Проза

 

 

 

Мы с женой ехали в Булгарию (не зря же моя фамилия – Скобелёв, может и правда родственник полководца?). Следующей станцией был Бух-Арест. Трясло. Наш сосед, юноша лет двадцати тоже был русским (впрочем не без налёта украинства или приднестровщины). Он гадал крестословицы, чем и привлёк охочую до этой забавы мою жену. “Практические занятия эротикой, четыре буквы?.. А, ну это ясно” - успел он перебить мою Людмилу. “Имя Христа, пять букв?” - обратился он к ней, и он, казалось, правда не знал ответа. Но и моя женушка вдруг позабыла имя Спасителя! Я притворился отстранённым от этого позора, закрыл глаза (“спящих” не судят)... Меня они вообще уже не замечали, попивали местное винцо, купленное юношей на станции Лакарак. Они вместе ходили за кипятком, либо, чёрт ещё знает, куда. Она, видимо, вспомнила меня, каким был семь-восемь лет назад. Пусть даже целуются за углом, мне наплевать.

 

Поезд ещё продолжал ехать, как по вагонам пополз странный слух. Слух этот был об аварии поезда, шедшего впереди нас. Персонал в лице загорелых девушек призывал не паниковать. Это даже не наша авария. Пассажиров по желанию выпустили на прогулку. Была зима. Рождественская зима на границе Булгарии и Романии, зима в “Европьской Унии”.

 

Я вылез из голубого вагона; – мне не хотелось мешать общению жёнушки. Снег был липкий, молодой. Он легко скатывался в шары. Снежком запустил в  невысокую ель, в которой он и растворился. В тот миг я решил порвать со всей своей прошлой жизнью. Раньше никогда не бывал за границей, Бог знает, когда ещё поеду, когда ещё у меня будет такой дьявольский шанс. Избавиться навсегда от толстухи-жены, порвать все узы с проклятой инженерной работой, со страной, где всё не так, всё серо, где от всего болит голова, – со Страной Лентяев.  Я скрылся в придорожный лес, как ведьма, преследуемая инквизицией. Плевать на все бумаги: теперь я свободный человек, сам себе хозяин. Шёл глухими и грязными тропами; поезд остался в дали ближайшего прошлого.

 

Сказки про Дракулу, Вангу, оборотней, упырей, вурдалаков и проч. меня не волновали. Монстры сейчас в поезде!

 

Вдалеке, в гуще осин, показались огни заурядного дачного дома. Я плохо знал валахо-молдавский, т.е. романский, но надеялся, что меня поймут: истинно молдавский (бессарабский) знал я хорошо: школьные мои годы пролетели в Кишинёве.

 

«Поезд уже отъехал; живи без меня, Мила, так тебе будет лучше», – подумалось мне...

 

Прошло две минуты...

 

"Я – псих! Что же я сделал? Разумно ли, хорошо ли?.."

 

... Дом деревянный, одна большая корга. Два неравных этажа. Четыре башенки с флюгерами-петухами. Мне открыл странный человек. Правый глаз его не был виден из-за монашеской накидки. А правая рука нарочно пряталась. Один его глаз оценил меня, а жестяной голос спросил по-молдавски: «Чё надо?»

 

-  Можно ли у Вас переночевать?

-  Переночевать? А с чего это?

-  Я хорошо заплачу.

-  "Русские деньги" меня давно не интересуют, а насчёт хозяина – не знаю. Поговорите с ним.

 

Я замешкался и несколько испугался. Я посмотрел на свои руки: средний палец, кольцо на безымянном... “Настоящий муляж рубина”. О, моя Мила!..

 

"Я даю Вам это кольцо и живу у Вас две ночи. Оно принадлежало самому графу Чаушескуле, если меня не обманул тот ростовщик".

 

Я уже корил себя за упоминание банального графа. Не подумает ли эта странная личность, что я хочу её надурить таким лёгким образом. Но, о чудо, он согласился.! Видимо ему понравилась моя байка, которую он мог бы теперь и сам травить местным туристам. Он проводил на чердак,  указал на жёсткую койку из соломы и мокрых досок, затем медленно удалился (нет, это тень долго удалялась).

 

Я взглянул в окно. Издали был посёлок, где дети, переодетые в вампиров, оборотней и леших, колядовали. К этому дому они точно никогда не подходили. Лёгкие песенки о рождении Спасителя – вот чего мне не хватает. А я случайно вспомнил песенку из мультика про мамонтёнка: “Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети”.

 

Мне было сложно заснуть в ту первую ночь. Хозяин что-то пилил, меня видеть не хотел. Где-то радовалось жужжание мотора.

 

Утром я познакомился и с хозяином. Он был похож на терминатора.  Особенно своими тёмными очками. Мы разговорились в гараже, куда меня пригнало праздное любопытство. Ивач, так его звали, показал мне свой летательный аппарат. Там было много винтов, а главное, он одевался как ранец. Ивач гордился тем, что собрал его сам.

 

Ещё в гараже стоял новенький снегоход. Ивач имел кучу патентов и дипломов за изобретения. Он был холост. Наверное, он - второй Пигмалион. Ещё в гараже было много пустых банок от пива и статуэтка Маркса. Странный человек, встретивший меня, как оказалось, был помощником Ивача. Его звали Вышан. У них в Романии было своё дело.

 

Какой ужас меня охватил, когда я увидел Вышана без накидки. Правую руку ему в прямом смысле заменяла маленькая бензопила, правый глаз был искусственный. Вместо старого Вышан уже успел засунуть новый – рубин с кольца. Я не был против. Оставаться в такой компании я, в общем-то, не боялся. Почему-то не боялся. Видимо, нашёл таких же чудаков, каким являюсь сам.

 

Тягость положения развязал Вышан. Он рассказал местную шутку:

 

Возникла в Трансильвании новая протестантская секта. Глава её, Дракулеску, буквально понял слова из Писания о том, что нужно есть плоть Христову и пить Его кровь. Поскольку гроб Господень недоступен, то нужно пить кровь и есть плоть специально выбранных людей - ставленников Папы Римского!”

 

Я подружился с постояльцами. В посёлке мне дали работу гардеробщика при местном балагане.

 

Я всё думал об Вышане.. Зачем ему вместе правой руки бензопила? Он – ветеран войны? Нарвался на мину? Во всяком случае я не собирался у него об этом спрашивать. Ивач сам рассказал мне, что Вышан такой же “Пигмалион”. Он как папа Карло хотел всю жизнь выстругать себе сына. Руки он лишил себя сам, потому что она соблазняла его на рукоблудие. Глаз соблазнял на кокоток. Хорошо, что нашёлся изобретатель, смогший хотя бы бензопилой заменить ему руку, и пастырь, остановивший фанатика. Теперь Вышан как и большинство жителей планеты стал на три четверти христианином.

 

Я опять стал побаиваться этих людей. Маньяки, религиозные фанатики. “Так для вас обоих важна религия?” - спросил я на немного сбивчивом молдавском. Ивач взялся отвечать:

 

«Видишь ли, дорогой  друг, мы тут воюем с католиками. Но у нас есть железный логический аргумент против них, который они, будто глухие, просто не хотят слышать. Это простейший силлогизм. Католики считают, что Святой Дух может исходить и от Сына.. Так же они считают, что сама Дева Мария была зачата непорочно т.е. тоже от Святого Духа. Получается, что у католиков Иисус Христос - Сам Себе Дедушка».

 

Я сдавленно и искусственно улыбнулся. Это странное доказательство напомнило мне того человека, который гадая крестословицу, спросил: “Имя Христа, пять букв?” Теперь хотелось назвать своё имя: Матфей. Потом я вспомнил тезис одного современного философа, который считал, что “Христос кололся и был суицидником”. Быть Богом расхотелось. Тем более расхотелось быть Богом, когда я вспомнил слова одного придурковатого знакомого, что “Иешуа всего навсего вшил себе в живот имя Бога - "Иегова"”. Слава Богу, я не Бог. В противном случае меня бы здесь съели и выпили бы мою кровь. Кто знает, что у этих людей шутка, а что правда.

 

Пока этот ветер мыслей пронёсся, пока я был погружён в себя, в комнате незаметно возникла фигура симпатичной девушки. Чёрные кудри, чёрная коса, глаза, моргающие ресницами ритмом бабочки, серебряные серьги-ободки. Невысокая ростом, улыбчивая, она напомнила мне мою жену и студенческую лихую молодость. Призрак покинутой? Нет, слава Богу... Девушку эту звали Еленой, так она мне представилась. Молодая и игривая, она заняла всё моё внимание, так что я не заметил, как исчез Вышан.

 

Девушка отражалась в зеркале. Стоп! А может она лишь отражение?! Хотя нет, наоборот, отражения не должно быть у вампиров... А тут одно пустое отражение без всякой наличной натуральной девушки! “Господин Ивач, я просил бы объяснить это Ваше оптическое изобретение...” Но я  был один на один с отражением. Девушка сказала мне: “Беги, скорее беги их этого проклятого места! Возвращайся к жене!”

 

- Кто ты?

- Я её душа. У неё случился обморок, как только ты исчез, затем шок, потом удар; её тело в больнице города...

- Какого города? Она в городе Лакарак?

- Да! Беги же к ней, ко мне! Бойся Ивача и Вышана! Они – бесы, - сказало отражение и умолкло... Исчезло, растворилось.

 

Привиделось ли? Я уже вижу миражи?..

 

Сомнения развеялись через секунду. В приоткрытом окне светила полная луна, рассечённая ветвями старой осины.  В комнату ворвались волк-оборотень и бледнолицый вампир. Это не было маскарадом: у оборотня текли слюни, а красные глаза вампира светились ослепляющей лампочкой. На оборотне была разорванная синяя рубаха Вышана, бензопила и один глаз добавляли монстру уродливости. На вампире был чёрный камзол Ивача. Из головы Ивача торчал выпирающий жёлтый мозг. Два этих чудовища хотели меня разодрать. Я прыгнул в окно. Они чуть погодя - за мной. Они на минуту потеряли меня из поля зрения. Я изо всех сил метнулся в гараж. Сердце колотилось. Гараж был открыт, там лежали разделанные детские трупы. Вдруг я обнаружил снегоход. А монстры -меня. "Заводись! Заводись же!" И вот, когда чудовища меня уже почти настигли, агрегат завёлся и я вылетел на снежный простор сатанинской ночи.

За мной, кажется, гнались волки, совы угукали на меня. Ветер бил в лицо. Я крестился, произносил все молитвы, которые знал и мог вспомнить.

 

Я ехал и ехал. Страшное было уже позади... Луну закрыли тучи.

 

К утру я был в Лакараке. Скоро мне довелось найти ту больницу, где оказалась жена. Она приняла меня радушно и без обиды. Она молча улыбалась. Я подошёл чтобы поцеловать её. В её кулачке было зажато моё обручальное кольцо с полуфальшивым рубином. “Откуда?” - спросил я. Она ответила: “Ты знаешь. Имя Христа, пять букв...”