма.

Заставляющая вспоминать всё худшее в себе, как заставлял гостей это делать Фердыщенко.

 (Достоевский-Есенин, Державин-Есенин... у последнего часто играет, гудит, трубит звук первого; Моцарт и Есенин - а что? иные стихи Есенина звучат, как части фортепьянных концертов Вольфганга Амадея)

 Есенин - ощущающий код всеобщности, Есенин, как... где-то наше больше всё, чем Пушкин (даже современные подростки, ничего не читающие, знают, что Есенин - это тот, который Сашу Белого играл)...

Вероятно, мы ушли далеко от "Чёрного человека", но он - последний, он - тень тени, он - приговор, хотя приговора и не было.

Он просто приговор к самому себе - в том числе и к своей гениальности (не стоит разбрасываться этим словом, полноценных гениев в русской поэзии было, вероятно, три: Пушкин, Лермонтов, Тютчев), но были поэты, подходившие к этой планке.

Впритык.

Фет.

Блок.

Мандельштам.

Есенин.

Без весеннего Есенина и весна не весна.

Без дремучей прозы его - проза русская не полная.

(Лучшее всего писал о литературе В. Шкловский - литыми, короткими фразами, что поднимались по лестницам смыслов)...

В одном ерундовом интернетном тексте было написано, что Есенин - контактёр: он общался с инопланетянами, и однажды якобы свидетель видел: три маленьких, глазастых человечка были выгнаны Есениным тростью пресловутой (той, что полетит в зеркало) в окно.

Самое интересное в теме инопланетян то, что она вовсе не интересна.

Она не даёт ничего ни уму, ни сердцу, ни сердцу сердца.

Тем не менее, Есенин был, конечно контактёром - с золотыми дугами неба, с фиолетовыми разводами оного, плавно входившими в его стихи, с...

С тем, что масса русских помнило множество стихов Есенина наизусть - не по урокам, а по велению душевному...

И, хоть "Чёрный человек" кончается безысходно - безысходность это внешняя, ибо если возможен такой шедевр в языке, то и не очень важно, что ночь наковеркала...

P.S. ...про спорную, из первых строку поэмы: "Голова моя машет ушами, как крыльями птица, ей на шеи ноги маячить больше невмочь...": так в советских изданиях, и - не верно, конечно: разумеется - "...ей на шеи ноЧи маяЧить больше невмоЧь...": чудовищная, и чудовищно прекрасная звукопись великого, великого, великого...^{(Прим. ред.)}

 

5

Есенин, вероятно, самый родной русскому сердцу поэт – даже то, что в уголовной среде человека, пишущего стихи, именовали «есенин» дополнительно свидетельствует об этом…

 Вечный-Есенин, весенний-Есенин, трагичный-Есенин…

 Возможно наиболее светлые его, без трагического излома стихи – ранние, как «Выткался на озере…», например.

Но – ранние поэмы его, такие, как «Марфа Посадница», или «Октоих» перенасыщены красками: и внешними и метафизическими, и энергия их, вектор развития уже отдают нотами излома: так мощно проявившегося в финале: в «Чёрном человеке»…

…заявленное в «Инонии»:

 

Звенит вовсе не кощунством, а глубиной понимания: церковное причастие мало что значит: речь в том стихе Евангелия, на котором построен обряд, не о вине и хлебе – а о сущности и сути Христовых слов, которым не смогли следовать люди…

 Есенин-зелени, Есенин-воды: сколько водоёмов таинственно мерцают в недрах его стихов!

Есенин избыточных словесных красок: полыхающая зелень, неистовая рдянь, берёзовая белизна: космос русской природы раскрыт так богато, что дух будет захватывать ещё у многих поколений…

 Есенин психологических бездн: взаимоотношения людские вибрируют метафизической раскалённой проволокой чувств.

Есенин истории: рвётся, разрывая, кажется, и пространство на части, Пугачёв, плазма русской истории в причудливо-самородных образах слов раскрывается… в той же «Марфе Посадницы»…

 Философия космизма, мерцающая – возможно неосознанно – в устройстве многих стихов:

 

Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну…
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину.

 

И прорастал в глубину, не доступную до него, и открывал кристаллы и алмазы бытия, безвестные раньше…

 Есенин нежности и сини; страшной таинственной смерти; шаровых контрастов, где чуть уже не формула безумия блистала…

 Всего, всего – необъятно-русский, самый родной русскому сердцу поэт…

 

Примечание:

1.  Имеются документальные свидетельства и исследования, отрицающие самоубийство Сергея Есенина, игнорируемые мейнстримными биографами.