Поэзия

 

 

 

 

 

 

 

 

Пенье драконов напоминает стрекот гигантских цикад.

В Древнем Китае тебе с малых лет бинтовали бы стопы.

А хитроумный сановник Ю Вэй,

что прознал потаенные тропы

и, согласно преданию, изобрел самокат,

обучал бы тебя каллиграфии,

бормоча всякий раз невпопад:

«Восемь врат пред тобой отворятся, зазноба…»

 

В царстве шумеров тебе поклонялись бы, как Тиамат –

Всех судеб смешенье в себе содержали ее соленые воды. –

А советский профессор,

уставший студентам разжевывать диамат,

изучающий мертвые языки и исчезнувшие народы,

тебе посвященную клинопись переводя наугад,

придавал бы зачем-то ей форму державинской оды.

 

В Древнем Египте тебе бы построили лучшую из пирамид.

Ее украшая, искуснейший мастер истратил бы зренье

и казну фараона (за что был бы тайно убит).

Столь высокой ценой твоя красота избежала бы тленья.

А когда бы настигло гробницу твою разоренье,

археолог-грабитель, забывший про совесть и стыд,

на свой род святотатством бездумным навлек бы отмщенье.

 

Брачным ревом быков напитавшись, мужал остров Крит.

В тавромахии равной тебе не нашлось бы в Микенах.

И на фреске запечатленный опасный кульбит

вдохновлял бы на смерть матадоров на жарких аренах.

А в Афинах на лицах стоических кариатид

луч закатный, прощальный,

как хмель, разгулявшийся в венах,

проявлял бы румянец твоих вожделенных ланит.

 

При Зенобии в Древней Пальмире тебе бы доверили сад,
Отвоеванный у пустыни, к нему прилегающие купальни
И в него выходящие комнаты царских услад.
Но, увы, твоей вотчине выпал бы жребий печальный!
Аврелиан, сокрушивший Пальмиру,

в блудилище для солдат
превратил бы хозяйство твое,

и разгул вакханальный
распугал бы тобою взлелеянных местных дриад.

 

В Ванском царстве тебя величали бы Девой Пророчащих Скал.

Стар и млад бы внимали напевам твоих прорицаний.

А Сардури Второй

в год неслыханных бед и невиданных испытаний

сам бы к темной пещере твоей на гнедом скакуне прискакал

и на битву с Тиглатпаласаром отправился, как на закланье,

в горловом твоем пенье почувствовав Рока оскал.

 

Матерь гордых орлов не поет, но призывно молчит.

По полету, перу и помету столь многие маги гадали,

Но тебе лишь внимал бы последний Ахеменид,

Македонец и Дарий к тебе бы послов отправляли.

Ты превыше моих славословий и детских обид.

И крылами твоими простерты

меня поманившие дали,

а мой дар пред тобой, словно жертва алтарная, вскрыт.