Проза

Первого числа нового 1995 года мы больше не участвовали в мероприятиях. Сначала был «отдых». Затем командир, вернувшийся от высокого командования, вообще поставил нас в тупик, сказав, что про нас благополучно все забыли, и никто ставить нам задачи не собирается. Тем более, что срок большинства командировок истекал завтра и послезавтра. Мы оказались лишними на этом «празднике смерти».

– Товарищи офицеры построение в одну шеренгу, – то ли приказал, то ли попросил майор. – Командование желает иметь в своем распоряжении нашу группу, начальник штаба группировки предложил ее использовать в целях уничтожения снайперов противника и диверсантов в тылу войск. Но приказать я не могу. Сейчас выйдут из строя те, у кого заканчивается командировка и те, кто желает вернуться в свои части. С каждым буду беседовать лично. Выполнять!

Из строя вышли сначала восемь человек, потом еще двое. Из имеющих боевой опыт вышел только один. В строю осталось пятеро.

– Разойтись! Подходим ко мне по алфавиту позывных. Винт ко мне. Остальные отдыхать – сказал, усаживаясь за стол майор.

Я был по очереди вторым. Беседа с Винтом длилась около десяти минут. За это время ни одна мысль не пришла в голову. Я просто расслабился и не стал гнать лошадей – принимать какое-либо решение, не услышав доводы командира. Думал о доме, родителях, Олечке и ее дочке Ии. Просто об обыденном в моей прошлой уже жизни, ибо как бы не было банально, но вчерашний бой поделил ее на до и после. Винт встал из-за стола, и я пошел принимать порцию агитации за правое дело в понимании моего уже бывшего или нет начальника.

– Садись, капитан. Я хочу услышать сначала твое мнение о вчерашнем бое, – начал беседу со мной майор.

– Вчерашний бой мы проиграли, – ответил я короткой фразой.

Майор смотрел на меня, ожидая продолжения. Я молчал. Время шло. Пауза затянулась, а в глазах командира стали отражаться непонимание и заинтересованность.

– Из чего же это следует. Задачу мы выполнили. Спасли трех человек. Вернулись без потерь, – наконец высказал он.

– Победители хоронят тела своих солдат, а у проигравших они остаются на поле боя, – высказал я свое отношение к вчерашним событиям.

– Ясно. Нестандартно мыслим? – снова пауза. – О самом бое, что скажешь?

–? – пожал я плечами.

– Гром тебя хвалил. Действовал грамотно, не суетился. – похвала командира вызвала внутреннею усмешку – Что еще сказать, если я тебе нужен. Ну, давай, уже агитируй – подумал я.

– Скажу откровенно, ты мне нужен. И они все нужны, – махнул головой майор в сторону кроватей, – Решение принимай сам. Утром жду ответа. Агитировать тебя не буду, не мальчик. Одно скажу, знаешь почему ты не попал в гранатометчика? Есть люди, как Дюна, они не промахиваются. Покажешь цель, и она будет уничтожена на 100%. Цель для них – это просто мишень, подвижная или не подвижная. Они идеальные солдаты. Есть такие, как ты, которые подвергают анализу все, что нужно и не нужно. Для тебя мишени – это люди. Увидев противника, ты оцениваешь: во что он одет, как идет, возраст и т.п. И нажимаешь на спусковой крючок на долю секунды позже, чем следовало бы. И противник успевает скрыться.

– Откуда он знает, – пронеслось вспышкой в моей голове.

– Откуда я знаю? Я такой же, как ты. Дюна идеальный исполнитель, очень ценный исполнитель, но я никогда не поставлю его командовать людьми. Иди решай. Свободен! – и будущий мой начальник подозвал Дюну.

Я подошел к кровати. Сел. И свалился в короткий, но глубокий сон. Наконец мне удалось уснуть. Через два часа Дюна разбудил меня на прием пищи. Я не хотел есть, вчерашнее еще ярко стояло перед моими глазами. Выйдя из палатки, закурил и осознал, что это первая сигарета за двое суток. Думать не хотелось. Глубокая затяжка, выдох и долгое наблюдение за дымком, пока не рассеялся.

«Кай не останется, у него трое. Мал, мала, и меньше,» – вздрогнул я от тихих слов, сказанных Слоном. Он стоял, почти за моей спиной, оперевшись локтем о бочку с соляркой. Я пожал плечами. Походить к Слону не стал, потушил окурок и вернулся в палатку. Мне не было никакого дела до всех этих взрослых мужиков. И это не от того, что я был нелюдим. В моей части меня считали душой компании, заводилой. Нет, просто они были свидетелями нового моего состояния. Состояния человека, первый раз попробовавшего крови, и вкус крови которому не понравился.

«Я всегда, сколько себя помню, хотел стать военным. У нас дома был ковер с высоким ворсом. Спичечные коробки с красными и зелеными головками спичек. Отец запасся ими на многие годы. Я втыкал в ковер их ротами и батальонами, фалангами и когортами, выстраивая целые армии. Из скорлупы грецких орехов создавал флотилии. Сжег в ванной эскадру бумажных кораблей, за что получил втык от родителей. Занимался дзюдо, прыгал в ДОСААФ с парашюта, ходил в радиокружок. Мечтал о подвигах. Я десять лет профессионально учился воевать. И вот я на войне. Первый бой. И сомнения в выборе. Может потому, что я хотел защищать Родину, а не нападать? Нет. Не то. Я за войну на чужой территории. Тогда – что? Вчера я воевал не с солдатами вражеской армии. Кто они? Все просто, мне никогда не нравилась Гражданская война. У меня не было героев, которым я хотел подражать из времен революции. Я не восхищался Перекопом, Буденным, Чапаевым. После фильмов о Гражданской войне у меня всегда оставался осадок. Русские истребляли русских. Я нашел причину своего состояния. Я участвую в гражданской войне на стороне правой или нет? Я защищаю или убиваю?» – с этими мыслями я и заснул, так и не приняв еще решения.

(Продолжение следует)

____________