Проза

«Мечты! Мечты! Как много в этом звуке для сердца ждущего слилось!» – перефразировал я Александра Сергеевича. Уже склонились весы в сторону третьего варианта. Машина оправлена знакомому автомеханику для профилактики и подготовки к дальней дороге. Состоялся созвон с Юрием Петровичем о возможности отпуска для Оленьки. Но… Отца по скорой забрали в больницу. Все планы рухнули в одно последнее майское утро.

- Добрый вечер, Нина Яковлевна! Это Саша! Пригласите к телефону Юрия Петровича! – я готовился отменить свою просьбу из-за сложившихся обстоятельств.

- Здравствуй, Сашенька! – ответила она. – Юра ещё на службе. Если ты по просьбе своей звонишь, то не переживай. Всё получится. С Олей я только вчера общалась. У неё всё хорошо! Ждёт!

- Произошли изменения! Отец попал в больницу. Сердце прихватило. Я позвонил отменить всё.

- Жаль! Но сыновий долг нужно отдавать, пока родители живы. Я передам Юре. И держи нас в курсе. Скорейшего выздоровления твоему папе.

- Спасибо! – я положил трубку.

Ночью позвонила Оля.

- Саша, мне подписали рапорт на отпуск. Если ты не будешь против, я бы смогла приехать к тебе на помощь, - взволнованное дыхание в трубке ждало ответа.

 … - отличная идея, подумал я, отец получит всплеск положительных эмоций. Уже, честно говоря, устал отбиваться от его ворчания по вопросам мой личной жизни. – Приезжай Оля! Это будет как нельзя кстати. Сядешь на поезд – дай телеграмму. Встречу!

«Оля готовится со мной навестить отца. Как представить её! Невестой? Батю не проведёшь. Гражданской женой? Бошку оторвёт. ППЖ? Ага, как раз положительные эмоции. Проклясть не проклянёт, а от дома отлучит, - я уже был не рад, что поддался на первый порыв души. – Будь, что будет! На месте разберёмся».

Рука за руку мы вошли к отцу. Благодаря знакомству и наличности, удалось перевести его в областную больницу в отдельную палату.

- Здравствуй, папа! Это моя Оленька! – на одном дыхании произнёс я.

- Добрый день, Степан Евстратович, - проговорила смущенно Ольга.

- Значит, надо было лечь в больницу, чтобы мой сын соизволил познакомить меня с тобой, - он внимательно разглядывал мою спутницу. – Служишь? Иль работаешь с ним в части?

- Она - лейтенант медицинской службы, папа, - встрял в разговор я.

- О, как! Есть стало быть кому лечить старика! Дети? – сощурился батя.

- Дочка Ия. Десять лет, - ответила она.

- Бать, что за допрос? – решительно возмутится я.

- Так. Сынок, иди-ка ты погуляй. Часок, а может и два, - не моргнув глазом выпроводил меня он из палаты.

- Иди сюда, дочка! Говорить будем…, - последнее, что услышал я, закрывая за собой дверь.

Полтора часа, как патрульный катер, бороздил я просторы прибольничной территории, пока не увидел выходящую из корпуса Олю.

- Рассказывай, - потребовал у неё.

- Поговорили за жизнь, - задумчиво ответила она и пошла к выходу из больницы.

- И что?

Она пожала плечами, повернулась ко мне лицом, коснулась пальцами моего чуба, взъерошила его и тихо засмеялась.

- Хороший он у тебя. И очень-очень любит своего непутёвого сына, - взяла меня под руку. – Пойдём домой. Я морально устала.

С этого дня отец пошёл на поправку семимильными шагами. Я забрал из ремонта машину, и теперь было где провести в ожидании время, пока отец прогуливался по больничному парку с Олей. Даже подремать. Меня он игнорировал. Мол, надоел уже за месяц. А с молодой барышней прогуляться по парку одно удовольствие, на зависть окружающим. Мне нравилась эта игра. Он будто помолодел. Испытывая благодарность к Оленьке, я был не готов только к далеко идущим планам, которые могли созреть у неё в голове. Хотя псевдосемейная жизнь согревала ту часть существа, которая не контролировалась разумом. Сердечная составляющая не победила ещё его, но была на пути к этому.

«Ничто не длится вечно под луной». Отпуск подошёл к концу. Батя поправился. Я бегал от его навязчивых расспросов про дальнейшие мои шаги в отношении особы женского пола. Особа отбивалась обещаниями в следующем году привести ему для знакомства внучку. Неделя домашнего отцовского деспотизма закончилась сначала проводами Оли домой, а вечером этого же дня и моим отъездом к месту службы.

Припарковав машину на внутренней стоянке базы, двинулся на доклад о своём прибытии.

- Саша, как чувствует себя Степан Евстратович? - спросил Старик.

- Слава Богу, всё обошлось. Бодр, доволен, даже счастлив Вашими заботами, - намекнул я на трудовой десант, спланированный им.

- Сам как? Не оженился там? – я не отвёл глаз от его проникающего взгляда. – Может уже о семье задумался? Тридцать пять – это возраст.

- Нет! Готов к выполнению боевых задач! – отрапортовал, принимая строевую стойку. – Пока не выгоните из отряда, семейное положение – холост.

- Желание выжить ради кого-то не появилось? Любым способом? Не ершись! Мне нужно знать психологическую установку подчиненных.

- Любым способом нет. Но и помирать не стремлюсь.

- Хорошо! Наши все в сборе. Завтра начинаем усиленные тренировки. В сентябре нам туда. Свободен! Да, ещё…, – остановил он меня. – Смени позывной на всякий случай.

«Я понимаю цинизм командира. Когда за спиной не весит ответственность за судьбы близких людей, когда нет обязанностей, кроме служебных, ты всецело отдаёшься делу, которому посвятил свою жизнь. Ты не торопишься домой после 18 часов, а когда и оказываешься в комнате, где нет лишних вещей, то занимаешься либо умственным усовершенствованием, либо физическим – в спортзале. Никто не требует твоего внимания, никто не отрывает тебя от твоих интересов. И здесь ничто не идёт во вред делу, если только ты предан службе. Профессиональный рост военного обратен личной жизни – это аксиома. Хотя, как и везде не бывает без исключений. Но где найти такое исключение? Юрий Петрович откопал для себя его. Нина Яковлевна – это поддержка и крепкий тыл. Он служит стране, она служит ему. В результате – идиллия. Он боготворит и носит её на руках в прямом и переносном смысле, - я улыбнулся своим мыслям, вспомнив как случайно стал свидетелем это действа. – Была бы воля, я награждал таких женщин орденами за семейную доблесть. А она с ним с его лейтенантских погон».

За неделю группа втянулась в активный режим за исключением Стока. Нога восстановилась не до конца. Он старался: массаж, растяжка, упражнения с резиновым жгутом в свободное время. Мы морально и физически поддерживали его. Но Старик был в этом отношении мрачен. Из Дрона я превратился в Мажора (спасибо Дюне, пояснил, что major – это унтер-офицерское звание в ВС Франции). КОТ иногда выдёргивал нас на общие тренировки, но разгромных побед мы ни разу не удостоились. Его спецы с нами вели крайне осторожно, были готовы к неожиданностям. И если не было вводной с заложниками, то «уничтожали» нас на расстоянии, не ввязываясь в ближний бой. Легко это им не давалось. Был паритет с небольшим перевесом в их сторону, ибо мы были связаны по рукам и ногам условностями. Они знали, где мы, сколько нас и как вооружены. Приходилось крутится ужами, чтобы нанести им поражение. И всегда мы были в роли плохих парней.