Онтологические прогулки

Впервые статья опубликована в "Топосе"  3 августа 2022 года.

Время нелинейно … Традиционная линейная парадигма течения времени от прошлого к настоящему, а от настоящего к будущему, в которой прошлое, настоящее и будущее трактуются как последовательное смещение точки «теперь» вдоль мировой линии, – является внутренне противоречивой. Эта внутренняя противоречивость выявляется в современной фундаментальной науке. На парадокс схемы линейного времени обращает внимание известный физик теоретик Д. Дойч. Движение точки «теперь» из «прошлого» в «будущее» возможно представить лишь на фоне другого, – внешнего времени, или времени «второго порядка». А это время, в свою очередь, возможно представить только на фоне времени «третьего порядка» и т. д. Здесь налицо дефектная схема рассуждений, известная под названием «регресс в дурную бесконечность». Как следствие, в качестве фундаментальных начинают рассматриваться не линейные, а закольцованные структуры времени и их всевозможные модификации. Интересно, что в самых продвинутых концепциях современной фундаментальной физики (например, концепции циклов эволюции Вселенной Р. Пенроуза) в очередной раз всплывает древний архетип вечного повторения, – как и в откровении «вечного возвращения» Ф. Ницше.

Теперь сравним различные темпоральные схемы, по которым обычно выстраиваются концепции будущего и прогнозы на будущее. Здесь выявляется достаточно интересная закономерность. 1). Концепции – планы на ближайшее будущее (на следующий день, месяц, год). Такие планы вполне могут совершаться по схеме линейного развития событий и, соответственно, в русле парадигмы линейного времени. 2). Концепции – прогнозы на более отдаленное будущее. В построении таких концепций уже необходимо учитывать нелинейность развития событий. Нелинейность развития описывается в терминах аутопоэзных паттернов, точек бифуркации, элементарных катастроф и т. д. (Р. Том в свое время выделил семь типов катастроф, а сегодня их известно раза в три больше). Соответственно, течение времени здесь мыслится в русле нелинейной парадигмы. 3). Глобальные концепции исторического будущего. Такие концепции нередко претендуют на статус «судьбоносных» и имеют черты утопий либо антиутопий. В таких концепциях время претерпевает удивительную трансформацию. Здесь время сворачивается в кольцо, – наподобие времени Вселенной в концепции Р. Пенроуза. Специфика темпоральной схемы утопического сознания в том, что чаемое будущее в нём представляется по модели идеализируемого прошлого. Но это прошлое является именно идеализируемым, а не реально существовавшим прошлым. История прошлых событий начинает переписываться, подгоняясь под идеалы желаемого будущего.

Примером такой «закольцованности» времени являются взаимные отсылки из прошлого в будущее и из будущего в прошлое в марксистской утопии. (Первобытнообщинная – коммунистическая формации, в которых частной собственности или еще не было, или уже не будет). Другой пример – п«естественный человек» как идеал эпохи Просвещения. Или славянофильская, вкупе с неославянофильской утопией, где в очередной раз намечается тенденция «переписывания» истории. Но чаемое будущее таких глобальных прогнозов-утопий не осуществляется… А прошлого, скорее всего, никогда не было … Так же, как не было «естественного человека» просветителей, «первобытного коммунизма» марксистской версии или идеального «славянского духа» славянофилов.

Итак, временная траектория, в русле которой строится глобальное прогнозирование будущего, оказывается свернутой в кольцо: будущее представляется по образу идеализируемого прошлого, а прошлое переписывается, подгоняясь под идеалы чаемого будущего. Но подлинное будущее, – в отличие от фиктивного будущего линейной или закольцованной схем, – наступает иначе. Подлинное будущее совершается по логике сингулярности События, ломающего все схемы планов и прогнозов. Но Событий такого рода не так уж много.

Нелинейный характер событий, совершающихся в процессе развития, в свое время пыталась объяснить диалектика с ее концепцией скачков, обусловленных переходом количественных изменений в качественные. Более продвинутыми версиями нелинейности являются современные теории самоорганизации: синергетика, теория катастроф. И все же можно привести примеры нелинейности Событий, которые поставят в тупик научную мысль. Примеры эти не многочисленны, но они не вписываются ни в диалектические «скачки», ни в теорию катастроф синергетической парадигмы. Приведем несколько примеров. Сначала – из естественной истории, затем – из истории человечества.

Пример 1 (из естественной истории). Если все, что происходило от формирования Земли (4,5 млрд лет назад) и до нашего времени, мысленно спрессовать в одни сутки, – получается весьма удивительная картина. В первую минуту (00:01) возникает Земля. Затем, в «половине четвертого утра» (03:30), ≈ 3,5 млрд. лет назад, появляются первые живые организмы. Это – одноклеточные микроорганизмы, из которых образуются самые примитивные многоклеточные, – губки. А далее, вплоть до «девяти вечера» (21:00) – то есть в течение сотен миллионов лет (!!!), – ничего «интересного» не происходит [1, с. 60]. И только в «девять вечера» – Кембрийский взрыв (≈ 570 – 520 млн. лет назад). Здесь, «вдруг» (разумеется, учитывая геологические масштабы), одновременно и сразу, в огромном изобилии и разнообразии появляются все известные типы многоклеточных. Причем, по данным палеонтологии, все они возникают не в продолжении 50 млн лет, пока длился Кембрийский период, – а в самом начале Кембрия! С тех пор, – более, чем за 500 млн лет, – не появилось ни одного нового типа организмов (возникают виды, семейства, отряды, но не типы) [2]. Могут ли диалектика, с синергетикой вкупе, объяснить внезапность таких изменений? Возможно ли это подвести под диалектическую версию «перехода количественных изменений в качественные» … которые, накапливаясь сотни миллионов лет, затем «вдруг», «в один момент» произвели из губок все многообразие кишечнополостных, членистоногих, иглокожих, моллюсков и, наконец, хордовых? Или под синергетическую версию самоорганизации, которая, дремав сотни миллионов лет, затем внезапно один раз «сработала» в начале Кембрия? Вопросы, на наш взгляд, риторические. Нет, внезапности таких перемен будет соразмерной другая аналогия. Все это напоминает не диалектические «скачки» и не «элементарные катастрофы» синергетики, а … перепрограммирование. Как будто нечто (а, может быть, Некто?) просто включает новую программу биоэволюции.

Л. С. Берг, – основоположник концепции номогенеза, приводит многочисленные факты, что и в ходе последующей эволюции все видообразующие признаки также появлялись не в результате постепенных модификаций, как в дарвиновской версии, а «пароксизмами»: внезапно, сразу и одновременно на громадной территории. Концепция номогенеза была сформулирована в начале ХХ в., и Берг еще не мог увидеть аналогии с перепрограммированием. Аналогию с переключением программ проводит М. Шерман, концепция которого продолжает теорию Л. Берга. По версии М. Шермана, все многоклеточные изначально имели один и тот же универсальный геном, в котором была закодирована информация о развитии всех типов организмов. Различались организмы только тем, что у них включались разные программы в рамках единого универсального генома. Прочие законы развития: дарвиновские, диалектические, синергетические, – формировали только локальные модификации и частные «усовершенствования». Но только после того, как была «включена» основная программа развития [2].

Пример 2 (из истории человечества). Проведем параллель между естественной историей и историей человечества. В истории человечества имели место взрывообразные перемены, сопоставимые с Кембрийским взрывом. Перед такими «взрывами» пасует как диалектическая, так и синергетическая версии развития. Масштабу этих перемен, как и в случае Кембрийского взрыва, соразмерна только одна аналогия: с внезапным переключением программ, которое разом и вдруг меняет весь историко-культурный «ландшафт».

Осевое время в истории … Короткий, в исторических масштабах, переломный период, совершившийся с 600 по 300 гг. до н.э. В это время «произошел самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день» [3, с. 32]. Подчеркнем: говоря о человеке современного типа, К. Ясперс ведет речь отнюдь не об антропогенезе. И не о начале истории цивилизаций после периода дикости. До осевого времени уже существовали цивилизации, и существовали тысячелетиями. Но дух и культура цивилизаций, бывших «до», – несоизмеримы с духом и культурой народов, история которых творится после осевого времени. До осевого времени на пике своего расцвета пребывали цивилизации магического типа, – такие, как Древний Египет, Древний Вавилон и мезоамериканские цивилизации (майя, ацтеки). История этих цивилизаций,  длясь тысячелетиями, протекала почти без перемен. Осевое время, подобно Кембрийскому взрыву, вдруг, «в один момент», за три столетия меняет весь культурно-исторический «ландшафт». В осевое время «были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей» [3, с. 33]. Поэтому, замечает Ясперс, мы можем понять древнего грека, древнего китайца или древнего индуса, но для нас всегда остается глубокой загадкой душа древнего вавилонца, древнего египтянина или человека культуры майя. Взаимопонимание между людьми и народами, считает Ясперс, возможно только в ретроспективе обращения к тем базовым смыслам, категориям и ценностям, которые сформировались в осевое время. Подлинный духовный прорыв в истории был совершен лишь однажды. «Тем, что свершилось тогда, что было создано и продумано в то время, человечество живет вплоть до сего дня» [3, с. 38]. Великие духовные достижения последующей истории неизбежно содержит в себе, по наблюдениям Ясперса, ретроспективу, совершаясь как отголосок и эхо Осевого времени.

Весьма примечательно, что исследование Ясперса нацелено лишь на феноменологическое описание перемен, совершившихся в осевое время. Что же касается причин этого величайшего в истории перелома, – тут Ясперс откровенно констатирует полное бессилие всех попыток дать какое-либо внятное объяснение. Задачу своего философского исследования он ограничивает лишь тем, чтобы сделать отчетливыми контуры все углубляющейся тайны. Не создается ли, в очередной раз, впечатление, что нечто (а, может быть, Некто?) «переключило программу», – теперь уже не биоэволюции, а человеческой истории? (Эту аналогию, разумеется, проводит не Ясперс, а мы – в русле наших предыдущих рассуждений).

Пример 3. На тот же самый период, восходящий «к VI веку до начала христианской эры», – обращает внимание и Р. Генон, констатируя ту же очевидную тайну, что и К. Ясперс: тотальное изменение всего культурно-исторического «ландшафта» за очень короткое время. Правда, как представитель «философии традиционализма», Генон является радикальным критиком современной цивилизации. А потому, в отличие от Ясперса, он делает акцент не на духовном прорыве, а на загадке мгновенного забывания прошлого, совершившегося в осевое время: как если бы здесь «во времени был барьер, который с помощью средств обычных исследований невозможно пересечь». Для всех событий, происходивших в истории после этого рубежа, – VI века до н. э., – «повсюду встречается точная и хорошо установленная хронология». А для всего, что происходило до, – «предполагаемые даты для одних и тех же событий» очень расплывчаты и «часто варьируются на расстоянии нескольких веков». Это особенно удивительно для таких стран, как Китай, где существовала традиция датировать давние исторические события посредством астрономических наблюдений. И, тем не менее, эпохи, предшествующие осевому времени, и здесь расцениваются как «легендарные»: «как если бы это была такая область, за которой они не признают никакого права достоверности и которую они сами себе запрещают достигать» [4, с. 162 – 163].

Р. Генон констатирует, что и в последующей истории также имеют место прецеденты, когда память об историческом прошлом (как о фактической, так и смысловой его составляющей) загадочным образом стирается. Стирается «разом и вдруг», – что не объясняется ни давностью событий, ни какими-либо другими рационально понятными причинами. Например, – замечает Р. Генон, – трудно предположить, что «та скорость, с которой цивилизация средних веков впала в полное забвение» и последующая вслед за этим фальсификация истории средневековья как эпохи «мрака», – могла «осуществиться спонтанно и без вмешательства направляющей воли, истинная природа которой остается весьма и весьма загадочной» [4, с. 171]. Итак, в отличие от феноменологического ἐποχή К. Ясперса, у Р. Генона мы находим интригующий намек, – в духе конспирологии или метаистории: на вмешательство некоей «загадочной воли».

Пример 4. Серию примеров продолжим историей России, в русле чего можно будет перейти к весьма актуальным на сегодняшний день вопросам. Н. Бердяев делает удивительное наблюдение: в истории России «нельзя найти органического единства». Здесь периодически совершалось катастрофическое изменение типов цивилизации, где можно выделить «пять разных Россий: Россию киевскyю, Россию татарскоrо периода, Россию московскyю, Россию петровскyю, императорскyю и, наконец, новyю советскyю Россию» [5, с. 3]. Не напрашивается ли та же самая аналогия: изменения происходили по логике «переключения программ»? (Опять же, эту аналогию, разумеется, проводит не Н. Бердяев, а мы). И не ждет ли нас очередное «переключение» уже в обозримом будущем?

В последнее время возникает отчетливое ощущение тотального и очень быстрого изменения культурного «ландшафта». Будто бы в очередной раз включился некий механизм стирания памяти, о котором вел речь Р. Генон. Как по нажатию кнопки, забывается и стирается, если не фактическая, то, во всяком случае, смысловая сторона того, чем мы жили еще вчера. К примеру, можно ли расценивать то засилье образовательных стандартов, которое вытесняет смысловую и содержательную сторону в современном образовательном процессе, – просто как проявление обычной глупости и издержки бюрократического процесса? Масштабы здесь столь грандиозны, а скорость изменений столь стремительна, что возникает соблазн увидеть в этом нечто большее. Например, скрытое действие «загадочной воли» (Р. Генон) неких метаисторических сил, в очередной раз «включивших» механизмы стирания памяти и зомбирования населения. (Надо заметить, что бюрократизация системы образования, требующая выполнения огромного объема бессмысленной работы, и при этом колоссальной концентрации внимания, действует как весьма эффективный механизм забвения прошлого). А засилье рекламы вызывает ассоциации с волновыми атаками «башен с излучателями» из знаменитого романа Стругацких «Обитаемый остров». Ощущение, что мы внезапно оказались в каком-то совершенно новом и чужом нам мире, особенно усилилось после самоизоляции, связанной с эпидемией covid-19. Тем не менее, это нельзя рассматривать как последствие исключительно и только пандемии. Можно, кстати, упомянуть о том, что у К. Ясперса было предощущение очередного грядущего перелома, который будет сопоставимым по масштабам с осевым временем. По содержанию же этот перелом будет иным и снова радикально изменит «смысловой ландшафт» культуры.

Впрочем, возможно, от таких предположений уже веет паранойей. Есть ли необходимость вести речь о каких-то метаисторических силах, прибегать к дискурсу конспирологии и поминать всуе вмешательство некоей «загадочной воли», о которой ведет речь Р. Генон? Может быть, следует обратиться к дискурсу современной науки? Аналогия с переключением программ уже обретает основательный математический фундамент в теории клеточных автоматов. Теория клеточных автоматов имеет множество вариантов (самый известный – это игра «жизнь» математика Д. Конуэя). Математическая теория клеточных автоматов начинает претендовать на статус очередного универсального языка и универсальной модели реальности, спектр применения которой может быть самым широким: от фундаментальной физики, до наук об обществе. Некоторые физики (С. Беркович, В. Фридкин) выдвигают концепции, что наша Вселенная устроена как гигантский клеточный автомат, а в основе всех законов физики лежат «правила переключения» между ячейками клеточно-автоматного «эфира». Возможно, данный подход окажется эффективным как для естествознания, так и для объяснения ряда процессов в социуме, культуре и истории.

На этом фоне, тем не менее, появляются «игровые версии» теорий Великого объединения физики, в которых все-таки маячит намек на вмешательство «чьей-то загадочной воли». Например, М. Гарднер, в контексте теории клеточных автоматов, выдвигает версию, что ни фундаментальные частицы, ни фундаментальные законы физики не заключают в себе никакой логической необходимости. Они просто заданы, как (непонятно кем) установленные «правила игры». Поэтому вопрос: «почему» таковы законы физики или таков набор фундаментальных частиц, – в свете данной гипотезы попросту лишен смысла. Подобно тому, как лишен смысла вопрос, почему таковы законы шахматной игры [6]. Гипотеза, что фундаментальные законы действуют по принципу игры или компьютерной программы, начинает рассматриваться как в философии науки, так и в самой фундаментальной науке [7]. Из данных предположений неизбежно следует смещение акцентов: вопрос «как это устроено» находит органическое продолжение в вопросе «Кто это все устроил»? … Явно не Тот, в Которого верят христиане (а также мусульмане, индусы и т. д.).

Таким образом, можно констатировать, что событийный дискурс постметафизической онтологии пульсирует между двумя полюсами-антиподами: Событием входа Божественных энергий, с одной стороны, и жизнью в Матрице – с другой.

Литература:

1. Коллинз Ф. Доказательство Бога. Аргументы ученого. М.: 2008. 216 с.

2. Шерман М. Эволюция не по Дарвину // Goldentime. История. Религия. Наука.  http://www.goldentime.ru/hrs_text_041.htm

3. Ясперс К. Истоки истории и ее цель. // К.Ясперс Смысл и назначение истории. М.: 1991. С. 28 – 286.

4. Генон Р. Кризис современного мира. // Р.Генон. Избранные произведения: Традиционные формы и космические циклы. Кризис современного мира. М.: «Беловодье», 2004. С. 151 – 300.

5. Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. 224 с.

6. Гарднер М. Игра «Жизнь» http://beluch.ru/life/gardner/g1.htm

7. Nick Bostrom. Are We Living in a Computer Simulation? // The Philosophical Quarterly.- Oxford University Press, 2003. – Vol. 53, no. 211. P. 243 – 255.