Онтологические прогулки

 

 

 

5. Кризис как универсальный момент становления  системы

 

263.   Кризисы внутри системы – это не то, что можно считать случайным и эпизодическим событием. Для любой сложной системы кризис – это некая постоянная, повседневная константа. И если сегодня какой-то сегмент системы не испытывает кризисных явлений, это означает, что такие явления обнаруживаются в других сегментах.

 

264.   Кризис – это динамическое состояние системы. Соответственно, он обладает подвижной конфигурацией. Кризисы могут иметь разные масштабы, присутствовать в разных сферах деятельности и мигрировать из одной сферы реальности в другую. Экономические кризисы могут трансформироваться в политические, культурные, и наоборот.

 

265.   Когда говорится о постоянстве наличия кризисов внутри системы, речь идёт о локальных кризисах, т.е. связанных с определёнными аспектами системной деятельности. Локальные системные кризисы – кризисы, возникающие в отдельных сегментах деятельности системы и затрагивающие не систему в целом, а лишь её отдельные элементы. Именно такие кризисы являются повседневной нормой для развитых систем.

 

266.    В отличие от локальных кризисов общесистемные кризисы не являются повседневной нормой. Нет оснований говорить и о том, что их возникновение подчиняется какому-либо жёсткому ритму и, соответственно, может быть предсказано. Скорее, наоборот: ряд предельно масштабных кризисов (Великая Французская революция, русские революции начала ХХ века, кризис перепроизводства 1823 года, Великая Депрессия 1929 года, экономические кризисы 1974 и 2008 годов) возникали внезапно.

 

267.   Тем не менее, в рамках большой временной дистанции возникновение глобальных кризисов выглядит неизбежным. Их появление вполне соответствует ситуации, когда некий сценарий, будучи вероятным, рано или поздно осуществляется. В этом контексте возникновение таких кризисов сопоставимо с игрой: если в игре может выпасть фишка с определённым числом, то рано или поздно это случится.

 

268.   Локальные кризисы являются стимулами для дальнейшего развития системы. В рамках такого подхода необходимо признать, что система нуждается в таких кризисах, т.к. они ускоряют процесс её становления и, как правило, делают её более гибкой. В определённых случаях можно говорить и о том, что такие кризисы способствуют росту системного иммунитета. Преодолевая локальные кризисы, система учиться решать проблемы, которые в ином случае могли бы проявиться в значительно больших масштабах. Так, например, преодоление хаоса в работе конкретного министерства может способствовать улучшению всей системы государственного управления. Модель, сформированная при конкретных обстоятельствах и в конкретном месте, может стать образцовой.

 

269.   Момент, предшествующий переходу системы от одного целостного состояния к другому может быть определён как кризис системы как таковой. Системный кризис – это историческая ситуация, при которой сохранение устойчивости системы в её наличном, современном состоянии оказывается невозможным. Чем глубже и масштабнее системный кризис, тем более значительной оказывается последующая трансформация системы.

 

***

 

270.   В исторической перспективе кризис – это ситуация, в рамках которой становление системы сталкивается с препятствиями, из-за чего скорость и направление становления меняются. В ситуации глобального кризиса система начинает воспроизводить себя в деформированном и неполном виде. Это относится к большинству элементов системы, независимо от того, в какой именно сфере кризис возник первоначально. 

 

271.   Сегодня распространена точка зрения, согласно которой в рамках глобального кризиса система оказывается неспособной к самовоспроизводству. Но если система не может воспроизводить себя, она исчезает. Т.к. в действительности такого не происходит, то говорит о прекращении системой своего воспроизводства нельзя. В момент кризиса система отказывается от привычных, уже освоенных ею моделей воспроизводства. На смену привычному и освоенному приходит непривычное и неосвоенное.

 

272.   На структурном уровне системный кризис – это ситуация, в рамках которой один из системных элементов перестаёт (в полной мере) осуществлять свою функцию. В результате этого в деятельности системы возникает разбалансированность. Между разными системными элементами возникают несоответствия и противоречия, итогом которых оказывается возникновение внутрисистемного конфликта.

 

273.   Разбалансированность одного системного элемента может распространиться на множество других элементов. Если это происходит, то сфера кризиса расширяется. И поскольку большие кризисы вырастают из малых, можно констатировать, что ситуация, при которой разбалансированность одного элемента стремительно становится разбалансированностью многих, является типичной. Если проводить аналогии с болезнью, то дисфункция элементов эпидемична: она втягивает в себя всё и новые системные компоненты.

 

274.   Причины возникновения кризисов не могут быть сведены к одной, универсальной схеме. Каждый конкретный кризис имеет собственный генезис и множество соответствующих интерпретаций. В этой связи сложно говорить о закономерности или случайности их появления. Кризис – это тот феномен, который проще зафиксировать, чем объяснить. Но частота и регулярность появления кризисов в разных системах позволяет говорить об их неизбежности жизни системы.

 

275.   Когда в жизни системы возникает глобальный (общесистемный) кризис, заранее никогда нельзя быть уверенным, что система с этим кризисом справится. В любом случае преодоление такого кризиса означает отказ от прежнего устойчивого состояния системы. А переход от одного устойчивого состояния системы к другому устойчивому состоянию имеет не только положительный эффект, но и множество отрицательных.

 

276.   Риск, сопутствующий таким переходам, связан с тем обстоятельством, что между устойчивыми состояниями системы находится момент хаоса (бифуркации). Сценарий развития событий в состоянии хаоса не предсказуем, а какие-либо результаты – не гарантированы.

 

277.   Огромное количество исчезнувших культур и цивилизаций – это следствие возникновения общесистемных кризисов и неспособности систем их преодолеть. На фоне «культурных руин» неизбежно возникает вопрос, который, к сожалению, не имеет окончательного ответа: каких систем больше – выживших или исчезнувших? 

 

***

 

278.   Само представление о локальности кризиса несёт в себе элементы условности и конвенциональности.  Причина – в том, что любое локальное проявление какого-либо эффекта не ограничивается исключительно той точкой, в которой оно присутствует наиболее зримым и очевидным образом. Так, например, кризис образования затрагивает, в первую очередь, сферу образования. Но его последствия, пусть и с некоторой временной задержкой, отразятся на всех сторонах общественной жизни.

 

279.    Кризис образования – очевидный и яркий пример эффекта домино, в соответствии с которым кризис, возникший в одном месте, порождает цепную реакцию, и его последствия неожиданно обнаруживаются в местах, которые, на первый взгляд, не имеют ничего общего с его изначальным эпицентром. 

 

280.   Любое локальное явление всегда имеет возможность обрести глобальное значение. Вопрос – лишь во времени и стечении обстоятельств. Но даже тогда, когда глобальные последствия локальных явлений ещё не проявились предельно зримым образом, оно уже влияет на существование системы в целом. Для понимания этой ситуации возможна аналогия с живым организмом: плохое состояние одного органа влияет на организм в целом – даже тогда, когда мы этого не замечаем. 

 

281.   Представление, что локальный кризис может быть легко устранён, далеко не всегда верно. В качестве примера можно привести ситуацию с кризисом в сфере образования, о котором упоминалось ранее. Образование предполагает не только функционирование конкретных механизмов (системных институтов) и конкретное содержание образовательных программ, но и экономические возможности системы (пример взаимозависимости разных внутрисистемных сфер), что уже само по себе влияет на общую ситуацию: улучшение финансирования образовательных структур отражается на экономической конфигурации и финансировании других отраслей (часто в соответствии с принципом «если где-то прибыло, то где-то убыло»). По сути, это – проявление всё того же эффекта домино.

 

282.   И, что ещё важнее, состояние образования зависит от состояния общества в целом. Так, в частности, важным условием эффективности образования является высокий ценностный статус знания. Но если в обществе господствуют ценности психологии потребления, то ценность образования, декларируемая образовательными структурами, будет опровергаться реалиями повседневной жизни. Соответственно, чтобы знание могло обрести подлинную ценность, в обществе психология потребления должна уступить место когнитивным ценностям. А эта задача требует изменения системы в целом. 

 

***

 

283.   Общесистемная опасность появления локальных кризисов связана не только с их влиянием на общее состояние системы, но и с простой повторяемостью таких кризисов в общественной жизни. Если явление возникает однажды, оно может быть интерпретировано как случайное. Но если общество сталкивается с регулярным повторением этого явления, то очень вероятно возникновение недоверия и конфликта со стороны общества к структурам, ответственным за возникновение подобных явлений. Так, например, регулярность инфляционных скачков в экономике порождает недоверие к существующей экономической модели, которое, в свою очередь, переносится на структуры управления, а далее может превратиться в критику существующих социальных структур и системы в целом.

 

284.   Любое повторение явления порождает эффект восприятия, не тожественный тому, что существовал в момент предыдущего повторения явления. Часто замечается, что какое-либо событие, состоявшееся в человеческой жизни повторно, воспринимается менее эмоционально, чем то, что произошло впервые. Но такое ослабление эмоций связано не только и не столько с появлением соответствующих привычек и выработки схемы действий в подобных ситуациях, но и с тем, что начинает действовать «механизм» отклонения внимания. Если в первый раз внимание сконцентрировано на конкретном событии, то в последующем это внимание оказывается более рассеянным и, в то же время, более широким: оно начинает затрагивать сферы и элементы, не относящиеся к данному явлению непосредственно. Повторно переживая негативное событие, субъект, например, может сформировать глобальное недоверие к себе самому, либо к структурам, его окружающим. Так, например, повторный кризис в межличностных отношениях может сформировать в субъективном сознании принципиально новые страхи, с которыми он не был знаком до этого, и установить иррациональные границы возможного («комплексы»), которые будут влиять на его непосредственные действия. Верно, что само событие будет воспринято легче, но это произойдёт потому, что эпицентр переживания находится уже не в нём самом, а в других тематических сферах. И, как возможный вариант, на место отчаяния, возникшего по конкретному поводу, придёт общее состояние депрессии, рассеянное по разным сферам жизни и поэтому менее сильное (если исходить от фактора интенсивности переживания), но от этого не менее действенное. Сложность преодоления этого состояния связана с тем обстоятельством, что оно ускользает от привязки от какой-либо конкретики. Повторяемость локальных системных кризисов имеет аналогичные эффекты. Негативные проявления частного оборачиваются формированием негативного восприятия общего. 

 

285.   Острота проблемы кризиса в современных условиях связана, как минимум, с двумя факторами: 1) отсутствием методологии распознавания кризиса на начальном этапе его возникновения; 2) многообразием и частотой появления кризисов в современной жизни. Жизнь современного общества неизбежно включает в себя кризисные элементы. Последнее обстоятельство подталкивает к выводу, что любое становление системы необходимым образом включает в себя кризисные аспекты, т.е. несёт в себе постоянную угрозу деструкции системы. Изначально эта угроза затрагивает отдельные сегменты системы, но далее вступает в действие эффект домино. Если использовать метафизические категории, то система постоянно – с разной степенью уверенности – балансирует между существованием и исчезновением, между жизнью и смертью.

 

286.  Общее структурное объяснение постоянства появления кризисов может оттолкнуться от фактора усложнения систем. Системное развитие порождает всё новые и новые сферы системной деятельности, которые могут быть определены как субсистемы. В качестве таковых можно вспомнить, например, об экономических, идеологических, политических и прочих сферах жизни общества. Та же экономика, в свою очередь, распадается на серию более локальных сегментов (производство, финансовая сфера, структуры распределения и потребления), обладающих относительно самостоятельной логикой своего становления. Скорость становления субсистем различна, и это обстоятельство создаёт противоречие между субсистемами, имеющими разный уровень развития. Так, например, ускоренная урбанизация вступает в конфликт с традиционным мировосприятием. Интересы приоритетного развития промышленности негативно отражаются на сельском хозяйстве. Развитие идеологии отстаёт от развития технологического, вследствие чего идеологические принципы оказываются в конфликте с реальностью. И таких примеров много. Возникает ещё один тип цепной реакции: развитие системы порождает множество субсистем, которые, в свою очередь, порождают множество разных скоростей становления, разные скорости становления порождают множество несоответствий между субсистемами, что оборачивается возникновением кризисных моментов.

 

287.   Чем более сложным является состояние системы, тем более трудным оказывается согласование темпов развития её отдельных сегментов (субсистем) и, соответственно, тем вероятнее оказывается возникновение кризисов. Вероятно, существует порог сложности развития, за пределами которого кризисы становятся неизбежными. И простое наблюдение за современной жизнью подсказывает, что этот рубеж был пройден давно.

 

288.   Другой структурный источник возникновения кризисов также производен от фактора автономизации субсистем, но связан не со скоростью их становления, а с направлением становления. Автономизация существования любой структуры наделяет такую структуру самостоятельными целями, среди которых важнейшей является сохранение своего существования. Другой фундаментальной целью становится дальнейшее развитие. При том, чем выше автономизация структуры, тем более независимой она становится от системы в целом. Такая автономная структура может противопоставлять себя системе, стремясь решить собственные задачи за её счёт. Эта ситуация является частным проявлением рассогласованности системы. (Пример такой рассогласованности: рост отраслевых подразделений в период позднего советского социализма.) По мере усложнения общей системы степень автономизации её отдельных элементов возрастает. Соответственно, увеличивается вероятность появления кризисных моментов.     

 

***

 

289.  Непосредственным проявлением рассогласованности внутрисистемных элементов и, соответственно, симптомом кризиса является внутрисистемный конфликт. Конфликт сам по себе указывает на то, что функции отдельных элементов системы противоречат друг другу. 

 

290.  Одной из самых распространённых форм проявления системных конфликтов является конфликт между разными группами, интегрированными в единую социальную структуру. Когда такие группы являются большими социальными группами, конфликт между ними очень быстро начинает затрагивать все аспекты становления системы.

 

291.  Основанием больших социальных конфликтов является несоответствие между реальным положением и ролью социальных групп в социальных процессах и их представлениями о том, какими это положение и роль должны быть при «правильном» («идеальном») развитии событий. На структурном уровне такой конфликт развёртывается между действительностью повседневного существования и игрой коллективного воображения, формирующего представления о том, какой действительность должна быть. Как правило, в такие конфликты оказывается вовлечённой этика: несоответствие действительности фантазму определяется как несправедливость.

 

292.   Представления о том, что равенство социальных групп или альтернативная система господства («последние станут первыми») не могут считаться онтологической нормой состояния системы, т.к. за пределами архаики такое положение дел никогда не устанавливалось на длительный срок. Если такое и происходило, то существовало лишь в короткий промежуток времени, после чего внутри общества возникали новая иерархия и новое неравенство. Они отличались от предшествующих по ряду признаков, но в любом случае не соответствовали идее всеобщего равенства. Но фантазму для того, чтобы быть действенным, совершенно не обязательно быть реалистичным. Для того чтобы влиять на общественную жизнь фантазму просто необходимо быть.

 

293.   Учитывая то, что структура неравенства воспроизводится в социальной жизни регулярно, именно её можно считать нормальным состоянием функционирования постархаических систем.

 

294.   Нормальное состояние – это не то, к чему надо стремиться и что воспринимается как некий идеал; нормальное состояние – это то, что существует в режиме повседневного существования независимо от того, как мы к этому относимся. Общество, например, может (и должно) крайне отрицательно относится к существованию коррупции в государственной жизни, но если коррупция существует на протяжении десятилетий, её можно считать нормальным состоянием государственной жизни.

 

295.   Системная норма – это не синоним идеала, а знак обыденного существования, форма и условие такого существования. Норма – это обозначение того состояния, которое воспроизводится в каждый новый момент функционирования системы.

 

296.   При анализе больших социальных конфликтов можно следовать по пути марксизма и видеть в конфликте больших социальных групп (классовой борьбе) смысл мировой истории и считать его движущей силой социального развития,  можно занимать критическую позицию по отношению к данному воззрению, но, в любом случае, очевидно, что социальным основанием для таких конфликтов является социальное (экономическое) неравенство. 

 

297.   Состояние системы, при котором в обществе существует социальное неравенство, всегда будет способствовать рассогласованию системы и порождать внутрисистемные конфликты. Социальное неравенство – это генератор хаоса внутри системы.

 

298.   Генерирование хаоса и формирование процессов рассогласования разных элементов своей внутренней жизни – это норма существования сложных систем.

 

299.   Социальное неравенство, с одной стороны, дестабилизирует систему, является источником многочисленных системных беспокойств, но, в то же время, как уже было отмечено, может трактоваться как норма системного функционирования. Это противоречие заставляет скорректировать представление о системной деятельности. Такая деятельность оказывается изначально несовершенной. Существует серьёзное расхождение между «установочными» целями и фактическими результатами её деятельности. Первые ориентируются на идеал совершенства, вторые, наоборот, такому идеалу не соответствуют. Установочные цели ориентированы на позитивные результаты, на реализацию идеи созидания и упорядочивания. Реальная практика показывает, что действительные результаты – это баланс между созиданием и разрушением, порядком и хаосом. В идеале система должна созидать, но в действительности она одновременно – созидает и разрушает.

 

300.   Непрерывность производства системами хаоса, пусть и в относительно небольших объёмах, показывает, что все реальные системы существуют под знаком несовершенства. Они оказываются неспособными выполнять свои функции в полном объёме.

 

301.   Система всегда существует в связи с возможностью своего исчезновения. Реальное становление систем – это не просто свободная творческая деятельность, направленная на преобразование реальности, а постоянство борьбы за собственное существование. И большая часть проблем, с которыми система сталкивается в процессе такой борьбы, порождены самой системой, является издержками её собственной деятельности.

 

302.   Несовершенство деятельности систем в категориях христианского мышления может быть охарактеризовано как проявление грехопадения, влияющего на все аспекты жизни человека. В рамках технократического подхода все существующие системные образования могут быть охарактеризованы как сломанные системы. Именно внутри сломанных систем личность формируется и существует. При том, что внешне христианское мышление и технократизм кажутся двумя параллельными линиями, в действительности они говорят об одном и том же.

 

303.   Парадоксальным образом несовершенство системы оказывается основанием для её последующего развития, а само развитие становится следствием борьбы за существование.

 

304.   При том, что социальное неравенство оказывается нормальным состоянием системы, эту норму нельзя идеализировать. Это – негативная норма, т.е. она является проявлением несовершенства, а не каким-либо достижением. И реальный результат осуществления этой нормы – постоянная угроза разрушения. Негативная норма производит негативные явления.

 

305.   На экзистенциальном уровне, если уместно использовать этот термин применительно к коллективному сознанию, социальное неравенство делает явным для системы горизонт собственной смерти. Апокалипсис всегда имеет конкретную социальную конфигурацию, являет себя сквозь призму историчности.

 

306.   Социальное неравенство как частная характеристика системы с точки зрения системной стратегии нуждается в предельной минимизации. В такой установке также присутствуют элементы парадоксальности: глубинным интересам системы соответствует нарушение той нормы, в рамках которой она функционирует. Это положение сходно с тем, что касается существования преступности в обществе. Преступность как факт является эмпирической нормой социальной жизни; она естественна в рамках социальной жизни, является ещё одним порождением внутрисистемного хаоса. Но постоянство присутствия преступности в социальной жизни никак не предполагает, что общество должно этим феноменом гордиться, не должно бороться с ним и, тем более, как-либо поощрять его.

 

307.   При том, что социальное неравенство относится к числу наиболее очевидных аспектов социальной жизни, остаётся открытым вопрос о его онтологическом статусе: является ли оно самостоятельным и самодостаточным качеством жизни или его необходимо считать частным аспектом более глобальных процессов? Во втором случае неравенство – это всего лишь проявление общего вектора становления системы и, соответственно, его можно считать существенным, но не сущностным признаком системы.

 

308.   В пользу второго предположения свидетельствует то обстоятельство, что неравенство не является единственным основанием внутрисистемных конфликтов, в том числе и глубинных. Если конфликт – это форма сосуществования различных системных элементов, то онтология конфликта связана с самой структурой множественности и с процессами дифференциации социальной жизни.

 

***

 

309.   Начало отчётливой и интенсивной дифференциации социальной жизни связано с городским пространством. Вне города то же социальное неравенство, например, присутствует как частное и не легитимное нарушение существующей традиции, как аспект разрушения системы, а не её развития. Только в городском пространстве неравенство легитимируется, получает правовое оформление и интегрируется в процессы системного развития. Но в таком качестве этот, безусловно яркий социальный феномен, не является чем-то уникальным. Он оказывается частью более масштабных процессов: город дифференцирует и, соответственно, обособляет и противопоставляет друг другу, всё, что обнаруживает внутри собственного пространства.

 

310.   Город – это пространство общественного разделения труда. Там, где присутствует разделение, неизбежно возникает и конфликт. Город легитимирует этот конфликт, но, в то же время, благодаря правовым нормам, формализует его и ограничивает.

 

311.   Если архаическое общество предстаёт как общество солидарности, то городское общество является обществом конкуренции и конфликта. В этом контексте качественное различие между архаикой и ранним урбанизмом более значительно, чем различия между античными городами и современными мегаполисами.

 

312.   Именно город является, одновременно, непрерывно действующим генератором развития, источником позитивных системных новаций, и, одновременно, перманентным генератором хаоса. Соответственно, пространственные эпицентры системных кризисов возникают либо в городах, либо в пространствах взаимодействия города и аграрного мира.

 

313.   Всё, что сегодня является базовыми структурными элементами социального существования, имеет городское происхождение. Право, государственность, технологии, письменность, искусство, всевозможные формы рационализма, историческая память, и многое другое, – всё это возникло в городском пространстве. И всё это несёт на себе отпечаток амбивалентности, в том смысле, что каждое такое городское изобретение является возможным инструментом стабилизации системы, и, в то же время, инструментом её потенциального разрушения.

 

314.   Идея народа также оформляется в городе. За пределами городских стен существуют родственные друг другу малые этносы, но только город создаёт те идеологемы, в соответствии с которыми малые этнические группы «сплавляются» в большое этническое образование (народ). Там же, в городе, появляются и нормативные формы языка этого народа.

 

315.   Религия также является городским изобретением. Религия – это рассказ о том, как боги приходят в город. Архаика не знает религии. Архаика осознаёт себя посредством мифа. Миф ориентирован на идею единства, однородности социальной жизни. Когда миф сталкивается с тотальностью социальной дифференциации, он либо исчезает, либо трансформируется в религию.

 

316.   Религия – это рационализация мифа. Если миф живёт в режиме спонтанности, произвольности и свободной игры воображения, то религия ориентируется на идею остановки процессов становления жизни, в которых она распознаёт избыточное присутствие хаоса. Отсюда – её стремление к установлению границ и чётких норм. Пространство сакрального ограничивается границами храмов, содержание учения обретает письменное оформление и, в перспективе, его основные элементы получают статус догматов, повседневная жизнь вводится в рамки, аналогичные правовым. Одновременно с этим возникает и социальная религиозная дифференциация (священство и мир), что вполне соответствует – на структурном уровне – устройству городского классового общества, но получает иное, специфическое обоснование.

 

317.   Рационализация  мифа не означает его отмены. Религиозное учение опирается на миф. Миф становится основанием религии.  Соответственно, религия как социально-культурное образование обретает структуру двойственности: в рамках единой конструкции сочетаются друг с другом иррациональное (миф) и рационалистическое начало. Эта двойственность придаёт религии ту силу, благодаря которой она является одной из главных сил, участвующих в преобразовании общества, и, в то же время, оказывается основанием глубинных внутренних конфликтов.

 

318.   Государство также является порождением города. И когда государство выходит за пределы одного полиса, объединяя множество городских пространств в нечто единое, попутно оно осуществляет собственную интервенцию в аграрный мир. Деревня никогда не была для государства естественной внутренней опорой. Союз государства и деревни всегда имел временный и случайный характер. Деревня для государства – это одно из направлений экспансии, цель захвата. И посредством государства эту экспансию осуществляет город.

 

319.   Город – завоеватель деревни, мечтающий об её финальном уничтожении. И никем иным в рамках этого взаимодействия город быть не может.

 

320.   Финальное уничтожение деревни – это переформатирование её жизни в соответствии с городскими принципами самоорганизации и восприятия мира. Возникновение индустриальной эпохи означало, что наступление города на деревню вступило в решающую фазу, а возникновение индустриализма – знаком того, что цель этого наступления достигнута.

 

321.   Урбанизация как знак рубежа между архаическими и современными системами является главным событием всемирной истории. Симптоматично, что ход осуществления этого события сегодня неясен. Понимание обстоятельств возникновения города – это проблема, не имеющая универсального решения.      

 

***

 

322.   При том, что системный кризис влияет на систему в целом, его появление не означает автоматически, что под влиянием такого кризиса система прекращает своё существование. Наоборот, подобные ситуации возникают относительно нечасто. Более частыми являются мягкие формы выхода из кризиса, в результате которых система сохраняется, но претерпевает глобальные изменения. Наилучшим вариантом преодоления системного кризиса можно считать путь непрерывного, но, в то же время, последовательного и постепенного видоизменения (реформирования) системы. С одной стороны, он позволяет сохранить внутри системы большую часть жизнеспособных элементов, обеспечивая преемственность между старым и новым устойчивыми состояниями системы. Но, с другой стороны, этот путь ввергает систему в состоянии длительной бифуркации, наделяя её хрупкостью на большой период времени и, тем самым, увеличивая степень её уязвимости. История знает много примеров, когда путь реформ завершался глобальной катастрофой. Другой вариант выхода из кризиса – перезагрузка системы. На этом пути система отказывается от одного устойчивого состояния и стремительно переходит к другому. Режим постепенности сменяется режимом прыжка: между двумя устойчивыми состояниями возникает разрыв. При том, что на глубинном уровне система остаётся той же, её внешние формы становятся принципиально новыми. На этом, формальном уровне новое устойчивое состояние демонстрирует не преемственность прежнему, старому состоянию, а, наоборот, отрицает его. В дальнейшем эти новые формы смягчаются и начинают искать способ возвращения в русло традиции, но в момент прыжка главной «системной идеей» становится не следование традиции, а разрыв с ней. С некоторыми оговорками такая системная перезагрузка может быть определена как революция.

 

323.   Глобальная перезагрузка системы предполагает снос всех системных «надстроек». Остаётся лишь базис – народ и территория (часто и то, и другое – в усечённом, не полном объёме и количестве). Всё остальное (социальная структура, государство, формы общественной жизни, тип культуры и т.д.) разрушается для того, чтобы всё это создать заново. Вместе со старыми надстройками исчезают и старые противоречия, которые привели систему к столь глубокому системному кризису.

 

324.   Для общества момент глобальной перезагрузки является одним из самых неблагоприятных и страшных. Но, как было отмечено выше, система безразлична к качеству индивидуального существования. То, что личность переживает как трагическое событие, для системы является лишь оптимальным функциональным решением.

 

325.   Глобальная перезагрузка возникает тогда, когда другие способы выхода из системного кризиса не действенны. Соответственно, системная загрузка, если она произошла, на момент своего осуществления оказывается единственным эффективным выходом из сложившейся кризисной ситуации.

 

326.   Оценка объективности и неизбежности глобальных перезагрузок проблематична. При взгляде post factum, когда трагический характер подобных событий становится предельно очевидным, неизбежно возникает вопрос о наличие структурных альтернатив этому процессу, а сила желания превращает желаемое в возможное. Но все «альтернативы» такого рода имеют не объективные, а субъективные основания. Единственным объективным основанием для выработки суждений по данному вопросу является статистика. Если революционная ситуация возникает в конкретном обществе регулярно, то это означает, что все другие способы выхода из системного кризиса не эффективны.

 

327.   Главным свидетельством в пользу объективного характера Русской революции 1917-1922 года являются не экономические выкладки и не анализ социальных структур, а простой факт уже состоявшейся Революции 1905-1907 годов. Вторая русская революция в этой перспективе была не уникальным, беспрецедентным историческим явлением, а повторением того, что уже было до этого, и могло быть ранее – в 1861-1863 и в 1880-1881 годах, когда в стране существовала революционная ситуация. Случайностью во Второй Русской революции была лишь её привязка к конкретным историческим датам.

 

328.   Если перезагрузка системы неизбежна, то для системы лучше, чтобы она состоялась раньше, чем позже. Откладывание перезагрузки порождает дальнейшее углубление внутрисистемных противоречий. Чем глубже противоречия внутри системы, тем более полным будет снос её системных надстроек.

 

329.   Русская революция 1917-1922 годов была значительно более кровавой, чем Революция 1905-1907 годов. Но последствия этой революции значительно более мягкими, чем последствия Революции 1929 года, с высокой долей вероятности возникшей бы в стране под влиянием Великой депрессии: экономическая полупериферия ощутила бы на себе последствия этого кризиса значительно сильнее, чем центр экономической системы. В этих условиях глобальный хаос в стране был бы неизбежен.

 

330.   Структурная особенность всех способов выхода из системного кризиса – в их принципиальном несовершенстве. Ни реформы, ни революция не достигают в полной мере тех целей, на которые изначально ориентируются. И чем масштабнее перемены, тем несоответствие между целями и действительными результатами очевиднее. В этом контексте разочарование от результатов революции в обществе переживается более болезненно, чем разочарование от результатов политики эволюционистского (реформистского) типа.

 

331.   Хрупкость системы является непосредственной демонстрацией её несовершенства. Само системное развитие является реакцией на такое несовершенство. Но результатом развития становятся новые достижения, но, в то же время, и новые ошибочные действия и, как следствие, новые кризисы. Развитие воспроизводит и космос, и хаос.

(Продолжение следует)