Проза

Утром я выкинул мусор, а когда вернулся вечером домой – оказалось, что мусор тоже вернулся. Я уже лег, стал засыпать – вдруг открываю глаза – а он сидит на краю кровати – смотрит. Я тоже на него стал смотреть. Кажется, прямо в глаза. Он ведь чем-то на человека похож. Алкаш с пузиком – в майке-алкоголичке – только черной.

 - Пакет, тебе чего? – спрашиваю.

- Так, просто, посидеть пришел, - отвечает.

- Аа… ну сиди…

 Я повернулся на другой бок, но спать не получалось.

 - Пакет, у тебя жена есть?

- Есть.

- Ну и как, дружно живете?

- Если честно, не очень. Я когда после работы лишнего хлебну, злой домой возвращаюсь, ну и, бывает, приложу ее маленько...

 Пакет замолчал.

 - А ты? - спрашивает.

- Что?

- Женат?

- Я...

- Ушла что ли?

- Точно.

- Сука.

- Точно.

 Помолчали.

 - Слушай, у меня там настойка еще осталась. Будешь?

 Пакет ничего не ответил, но как-то весь сразу зашелестел.

Я сходил на кухню, принес бутылку, рюмки. Налил.

Вот закусить только, извини, нечем.

Выпили.

И что-то мне вдруг сразу после первой странным все показалось. Думаю – нет. Пакет все-таки какой-то не такой. Какой-то не мой - чужой.

 - Пакет, - спрашиваю его пока по второй наливаю, - ты чей?

- Соседский, - сразу признается. - Мы с твоим пакетом, того, ради интереса поменялись. Теперь у тебя жить буду.

 Ну и зажили. Пакет следил за хозяйством, шастал в магазин, готовил. А я работал. Писал книгу. Книга получалась очень хорошей – так я чувствовал. Выдавал с полсотни страниц в день. Даже когда я не писал – я писал. В уме. Фантазия не иссякала ни на секунду.

Вечером Пакет читал все, что я написал за день.

Был строг.

А иногда наоборот.

Смеялся.

(когда Пакет смеется, он наполняется воздухом и немножечко воспаряет)

Если солнечно, мы с Пакетом гуляем по парку. Солнечно – не значит не ветренно. Чтобы Пакет не улетел, приходится его утягощать. Чаще всего его утягощает бутылка полусухого красного. Для разнообразия кувыркается еще в Пакете сыр.

 - Красиво, да? – говорю, глядя на парковые арки.

 Во время таких прогулок я становлюсь сентиментален и вспоминаю об ушедшей от меня вместе с сыном жене. В эти минуты Пакет мне как сын. Такой маленький, уязвимый. И я – надежный – большой – веду его за ручку.

 Как-то раз по осени я что-то особенно загрустил, повторно утяготил пакет вином, выдул баласт, заправил его снова. Ну и когда вернулся домой – смотрю – горит свет. Прислушался – а из кухни шелест – как будто достают продукты из сумки. Думаю – не может быть! И тут же слышу на кухне смех – детский.

 Я очень обрадовался – ломанулся сразу на кухню, но врос в землю на полпути. Из кухни с хозяйским видом вышел Пакет. Тот другой – соседский.

 Вышел и говорит моему Пакету:

 Все. Поиграли, - говорит, - и хватит. Дуй к себе.

 А Пакет мой вцепился мне в ладонь – и как бы просит:  – Ты меня только не отпускай!

Ну я его и держу – не отпускаю.

Тогда тот другой хватает со стола выпитую мной еще утром бутылку сухого белого – и идет на меня по коридору. Cтрашно так надвигается – в развалку.

Тут меня и вырубило.

Когда пришел в себя – вижу – рядом сидит Пакет. Прикладывает мне ко лбу мокрое полотенце. И спрашивает: - Больно?

 - Да так, - говорю, - не очень. А сам смотрю на него и думаю – а что если ты не настоящий мой Пакет, что если ты чужой – соседский? Ведь, поди теперь тебя разбери. А спросить – так разве ж признаешься? Чьим бы ни был – все равно будешь говорить, что мой.

 Так что так и живем. Он все по хозяйству. Бегает за продуктами. Готовит.

 А я книгу пишу. Сижу за столом – время от времени оборачиваюсь. А кто его знает – может он снова меня по башке огреть захочет.