Комментарий | 0

Метафизическое золото «Зимы»

 

Ольга Подъёмщикова. Сергей Белозеров. Зима: повесть, письма, стихотворения. Воспоминания/ Сост., подгот. текстов А.Ю.Коровин, Ю.В.Архангельская. Вступ.ст. А.Ю. Коровин. - М.: Фонд “Волошинский сентябрь”, 2021. - 224 с. : ил.

ISBN 978-5-906936-85-1

 

 

 

Серебряными метафизическими нитями связует любовь, или золотыми?
 
Поэтическое слово некогда играло, звучало, пело, означало – вертикаль, возвышающую душу; и любовь двух поэтов, связанных жизнью, а – как будто – поднятых над землёю поэтическим дарованием, словно отражена не только в зеркалах творимого ими, но и в небесных, таинственных…
 
 Ольга Подъёмщикова, Сергей Белозёров…
 
Они объединены в книге «Зима» - прозой, стихами, письмами, воспоминаниями: словесным миром, выстраивающим ретроспекцию, показанную с такой лирической силой, что слова не подвержены ветшанию, угасанию, распаду…
 
 Раскрывается повесть «Зима», исполненная Подъёмщиковой на серебряных струнах собственной судьбы; она раскрывается трепетно и нежно, играя фиксированными флажками эмоций на онтологическом ветру данности; но и – прекрасным снежным цветком человеческого бытия, не способного обойтись без счастья.
 
 В прозе Подъёмщиковой отражается её поэзия, и фразы повести – словно гулкие прозрачные строки, моделирующие пространство жизни, и звучат они именно вариантами поэтических строк:
 
«И теперь, пройдя все положенные круги и вынырнув из прошлого, как рыба из-подо льда, в свою тихую старость, поняв, что — живу, я осознала: вы навеки со мной, люди памяти души моей. Я до конца дней буду выскакивать из автобуса, увидев на остановке лицо, похожее на чье-то из ваших.»
 
 Тяготеющая к глобальности проза: ёмкость периодов велика, словно поэт стремится вложить, как можно больше в сумму отправляемых в мир посланий…
 
 Аромат грусти, овевающий прозаические построения Подъёмщиковой, логичен и отчётлив: в нём смешаны трагизм бытия: и – восторг, охватывающий от участия в оном: что обосновано: в жизни всё двойственно.
 
Или практически всё.
 
 Содержание?
 
О! пересказ был бы бессмысленным: здесь именно нужно вбирать радугу эмоций, нежно поднимающуюся от страниц повести, очень своеобразно построенной, когда членение на части словно соответствует мелодике времени, заключённого в текст.
 
Затем следуют письма: Белозёрова к Подъёмщиковой, и её – к институтской подруге Юле Архангельской; они лиричны, они исполнены, как художественные произведения: с максимальной выразительностью на единицу текста.
 
 Жизнь расцветает: перьями жар-птицы, и жар её, удержанный в письмах, сияет золотисто.
Поэзия – квинтэссенция души: точная мера измерения человека, носителя дара; и вот поэзия Подъёмщиковой вспыхивает фонариками чувств, зажжёнными с тою мерой искренности, которая заражает читателя:
 
— Ау! — говорю я ему, —
хочешь, пойдем в лес?
В мокрый ноябрьский лес,
в черный ноябрьский лес,
 где по колено грязь,
 так что и не пролезть.
 Хочешь, давай сейчас
прямо пойдем в лес?
 
Простое чудо волхвования возникает, как будто, на глазах; и алхимическая сила его завораживает естественным дыханием: жизни, счастья: но всего, словно перевитого ленточками грусти: ибо – скорость жизни известна, а тайна смерти не разгадана.
 
 Вот, например, описание богемы - в одноимённом стихотворение: богемы – такой, как узнала её Подъёмщикова, живописующая ту часть жизни, что играла изрядную роль:
 
 
 Мансарды, чердаки...
Такая, видно, участь.
И сытым не с руки
к нам подниматься, мучась.
 
Здесь сытость не живала,
не жевала.
 
Здесь много воздуха,
но света слишком мало.
 
Что ж, сытость, вероятно противоречит поэтическим… действам-мистериям; да и прозаическим часто тоже –коли творятся всерьёз, на предельной вибрации нерва, с максимальной отдачей.
 …вы можете раздарить себя щедро, как июльский ливень, и остаться не замеченным: такова специфика литературного дара, увы…
 
Есть в поэзии Подъёмщиковой прекрасное, не стихающее, не уходящее детское восхищение миром, каждый день которого нов, как бы печально ни строилась жизнь, какие бы тяготы не томили:
 
Ты все видишь,
ты все слышишь,
ты все помнишь,
ты все знаешь,
ты все умно-умно-умно объяснишь.
Но ты все-таки не знаешь
очень много очень важных,
очень нужных и таинственных вещей.
 
Тайна всегда живёт в её поэзии, оборачиваясь то серебристым зверьком, то – пространными разливами жемчужно мерцающего неведомого пространства…
 Звук играет интересно: живая перекличка стремительных «с» и вибрирующих «з», и забавный жучок «ж» словно придаёт дополнительно обаяния строчкам:
 
В саду зазвенел соловей.
Не юный, тревожный, мятежный,
 а старый — печальный и нежный —
в саду зазвенел соловей.
 
Поэзия проходит, оставаясь, и образ Овидия, мелькающий в стихотворении, завершающем подборку, словно взирает благосклонно на игру зимы, с её неповторимой светотенью.
Начинается книга нежным предисловием Андрея Коровина (одного из составителей сборника). А завершают книгу стройные воспоминания Ю. Архангельской, О. Артемьева, С. Лукиной, Ю. Кириленко…
 
 Разнообразие «Зимы» ярко: различно наполненная книга создаёт ощущение духовной гармонии, несмотря ни на что, на все каверзы, на которые горазда жизнь; и метафизическое золото тонко лучится со страниц книги, интересную энергию вливая в читательские души.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка