Онтологические прогулки

Оперирование просвещенным сообществом такими понятиями как абсолют или Целое является не меньшим поводом для изумления, чем, скажем, теплящийся в нас нравственный закон. Только изумления со знаком минус. Фиксация таких качеств как абсолютность или целостность проделывается, как правило, со столь обезоруживающей наивностью, что хочется пустить слезу умиления. Впрочем, когда творится явный абсурд, сантименты лучше отложить в сторону. И поставить вопрос ребром.

Неужели все эксперты по абсолюту – безнадежно слепы, раз у них не возникает ни тени сомнения в том, что игрушка, которую они буравят лучом познания там и сям, которую они вертят щупальцами своих мыслей так и этак, имеет хоть какое-то отношение к абсолюту реальному?

Знание о целости Целого возможно исключительно в одном случае – если оно проявляет свою целость вовне. Однако это исключено. Целость (целостность) – абсолютное, а не относительное качество. Его не предъявляют наружу, но оставляют при себе. Оно не характеризует Целое применительно к внешнему миру или стороннему наблюдателю. Оно не указывает на место Целого среди другого. Иными словами, то, что нечто целостно, ничего о нем не говорит с точки зрения внешнего потребителя этой информации.

Целостность должна быть чисто внутренней характеристикой. Иными словами, про эту характеристику никто снаружи не должен знать вообще ничего. Она нигде не должна фигурировать и самого ее понятия не должно быть вовсе. Ни в чьей голове.

Наблюдая что-либо, мы наблюдаем, как оно являет себя наружу и только. И если целостность не может быть внешним проявлением, она ненаблюдаема. Я настаиваю, что вовне проявляются только относительные качества. Вовне сообщают свою полезность. Ну, или вредность. Хорошо, может быть еще что-то, но, в любом случае, – нечто такое, что говорит о тебе, взятом по отношению к иному – ко всему остальному или к чему-то конкретному из его числа. Однако Целое, взятое по отношению к чему-то другому, это ошибка в определении. Целое потому и целое, что ему уже не нужно ни с чем сопоставляться. Целое, взятое по отношению к чему-то другому, будет всего лишь частью, а отнюдь не целым.

Не-Целому непременно есть, что сообщить о себе наружу. Сообщать же о себе как о Целом – это, в частности, сообщать, что внешний мир тобой не просто в грош не ставится, но вообще не признается наличествующим. Однако в адресации такого сообщения внешнему миру нет абсолютно никакого смысла. Вовне сообщают исключительно такое, что там – вовне – может быть воспринято, усвоено, «переварено». Однако как, допустим, мне «переварить» суть целостности, если представлять собой целостность – значит быть безотносительно мне? Как усвоить то, что внешние проявления Целого имеют самое ничтожное значение (и это еще допуская, будто они вообще есть!), если я «заточен» исключительно на фиксацию внешних проявлений, если для меня только они и (значимы? Как воспринять, что Целое – это, в сущности, все, если сам находишься вне этого всего, то есть вступаешь в противоречие с его «всейностью»?

Лишь искусственно выращенное, игрушечное Целое будет предъявлять свою целостность наружу, дабы та воспринималась, как воспринимают то, чему нужно, чтобы его восприняли (исключительно такое, собственно, и воспринимается). Ведь ясно, что целостность, которой нужно быть подмеченной, не может быть настоящей.

Чтобы мы могли рассуждать об абсолюте, он должен быть явлением, случающимся внутри некоего мира. И на этом мире его абсолютность должна как-то отражаться. Иными словами, абсолютность должна быть внешним качеством. Внешним, то есть относительным. Чтобы мы могли рассуждать об абсолюте, абсолютность должна быть относительностью. Что абсурдно.

Специфический момент состоит в том, что наличие абсолюта не выражается в его явлении и не сопровождается им. Прошел дождь и миру явила себя радуга. В свою очередь, когда наличествует абсолют, нет никакого явления (чего-либо). Явление возможно исключительно на контрасте с чем-то еще, в контексте чего-то большего. В контексте своего отражения на этом большем. В контексте своей корреляции с ним. Явление имеет место где-то. В свою очередь, абсолюту иметь место попросту негде. Ему попросту некуда проявляться. Единственному негде происходить. Поэтому оно происходит, не происходя. Поэтому, когда оно есть, ничего как бы и нет. Во всяком случае, нет ничего такого, о чем можно было бы судачить и над чем можно было бы ломать голову.

Любопытный момент: каждый, кто употребляет слова «абсолют», «Целое» и им подобные, уверен, что говорит именно о сути того, по отношению к чему он их употребляет. Таким образом, полагая, будто понятием целостности фиксируется суть, а не поверхность, мы полагаем, что эта суть лежит не где-нибудь, а именно на поверхности. Как уже сказано, все, что мы можем, наблюдая со стороны, это наблюдать ислючительно поверхность или внешнее проявление чего бы то ни было. И если целостность наблюдаема – значит, она и есть та самая поверхность Целого, которое, стало быть, взятое в своей в сути, никаким Целым уже не будет. Да, у очень многого – практически у всего – сущность совпадает с поверхностью, внешней ролью. Однако суть Целого в том и состоит, что главное в нем – внутреннее, причем главное настолько, что на внешнее вообще не стоит обращать внимания, словно его и нет.

Если кто заметил, я только что высказался о сути Целого. Иными словами, сам подпал под иллюзию, будто эта суть мне доступна, хотя я – всего лишь часть внешнего по отношению к целому мира. Мира несуществующего, несущественного. Он был бы существенен, будь существенны в Целом именно его наружные проявления, но, будь так, оно бы уже не было Целым.

«Неужели они даже не задумываются о том, насколько Целое, существующее в их голове, коррелирует с Целым, имеющимся непосредственным образом?!» – пафосно восклицал я вначале. Так вот, я задумался. Помогло ли?

Оппонировать созданию подделки по имени «Целое» нельзя, не держа перед глазами правильного Целого, однако любое Целое, которое мы держим перед глазами, тоже будет подделкой. Похоже, мой разоблачительный пафос зиждется на убеждении, что уж передо мной-то Целое распахнулось во всей своей сути, хотя это – как я сам же и показал – невозможно. Я, по-видимому, тешу себя иллюзией, будто моя проницательность делает меня для абсолюта своим, приобщает к нему. Мне мнится, будто я сослужил абсолюту хорошую службу и вправе рассчитывать на что-то вроде ответной благодарности. Какая наивность!

«Целостность должна быть чисто внутренней характеристикой», – утверждал я. Как ни горько саморазоблачаться, но абсолютно все характеристики – внешнего порядка. И если у Целого нет внешних характеристик, то у него нет характеристик вообще. «Такое качество как целостность не предъявляют наружу», – еще одно мое утверждение, весь пафос которого гасится тем обстоятельством, что наружу можно предъявить буквально всякое качество. Нельзя лишь предъявить вовне отсутствие каких-либо качеств, совершенно неоправданно называемое нами целостностью. Впрочем, я опять создаю иллюзию (и подпадаю под нее), будто что-то понимаю про то… Стоит мне рассказать про что «про то», как я создам очередную иллюзию.

Судя по всему, мне самое время умолкнуть, но я все же попытаюсь подвести некоторые итоги. Итак, если в нашей голове завелось понятие Целого или абсолюта, то им обозначается всего лишь нами же выдуманное Целое или нами же выдуманный абсолют. И все, что мы про них понимаем, не имеет никакого отношения к Целому или абсолюту, каковы они в реальности. (А в реальности они вот именно что никаковы.) Разбираясь с Целым или с абсолютом, мы, иными словами, проделываем заведомо лишнюю работу, а если уж начистоту, то и вовсе занимаемся ерундой.

«Что есть абсолют?» – с абсолютно серьезным видом спрашивают мужи с залысинами. «Каковы внешние проявления всего, что есть, да еще взятого как одно?» – спрашивают они, если переводить на русский. Комментарии тут излишни.

Однако скажем еще пару слов. Про женщин, которые видят в мужских забавах по определению абсолюта или постижению целого нечто благородное. Интересно будет проследить их реакцию, когда, допустим, придя домой с работы, они застанут следующую картину. Сидит за столом их муж, а напротив него – большая тряпичная кукла, и он с ней разговаривает, абсолютно как со своей женой.

Ну, и еще абзац. Напрашивающийся. Пока мы постигаем выдуманное нами Целое, настоящее Целое, которого мы даже ни касаемся, проходит мимо. Примерно так, как проходит жизнь из известного выражения. И все бы ничего, если бы оно проходило мимо нашего интеллекта (личности). Так и должно быть. Но оно проходит мимо нашей души (сущности).

Впрочем, на этом тоже нельзя остановиться. Ведь нельзя не признать, что всякий, кто учит других тому, как не прошляпить Целое, в действительности учит лишь, как не прозевать все тот же выдуманный, искусственный эрзац. Может быть, кстати, Целое проходит мимо, не потому что кто-то занят его симулякром, а наоборот: он занят симулякром, потому что покамест не готов быть застигнутым настоящим Целым как своей судьбой. И какой смысл тогда его в чем-то разубеждать? Так или иначе, но это абсолютно не наше дело – пройдет Целое мимо или не пройдет. Впрочем, говорящий, что это не наше дело, первым этого не понимает. Ибо это понять нельзя. Как нельзя и до конца понять, что Целое, о котором ты размышляешь – подделка, в известном смысле не имеющая своего оригинала. Можно лишь…