Литературная критика

Владимир Маяковский. 1924 г.

У него свои отношения с Богом, небом, высотой; он ступает по облакам: «архангел-тяжелоступ» – по огромному, сверх-точному определению Цветаевой; он ступает по облакам словес, добывая ещё неслыханную музыку, и она разносится уже больше века…

 …были совсем ранние стихи: ещё не слишком «маяковские», в них было иное ощущение Бога: точно связанное с патриархальностью, с медоточивостью церкви даже:

Не знал я, то мать или ангел-хранитель,
Ему я, как ей, улыбался во сне.В последней обиде, в предсмертной пустыне,
Когда и в тебе изменяет мне все,
Не ту же ли сладость находит и ныне
Покорное, детское сердце мое? Безумье иль мудрость, — не знаю, но чаще,
Все чаще той сладостью сердце полно,
И так, — что чем сердцу больнее, тем слаще,
И Бога люблю и себя, как одно.

Ещё не характерно, ещё… точно зыбкость поиска собственного «я» проступает, трепеща; а так…

Ведь в гости к Маяковскому заходит, сияя, солнце, требует чая и варенья.

 «Пусть богу старухи молятся!» – это уже по-маяковски: сильно, вразнос, но тут – не Бог, а церковь, все века тщащаяся подменить Его собою…

 Антипоповского – абсолютно справедливого – много в речениях горлана-главаря: «От поминок и панихид у одних попов довольный вид» – не потускнело со временем утверждение, применимо и к нашим временам.

  Он воспринимает церковь социальным феноменом: каковым она во многом и является, и он обрушивается на установившийся веками порядок добывания попами денег – из темы и тела Христа.

Священник должен быть нищ и свят: тогда и отношение к нему было бы другое…

 Иное звучание имеет «Послушайте», где нежность внутреннего религиозного чувства: стыдно громовержцу Маяковскому демонстрировать нежность! – облекается в урбанистические метафизические одежды конкретики:

Похоже ли это на стихи атеиста?

Собственно, и атеизм – странное состояние, изнаночная вера, необходимость подкреплять себя мыслью об отсутствие главенствующей силы, чтобы оставить себе хоть крохи самостоятельности в жизни… Парадокс заключается в том, что атеист может быть гораздо ближе к Богу, нежели церковный иерарх: для этого достаточно сравнить громокипящего, обновившего весь состав языка Маяковского – с каким-нибудь современным церковным долдоном, на «мерседесе» возвращающимся в хоромы свои…

 У поэта было огромное, всё-вмещающее сердце: достаточно вспомнить фрагмент из поэмы «Про это» – о мальчике самоубийце:

Вата снег. Мальчишка шёл по вате…

 Человек, обладающий подобным сердцем,  - и соответственно: сознанием – не может не чувствовать огромности пластов, нависающих над нами, не говоря о безднах, сокрытых в нас…

 Своеобразная вера Маяковского была горячей, раскалённой даже; и её факелы часто освещали его могучие, великолепные стихи…