Проза

 

События данного повествования вымышленные, герои и страна, в которой они проживают, – плод больной фантазии пишущего. Потому что не может существовать такого государства в мире – это немыслимо, это могло родиться только в воспалённом мозгу. Так как, по определению, государство призвано защищать права своих граждан, а придуманная страна вместо конкретной помощи своему народу предлагает одни советы: как распознать недобросовестного продавца, неквалифицированного врача, милиционера-бандита, чиновника-взяточника.

Тем более совсем абсурдными выглядят претензии правителей: «Почему ты, народ, не сообщил этому милиционеру о том чиновнике и не свёл вместе того врача с тем продавцом?» Сии действия, как они предполагают, могли разрешиться следующим чудесным образом: «Может, тогда на одного плохого доктора после их встречи стало бы меньше. А государственный служащий увидев такого блюстителя порядка, испугается и начнёт работать по совести». Предъявленное обвинение от лукавого. Все выше перечисленные персонажи друг с другом давно знакомы и, надо заметить, уживаются между собой не плохо. Даже больше – у них симбиоз.

Требования предъявляемые к жителям страны:

- Иметь неброский внешний вид.

- Грамотность не вообще, а именно политическая, очень похожая на безответную любовь. Объект воздыхания – власть.

- Умение пользоваться огнетушителем, делать искусственное дыхание рот в рот и накладывать шину на место перелома у пострадавшего.

- При встрече с милицией не лепетать несуразности: «Представьтесь, пожалуйста… Какое вы имеете право!?» И тому подобное. Не огорчайте блюстителей порядка! Помните: они на работе! Наберитесь мужества да честно признайтесь: «Дорогие наши защитники, деньги, находящиеся у меня в кошельке, я нашёл. Заберите их, пожалуйста. Не обессудьте. Пусть вас не обидит данная сумма».

- Тем, кто ничего не находил, рекомендуется иметь при себе документ, удостоверяющий личность, справку с места жительства и с места работы, валидол, бинт, йод, огнетушитель, каску на голове, спасательный жилет на теле. Если этого всего нет, то нужно уметь изготовить необходимое плавсредство и защиту на голову из подручных материалов. Ибо самый ходовой лозунг в государстве - «Спасение утопающих - дело рук самих утопающих».    И тогда с чувством радости, что ты не ухудшил среднестатистические показатели по стране, попытаться  дожить до пятидесяти восьми лет. После шестидесяти ощущение счастья пропадает, так как к этому времени начинаешь путаться у всех под ногами и обременять бюджет страны. Только очень смелые доживают до восьмидесяти. Каждый девяностолетний засвечен на телевидении. В то, что кому-то сто лет и он ещё живой, никто не верит, и это воспринимается как ошибка отдела записей актов гражданского состояния.

Жители этой страны во время зарубежной поездки любят бывать на кладбищах, удивляясь ухоженностью местных погостов и с неверием несколько раз пересчитывая: «Сколько же прожил лежащий под надгробной плитой?» Государство Германия для них вообще один сплошной вопрос: «Мы же их в сорок пятом?! А они…?!»  И молчание, когда узнают, что пособие по безработице в проигравшей войну стране больше, чем способен заработать внук победителя, стоя каждый день по восемь часов около станка.

Получается придуманная страна – не государство, а полный эрзац. В этой стране предлагается к употреблению колбаса без мяса, пиво без солода, сливочное масло без молока, кетчуп без помидоров, в таблетках один мел. Кто, что производит, тот сам этим не пользуется. Самолётостроители при перемещении в пространстве предпочитают поезд. Если врач заболел, то у него такая безысходность в глазах… Хоть сейчас на исповедь.

Зато оптимизмом отличаются доморощенные химики, они все как один нацелены найти философский камень. А пока, до своего главного события в жизни, на кухнях и в лабораториях энергично перемешивают всякую гадость, синтезируют что-то, стараясь получить цимус. И надо заметить, кроме воздействия на организм, сходство по цвету, запаху, вкусу со временем становиться всё ближе к оригиналу.

И вообще в данной стране химик не профессия – это состояние души. Так как химичат все, и этот процесс происходит по наитию, при игнорировании писаных и неписаных законов.

Без дела не сидят и кладбищенские работники. Им всё подвозят и подвозят, а они закапывают, закапывают и закапывают.

Любой здравомыслящий человек скажет, что в этом случае ничего не связывает людей между собой. Такая общность индивидуумов просуществует не более одного дня и развалиться. А описываемый временной промежуток значительно больше. Получается сказка.

Поэтому, используя опыт предков, возьмём грязь. Древние целые города из неё строили. Обляпаем всех и соединим людей друг с другом. А к тем, к кому она не пристаёт, навяжем чувство вины за себя и за всех нас. Усугубим, приняв правила и законы, противоречащие друг другу, и будем регулярно их менять. Вчера за это расстреливали, а сегодня - иди в Кремль, получай орден. Кто не знает, куда идти? Поясняем. Это там, где центральное кладбище, сразу за забором. И вот уже из сказки сделали быль. Тем самым исполнив пропетую ранее в песне мечту своих соплеменников. Стонем – значит, поём. Умом понять ничего нельзя, остаётся только верить. На вопрос: «Что делать с теми, кто не обляпался и не взял вину на себя?» Отвечаем: «А для чего у нас есть кладбищенские работники?»

Из приведённых выше фактов следует: всё, что будет написано ниже, – чистой воды фантасмагория. Поэтому мой совет: не тратьте время, не крутите глобус, нет страны на карте этой. А встречающаяся схожесть в географических названиях и совпадения с историческими событиями - всего лишь случайность.  

В такое удивительное государство по праву автора и определю, почти как приговорю к пожизненному заключению, наших героев. И сам для передачи точности реализма ощущений за компанию с оптимизмом хлебану счастья оказаться в этом месте с названием «Россия» и в это описываемое время.

Один из героев – директор оборонного завода Жижин Виктор Алексеевич. Он до такой степени основательно, как обороняющийся солдат, окопался на своём рабочем месте, что пророс и пустил корни во всех местных структурах. С прокурором – охота и рыбалка, с местной главой администрации, а до этого с первым секретарём горкома партии – баня и шашлыки. Шло время, на должностях менялись люди, политические пристрастия в государстве, но совместные увлечения с прокурором и первым лицом района оставались незыблемы. В общем, жизнь, как у всех людей данного круга в этой стране.

В девяностые годы к вышеперечисленным забавам добавились элементы эротизма. В сауне – оздоровительный массаж  пальчиками и другими частями девичьего тела. Официанточки на пикнике с накрашенными мордашками и томным взглядом из-под наклеенных кукольных ресниц. Они так похожи внешне и внутренне, просто сёстры-близнецы. Сёстры, надо заметить, попадаются такие проказницы, всего небольшое вознаграждение – и их кордебалет с лихвой переплюнет даже самые далеко идущие фантазии наших шалунишек.

Нельзя категорично утверждать, что при коммунистах всего этого не было, но и с выводами, что было, тоже не будем торопиться. Свидетельства по этому вопросу путанные и, в основном,  в пересказе от третьих лиц. Теперь всё в режиме онлайн.  Не увидел в прямом эфире – тогда вечером смотри в новостях или читай в завтрашней газете. Сначала думали – подстава, позже оказалась – пиар-акция. Новые времена! Нанотехнологии! Рейтинги! Это там – одна жена, любовница засекречена, как субмарина на дежурстве у вражеского берега, чисто выбрит и улыбчив. У нас – изрядно выпивши и угрюмый, но ещё стоящий на ногах, что уже вызывает трогательную влюблённость у окружающих: «Ух, ты, родной!» Обильный мат с переливом через уши, с расстегнутым гульфиком и, в довершение с большой вероятностью, в губной помаде, причём в неожиданных местах. Где? С кем? Что? И сколько? Отбило напрочь.

Надо заметить, Виктор Алексеевич, хотя являлся человеком системы, но не был ярким представителем советской интеллигенции. Он при развитом социализме получил прозвище «буржуй» за то, что без лишних слов и суеты умел организовать работу, и добиться результата. После назначения на пост директора для сотрудников своего предприятия за короткое время решил квартирный вопрос. Как бы и хорошо, но когда ещё в стране ютятся в коммунальных квартирах и общежитиях с плотностью один человек на один квадратный метр, такой шик непонятен. Или тут не так, или там?! Плюсуем подсобное хозяйство, обеспечивающее работников предприятия овощами, мясом и молочными продуктами; дом культуры, профилакторий, пионерский лагерь, спорткомплекс. Выглядело это всё как-то не по-нашему. И совсем вызывающе, с возможностью одновременной помывки мужчин и женщин в один день и, причём в разных помещениях, смотрелся построенный банно-прачечный комбинат под названием «Дельфин». Если ещё добавить существование двух больших бассейнов для купания после парной для всех посетителей бани без исключения, а не только для членов партии и активистов профсоюзного движения. Получается, вроде как бы по директиве приблизительно на коммунизм похоже, но почему-то ассоциации у народа связаны с капитализмом.

Созданные блага – верхушка айсберга. А что под водой? А под водой – долгий и мучительный процесс собирания резолюций. Сколько людей пришлось ублажить! Доказать целесообразность, проекты утвердить, фонды выбить. Тут одного красноречия с трибуны мало. Необходимо субтильное общение в соответствующем антураже. Для создания антуража построили запруду на протекавшей мимо речке и в образовавшемся водохранилище развели рыбу. На берегу нового водоёма воздвигли строения культурного характера - «Дом рыбака и охотника», баню, беседки, лодочную станцию. Для удобства купания часть берега засыпали песком. Все командировочные из столицы непременно были гостями этого специально облагороженного уголка природы.

 Правда, выше перечисленный антураж числился как испытательный полигон. Да, и банно-прачечный комплекс был на бумаге «лабораторией по доводке специзделий при повышенной влажности». База отдыха по документам проходила как запасной командный пункт. Подсобное хозяйство – дополнительная промышленная площадка на случай военных действий. Поэтому банщики по штатному расписанию числились лаборантами-испытателями, доярки – стрелками ВОХР, а полеводческая бригада – связистами.

При втором шествии капитализма по качкарам и топям нашей Родины Виктор Алексеевич за несговорчивость по разрушению созданной ранее инфраструктуры получил новое погоняло – «красный директор». Надо отметить, вопреки обстоятельствам много чего удалось сохранить ему в это лихое и смутное время.

Возникают вопросы: «Откуда берутся такие люди? Как? И где?» А вышел Витя Жижин из народа.  Родился он где-то в средней полосе России, в небольшом городке. Время было переходное - от диктатуры пролетариата к социализму. Детство прошло на этом историческом стыке. Вчера ещё в стране была диктатура, а сегодня уже наступил социализм. Об этом тут же написали все советские газеты и объявил диктор по радио. Народ понял: «Ну, наконец, дождались – социализм». Отец, мать – рабочие; братья, сёстры - обычная семья. Место проживания – две комнаты в бараке с общим коридором, уборная на улице. Конфеты заменяла морковь, которую сами и выращивали на пустыре за домом. Незатейливые детские игры - «чиж простой», «чиж морской», футбол тряпичным мячом. Первая выкуренная папироска между дровяниками, одна на несколько соседских мальчишек, а точнее, подобранный окурок – «бычок». Она останется первой и последней.  Больше для него никогда не будет аргументом: «Это делают все. Поэтому и ты должен поступать также». Когда он проявил слабость в ту минуту, поддавшись на уговоры, ощутив себя управляемым кем-то, что-то перевернулась в детском мозгу, сознание воспротивилось плыть по течению. И настолько сильно, что в дальнейшем у него будет кредо: «Поступать так, как  выгодно тебе самому, при этом не крысятничая, подчиняя свои поступки намеченной цели».

Окончил Витя семь классов, потом ремесленное училище, затем пошёл работать на завод. Благодаря природным задаткам и серьёзному отношению к делу на трудовом поприще преуспевал. Поступил заочно учиться в техникум - назначили мастером. Дальше институт – начальник цеха. К тридцати годам поставили главным технологом завода. Тут уже был замечен людьми сверху, то есть из Москвы. И решили эти товарищи: «Пора Вити Жижину заняться более серьёзным делом». Так он получил назначение в Сибирь в провинциальный городок Захолустьев директором Московского пимокатного завода.

Валенки на этом предприятии катали около десятка работниц, полностью обеспечивая потребность местных жителей в зимней обуви, а при использовании в комплекте с калошами - и в летней тоже. Они назывались изделием  №242. Были ещё изделия: №240, №243, №245 и много других номеров. Они не были обувью, но пинка, с очень большой вероятностью смертельного исхода, с помощью их можно было дать. Вот эту продукцию и производили другие три тысячи тружеников предприятия. Завод только что построили, и требовалось выйти на проектную мощность. Поэтому директора – строителя менял директор – производственник. Обычная ротация кадров советских времён. Почему завод называется московским, а находится в Сибири, и ещё в каком-то Захолустьеве? Это принятая на тот момент в стране система конспирации. То есть чтобы никто не догадался о секретности объекта.

 

Жижин ночным рейсом летел к месту новой работы, а в это время в Соединенных Штатах Америке в штаб-квартире ЦРУ Бобби Энглтон, начальник русского отдела, докладывал директору Центрального разведывательного управления Уильяму Колби:

- Господин директор, нашим отделом проведена большая работа по изучению объекта под кодовым названием «Мокасины», находящегося в городе Захолустьеве. С помощью пяти бутылок коньяка «Арарат», семи бутылок водки «Русской», плитки шоколада «Мишка на Севере» и одного плавленого сырка «Дружба» агенту, «Троянскому коню», удалось внедриться на объект.

- И кто такой гурман, водку с коньяком мешает и одновременно закусывает плавленым сырком с шоколадом? – скривившись, прервал Колби речь своего подчинённого.

- Коньяк и шоколад пошли на приобретение советского диплома о высшем образовании, водка и сырок…, - Энглтон, открыв папку и достав оттуда листок, выговаривая каждое слово, прочитал: «Прописка в коллектив, так нужно, так заведено, товарищ».

- Не понятно, - покачал головой Колби. - А где учился у нас агент?

- Гарвард.

- И с каких пор Гарвардский университет не ценится?

- Господин Колби, это же Союз!

- Ах да, – опомнился директор ЦРУ.

- «Троянский конь» на второй день работы был на грани провала. В отведённом месте для курения ему задали вопрос… - Открыв папку, Энглтон извлёк опять тот же листок: - «Что, после вчерашнего голова болит?» «Троянский конь» дал утвердительный ответ, тогда ему посоветовали принять два литра рассола. Наш агент спросил: «Зачем?» Ему задали встречный вопрос: «Ты что, с Америки свалился?» После этого пришлось ему действовать по плану - «Тикай, Иуда, пока не стало худо».

- Что за рифмоплётство?

- Это новейшая методика подготовки агентов, основанная на научной абстракции при возможной обструкции, для лучшей усвояемости и понимания ситуации, с учётом местного колорита и моделирование действий противника.

После сказанного Энглтон направил взгляд в потолок, а Колби - в себя. Минутная пауза.

- Преследование было? – прервал молчание директор ЦРУ.

- Самое интересное, что ему на работе в табеле ставят букву «К», то есть командировку, и начисляют заработную плату.

- Откуда у вас такая информация?

- После ретирования «Коня» нам срочно пришлось внедрять агента замещения «Фаину». Но не на завод, как планировалось ранее, а на базар. Предварительно загримировавшись под старуху, она устроилась туда, благодаря бутылке «Русской» и плавленому сырку «Дружба», торговать семечками. На базаре «Фаина» узнала, что «Троянский конь» числится в командировке. Всех новых сотрудников с высшим образованием, такая в Союзе применяется практика, после первых дней работы, отправляют на стройку или в колхоз. Учёт плохой. Вот и считают его временно убывшим. Сейчас выясняем, куда у него была разнарядка: колхоз или стройка, – пояснил Энглтон.

- Какой смысл наиболее образованных людей посылать на менее квалифицированную работу?

- Меньше затрат.

- Не понимаю!

- Советский Союз, господин директор.

- Интересно… Это не может быть ловушкой? – задал вопрос Колби.

- Маловероятно.

- Что думаете предпринять?

- Считаю, надо вернуть агента обратно. Подозрение про Америку не стоит воспринимать серьёзно. Так как в Советском Союзе чаще всего говорят не думая, а то, что думают не говорят. Адаптируется «Троянский конь» и будет работать нормально.

- Понятно. Что конкретно по объекту?

- Как мы и предполагали, выпуск валенок не является основной продукцией. Это только ширма.

- А валенки они хотя бы выпускают или как там у них - катают? Я знаю: у русских на заборе написано одно, а за забором – свалка, - очередной раз прервал Колби доклад Энглтона, что говорило о его раздражённости. Колби всегда нервничал, когда речь заходила о Советском Союзе. А в ЦРУ о Советском Союзе в основном и говорили. Будь это Восточная Европа, Ближний Восток, Азия и даже страны НАТО – везде мерещился призрак «руки Москвы». В то время в работе на СССР подозревали всех, вплоть до самого директора Центрального разведывательного управления. Вскоре Колби отправили в отставку, расценив его нервозность как боязнь провала. Правда, ничего не доказали. Но ещё раньше он успел уволить Энглтона, так как у него нашлись славянские корни. Чем не «крот»? Кто из них был кто? Неизвестно. А пока все на своих местах. И Бобби держит речь:

- Проанализировав информацию от «Фаины», пришли к выводу, что при данной численности персонала и площади производственных помещений объём выпуска должен составлять порядка двести тысяч пар в месяц. Такой потребности в валенках и такого количества сырья в данном регионе нет.

- А в соседних?

- Там имеются аналогичные производства, которые полностью удовлетворяют местный спрос.

- Понятно. В Союзе не хватает некоторых видов обуви. При умелой рекламной компании, валенки могут быть товаром - субститутом? 

- Господин директор, в СССР в районах, где зимой выпадает снег, валенки и так носят девяносто восемь процентов населения. Пусть будет хоть какая реклама, качественного скачка продаж не предвидится. О конкуренции тоже речь идти не может, так как в стране единая ценовая политика и один собственник, то есть государство. Да, и рекламы, надо заметить, коммерческой у них нет. Только можно встретить плакаты наподобие наших комиксов: «Храните деньги в сберегательной кассе» и «Летайте самолётами Аэрофлота».

- Всё не могу привыкнуть к особенностям социализма, - вздохнул Колби с тяжестью школьника, занятого решением сложной математической задачи. - Тогда для чего им вообще реклама, если одна авиакомпания на всю страну и один банк для населения?

- По сберкассе всё просто - скрытая социальная реклама, народ обманывают, призывая к мнимому накопительству. В Союзе образ богатого человека - а богатым хочется быть, как показывает практика, и коммунисту, и капиталисту, - ассоциируется с количеством  сберкнижек, даже суммы на них не имеют столь большого значения. Такое сложившееся мнение – это плоды пропаганды. Излюбленный приём Советов - демонстрация в художественном или в документальном кинематографе богатств «расхитителей социалистической собственности» крупным планом: пару ювелирных украшений, веером сберкнижки и такое сладкое слово за кадром для зрителя – «на предъявителя». Это откладывается в мозгу. Поэтому люди несут деньги в сберкассу, считая, что они стали богаче на вложенную сумму. На самом деле они профинансировали государство. Так как этими деньгами правительство снова рассчитается с народом.

- А если человек захочет снять свои сбережения? – попытался понять суть процесса Колби.

- Кто-то, наоборот, в это время деньги принесёт положить на счёт. Главное - поддерживать постоянную динамику поступления финансов, - объяснил Энглтон.

- А если будет отрицательный баланс? В один момент большинство вкладчиков захочет вернуть свои деньги обратно. Тогда что?

- Денежная реформа.

- Люди будут против!

- Так она будет проведена  по просьбе народа, под предлогом борьбы с нетрудовыми доходами.

- Да, - вздохнул директор ЦРУ.

А по Аэрофлоту, - продолжил свою речь Энглтон, - так это обычная наглядная агитация, сказка о сладкой жизни в стране Советов, мол, бери билет на самолёт - и к пальмам. Фон рекламы соответствующий: нарисованный летящий самолёт, стюардесса с голыми коленками, сразу выше юбка – цензура, понимаете, и где-то сбоку пару пальм. Сколько видел данных плакатов, самолёт узнаваем, коленки как-то ещё попадаются, выглядят правдоподобно, но вот пальмы похожи на растущий в России папоротник. В беспроблемный полёт на самолёте в Союзе верит житель какой-нибудь затерянной в лесах Дрыгаловки. И то потому, что никогда этого не делал. Кто пользовался услугами Аэрофлота, тот знает, что билет можно купить только за пятнадцать суток, заняв очередь с вечера, отстояв целый день. Если появиться потребность улететь немедленно, то скорей всего это останется только несбывшимся желанием. Правда, надо заметить, партия и правительство проявляет заботу о своих гражданах. Если вы летите на похороны близкого родственника и у вас есть телеграмма, заверенная врачом, подтверждающая смерть, то билет предоставят. Также места бронируют и держат до самой посадки для работников горкома, обкома партии и служащих КГБ.

- Кроме пропаганды у этой рекламы есть какое-нибудь прикладное предназначение? – уже совсем запутавшись, спросил директор ЦРУ.

- Данными плакатами закрывают мусорные свалки, фасады домов с отвалившейся штукатуркой  и тому подобное.

- Теперь я понимаю, почему в русском отделе у каждого сотрудника есть личный психолог и самое большое количество анонимных алкоголиков во всём ЦРУ.

- Ещё надо заметить - самая неблагодарная служба в нашем ведомстве, - очередной раз напросился на возможное в перспективе поощрение Энглтон.

- Бобби, руководство ценит ваш труд и ваших сотрудников. Но время сложное, нельзя никому доверять. «Крот» есть даже в Центральном разведывательном управлении, а может даже не один, не говоря уже о других организациях и о спецслужбах союзников.

- Господин директор, почему мы их не нейтрализуем? И что, всё так безнадёжно?

- Сейчас выясняем, откуда идёт утечка информации. Скоро я думаю, вычислим «крота» у нас. На счёт безнадёжности, то план следующий: платить русским за каждое сказанное слово «демократия», «реформы», «рынок». Тогда у них будет сплошной базар, где мы купим всё и всех.

- Так мало надо? Всего три слова?

- Мир же со времён Робеспьера до сих пор расхлёбывает «свободу, равенство и братство»… Это на перспективу. А пока вернёмся к нашим делам. Какой вывод по объекту?

- Получив информацию от «Фаины» - перечень профессий на заводе, кто приезжает в командировку, куда сами ездят работники предприятия, откуда поступают комплектующие, график работы и примерное описание производства – и проанализировав всё это, пришли к выводу: в городе Захолустьеве построен завод по изготовлению сверхточного оружия большой дальности; валенки действительно делают, то есть катают, но малыми партиями, и данное производство является прикрытием. Считаю, необходимо усилить работы по данному объекту с подключением дополнительных сил и средств. Вот план мероприятий.

Бобби Энглтон очередной раз открыл свою папку и оттуда извлёк оттуда несколько скрепленных  листов, которые положил на стол директору ЦРУ.

 

 «Я в Захолустьеве долго не задержусь, вот пару лет - и в Первопрестольную», - думал Жижин, начиная работать на новом месте. Годы шли, одно десятилетие, второе. Перевода в столицу так и не последовало. Сверху никто не заметил, а может, и замечали, но было не до Виктора Алексеевича. Сначала чехарда с Генеральными Секретарями, мор постиг их. Всё бы ничего, но за этим последовали перемены. Уходили одни «судьборешальщики», приходили другие. Каждый раз Жижину приходилось налаживать новые связи. Всё мимо. Потом, будь она не ладна, - перестройка. «Ускорение» подхватило и закружило страну. Каждый день новые директивы, пересмотр ценностей. Вчера об этом нельзя было говорить, а сегодня ты просто обязан. Кого-то в словесном поносе прорвало, кого-то, наоборот, в ступор заклинило. Жижин, чувствуя, что надо бурлить активностью, в свете последних решений партии и правительства, все силы бросил на борьбу с местным пьянством - результат нулевой, многие друзья потеряны. Внутри ощущение, что предал. Кого конкретно - не понятно, но ощущение отчётливое.

Вот на таком фоне жизнь плавно подкатилась к пенсии. И ушёл бы наш герой на заслуженный отдых, но с наступлением рыночных отношений открылись перспективы накопления капитала. Должность позволяла, занимаемое место - не в секторе вероятной стрельбы киллеров. Накапливай, дорогой! Все сейчас так делают. Капитализм на дворе! Родной завод стал федеральным  государственным унитарным предприятием, кратко ФГУП. Де-юре – Виктор Алексеевич представитель государства, де-факто – полный хозяин, пока не снимут с должности.

У Жижина, как у бегуна на длинные дистанции, открылось второе дыхание на работу. План уже никто не спускал сверху. Делай что хочешь. Но радость отсутствовала. Оказалось, делать особо нечего. Что требовалось Родине вчера, сегодня совершенно было не нужно. Из-за неопределённости во всём и дикого воровства везде очень много предприятий сгинуло в пучине зарождающего капитализма. Цифры по этому вопросу засекречены до сих пор, что является результатом проявления трогательной заботы о народонаселении в стране - так как организм у большинства индивидуумов в России при оглашении данных может не выдержать.

Не дать дуба от «шоковой терапии» и не утонуть в океане рыночных отношений Жижину помог случай. Будучи в Москве в очередной командировке, попал на раздачу центральными властями полномочий во время рекламной акции по поводу процветающей демократии в стране под лозунгом: «Бери столько, сколько сможешь взять». Не поверив в реальность происходящего, озвучил такую же безумную просьбу: «Разрешите, пожалуйста, торговать своей продукцией, то есть ракетами, напрямую, без участия государства». Получил добро. Ущипнул себя, понял, что не спит. Позже обратился через знакомых к хорошему психиатру, прошёл обследование, получил заключение - « полностью здоровых людей не бывает, директором работать можно».

Жижин семь лет на прямую торговал оружием, выучив при этом слова: «здравствуйте», «наша цена», «хорошо» и «до свидания» на сорока пяти языках мира. Противоположная сторона усвоила тактико-технические данные ракет на русском языке: «Как шандарахнет - и всем амба».

Понимая, что ничего абсолютно вечного не бывает, и даже бардака, пробил ещё одну тематику. Навёл мосты с нефтяниками и газовиками на предмет изготовления для них оборудования. Рассудив, что эти отрасли востребованы в любом случаи, механизмы изнашиваются, запчасти будут нужны непременно. Клондайк! И про свой интерес не забыл. Весь сбыт продукции, кроме госзаказа, направил через общество с ограниченной ответственностью «Торговый дом «Аполлон»». Учредителями данного ООО были родная дочь Перепелкина (фамилия по мужу) Ольга Викторовна и однофамилица Жижина Анна Митрофановна, являющейся чудесным образом ещё и женой. Имущественные паи учредителей - в соответствии списком, приведённым выше: письменный стол – одной стороны, стул с калькулятором - другой. Тут уже конкретный Клондайк! Логистика, как ни крути, при правильном подходе - сильная наука, приносящая материальное и следом моральное удовлетворение тому, кто имеет возможность пользоваться её законами. Получается - всё на мази, пучком, в ажуре, о кей! То есть живи и радуйся.

            И радовался помаленьку Виктор Алексеевич размеренностью и сытостью жизни. Размеренно, не спеша, в летний субботний вечер он вместе с внуком парился на даче в бане. Банька рубленная семь на восемь метров, парилка, мойка, предбанник, бассейн - лягушатник, так чтобы только охладиться после парной.

Внук Антон – пятнадцатилетний мальчик, любимец деда, не плохо учился в школе, занимался бальными танцами, кроме этого посещал ещё семь факультативов. Жижин видел в нём себя в молодости - такой же сообразительный и целеустремлённый. Все свои несбывшиеся мечты он воплощал во внуке. «Антон своего добьётся», - грела деда мысль. И, наверное, он был прав.

Компанию им составлял зять Витёк. Витёк да Витёк, так и приклеилось. Домашние по-другому и не называли. Окрестила его так Анна Митрофановна, следом подхватила Ольга. Только у Виктора Алексеевича он долго оставался Виктором, но и тот со временем поддался общему влиянию.

Распаренная троица сидела в предбаннике, утоляя жажду домашним квасом. Прохладный кисло-сладкий напиток способствовал восстановлению организма после банных процедур. Первым одеваться стал Витёк. Какая одежда летом? Трусы, брюки, сандалии и рубашка.

- Антон, ты с дедом на даче останешься или домой поедешь? – спросил Перепёлкин.

- С дедом.

- Хорошо.

Предсказуемый вопрос и такой же предсказуемый ответ.

Поправив перед зеркалом расчёской волосы и продув её, Витёк вышел из бани. По пути забрал стоящее в тени пятилитровое ведро клубники и направился к автомобилю. Провинция далеко от столицы, но зато в провинции всё близко: дом, работа, дача, место отдыха. Дорога до дома заняла минут пятнадцать. Можно и быстрей, но Перепёлкин ездил не спеша, объезжая каждый ухаб и выбоину на дорожном полотне. Аккуратность и размеренность во всём.

Ольга, погрузившись в свои мысли, на кухне в это время пила чай.

- Привет, моя радость! – произнёс Витёк, зайдя в квартиру.

- Прекрати, - с раздражением ответила она.

- Почему?

- Не надо этого.

- Я, вот, ягоду привёз, - промямлил Перепёлкин, пытаясь перевести разговор в другое русло.

- Привёз - так бери и обрабатывай, - отрезала Ольга.

- Давай я вымою клубнику. А ты сваришь варенье, - предложил компромиссный вариант Витёк.

- Пошёл ты…., - выругалась Ольга и направилась в зал.

- Зачем ты так? – жалобно произнёс  Перепёлкин, семеня следом.

- Отвали, - непреклонна была хозяйка.

- Я же не для себя стараюсь. У нас есть ребёнок… Зима… Витамины, - пытался аргументировать Витёк.

- Сейчас всё в магазине можно купить, - высказала свои доводы Ольга.

- Но это - не то. Домашнее варенье вкуснее, - настаивал Перепёлкин.

- Ты что стараешься?

- Ради ребёнка, ради тебя.

- А он твой?!

- Как?! Что это значит?! – уже голосом не ягнёнка, взяв Ольгу за плечи и пару раз встряхнув, спросил Перепёлкин.

-А-а-а! – широко открыв рот, негромко закричала она. Ей не было больно, так, чтобы отвязался, защитный рефлекс от дальнейших разбирательств.

- Дура! – сказал Витёк и пошёл на кухню.

Тут до него дошёл весь смысл сказанных слов. Озноб, лёгкое головокружение, ощущение безвозвратной потери - всё закончилось, время остановилось, не понимание происходящего. Сколько-то пробыв в прострации и придя в себя, Перепёлкин стал мыть ягоду, пытаясь успокоиться. Дав клубнике обсохнуть на дуршлаге, он аккуратно упаковал её в полиэтиленовые пакетики и сложил в морозильную камеру.

            По большому счёту, всё это не стало для него неожиданностью. Отношения натянутыми были всегда. В разное время отличались они только степенью напряжённости. Ругались часто. Если кратко - совместная жизнь не удалась совсем. Да и трудно назвать её совместной, каждый сам по себе. Единственным объединяющим фактором был сын.

Но теперь… Что не его ребёнок… Сомнения закрадывались давно. Эти мысли каждый раз Перепёлкин отгонял от себя, как назойливую муху. Сейчас он услышал подтверждение своим догадкам.

В это время Ольга, сидя на диване в зале, оправдывала себя: «Сам виноват. Тюха-матюха. Не мужик, а размазня. Ни одного мужского поступка. Всё приходиться самой решать».

Оставаться в одной квартире с Ольгой в этот вечер было невыносимо. Перепёлкин, взяв ключи от машины, вышел на улицу. Смеркалось, где-то в вышине зарождалась молодая луна. Решение было принято – ехать на дачу. Именно на свою дачу. Это участок никто из членов семьи кроме него не посещал. Строительный вагончик, купленный по случаю, вместо домика. Небольшая рубленая банька – собственные усилия одного летнего сезона. Забор из подручных материалов. Всё по-простому. Тут он выращивал картофель, обеспечивая семью на зиму, кое-какую зелень, ловил рыбу в рядом протекавшей реке. Варил уху. Одним словом – отдыхал, как умел.