Проза

 

«Ты зря так поступил с проверяющими, они ещё тебе отомстят», - говорили доброжелатели Семёнову, когда тот затеял борьбу. Поэтому забежим на два года вперёд, чтобы увидеть месть.

Семёнов так же начальник цеха и начальник БИХ одновременно. Завод работает, и даже что-то производит. Правда, выпуск продукции становиться всё меньше и меньше, но зато проверяющих всё больше и больше. На факт уменьшения людей с напильником и увеличение контролирующих работников обратили внимание работающие пенсионеры предприятия. На собрании ячейки «Партии пенсионеров» «Пимокатного завода» они приняли решение обратиться к президенту с просьбой, вернуться к старой разнарядке времён Салтыкова-Щедрина по численному составу мужиков и генералов, то есть к соотношению один к двум. Правда, не обошлось без разногласий. Спор возник в том, какому президенту адресовать послание - нашему или американскому? Компромисс был найден, послали обоим. После этого пенсионеры «Пимокатного завода» руководство партии больше не видели, поэтому про ответ узнали по голубиной почте. «Рожайте больше!» - было сообщение

 Два года пролетели быстро, час мести пробил в лице очередной плановой проверки Госпожнадзора. Место встречи – пятый цех, время – утро. Участники действа те же: Мулькин, Павликов и Семёнов. Только к мстителю Мулькину добавился ещё один пожарный, известный нам, как секретарь-юрист, что присутствовал прошлый раз на рассмотрении дела Семёнова. У Мулькина и Павликова лица так же помяты, как в прошлый раз. Вот секретарь-юрист выглядел на их фоне подозрительно свежо. Позже выяснилось - это несоответствие связанно, только, с тем, что он специально прибыл на один день для проверки именно Семёнова. Поэтому в утомительной процедуре прошлого вечера – подведении итогов дня не участвовал.

Такой чести Владимир Александрович удостоился из-за прошлого опыта общения пожарных с ним. В штабе Госпожнадзора Захолустьевского района было принято решение - оформить все документы на Семёнова, не как в прошлый раз, а правильно. А именно, так чтобы комар носа не подточил. Для выполнения данной задачи были брошены лучшие людские ресурсы и задействована техника. Техника – это кинокамера иностранного производства. Кинокамер российского изготовления, так же как и русских бананов не бывает. Климат у нас не тот.

Проверка проходила по аналогичному сценарию двухлетней давности, с одним существенным отличием – теперь всё записывалось на киноплёнку. Семёнов был очень доволен этим, самооценка у него резко взлетела в стратосферу с дальнейшей перспективой подъёма ещё выше – в ионосферу. «Уважают», - мысль лелеяла сознание. – «Это не то, что в соседнем цехе. Вчера у них комиссия прошла по территории, протокол выписала и всё. А тут кино снимают». После того, как местный Никита Михалков закончил натурные съёмки, Владимир Александрович поинтересовался:

- Что теперь ко мне? Протокол оформлять будете?

- Нет, мы к вам в кабинет больше не пойдём. Вы, завтра к девяти часам подходите в заводскую пожарную часть, - разъяснил порядок дальнейших действий секретарь-юрист.

На следующий день Семёнов прибыл по указанному адресу точно в назначенное время. В том же кабинете, что и два года назад, но уже не Мулькин, а вчерашний проверяющий – специалист по юридическим вопросам, что-то набирал на компьютере.  Также Владимир Александрович постучал в дверь, также вошел, и даже предложили ему сесть на тот же стул. В общем, как бы и не было этих двух лет. Через какое-то время, Семёнов не выдержав, спросил:

- Извините, а что вы печатаете?

- Протокол, - невозмутимо ответил инспектор.

- Как-то, вроде уже и нельзя протокол, - высказал сомнения Владимир Александрович.

- Это почему? – спросил пожарный.

Семёнов открыл, принесённый им, Административный Кодекс и зачитал:

- Статья 28.5. пункт 1: «Протокол об административном правонарушении составляется немедленно после выявления совершения административного правонарушения».

- В этой же статье в пункте 2 написано, - открыв свой талмуд, продолжил чтение уже пожарный. - «В случае если требуется дополнительное выяснение обстоятельств дела либо данных о физическом лице или сведений о юридическом лице, в отношении которых возбуждается дело об административном правонарушении, протокол об административном правонарушении составляется в течение двух суток с момента выявления административного правонарушения».

- Согласен, - произнёс Семёнов и тут же задал вопрос. – Как ваши действия по отношению ко мне трактуются с юридической точки зрения с вчерашнего обеда до сего момента?

- Ну, смотрю…

- Это вы кино смотрели, которое отсняли. Действия, как называются? – поставив секретаря-юриста в замешательство, наседал Владимир Александрович. Выдержав паузу, сам же и ответил на заданный вопрос. – Административное расследование.

- Правильно, - согласился пожарный.

- С чего начинается административное расследование?

- С чего?

- Административное расследование начинается с оформления протокола в виде «определения», - выговаривая чётко каждое слово, произнёс Семёнов. – Такой документ вчера был написан? – задал очередной вопрос пожарному и, не дождавшись ответа, сказал. – Нет.

- Если что, суд будет на моей стороне, - заглядывая вперёд, высказал предположение секретарь-юрист.

- А стоит ли испытывать судьбу? – свою точку зрения озвучил Владимир Александрович.

Пожарный пару минут подумал, помассажировал пальцами подбородок, посмотрел в потолок и уже после этого подвёл итог:

- В принципе состояние пожарной безопасности в цехе №5 на должном уровне, думаю протокол оформлять не надо.

Месть отложилась ещё на два года. Как там карта ляжет? Неизвестно. Семёнов обратил внимание, что в 2005 году заготовка протокола об административном правонарушении была на двух страницах, в 2007 году уже на четырёх. И адрес Госпожнадзора в новой редакции был указан.

Не всё так просто, как может показаться при первом приближении. Если вернуться опять в 2005 год, в то время когда прессовали Жижина и трещали чубы у подчинённых. Семёнов после Госпожнадзора принимал через неделю комиссию, проводимую совместно прокуратурой и главным государственным инспектором по труду. От прокуратуры никого не было, трудился за всех главный инспектор. Шустрый мужичок, за день оббежал все цеха. Ничего не оформлял, не утруждал себя таким занятием. Через неделю привёз от имени прокурора на всех кого видел «Постановления о возбуждении производства об административном правонарушении». Не так важно, что замечания касаемо столярного цеха получила директор столовой. Ведь и начальник над плотниками и столярами не избежал наказания, но уже за нарушения литейного цеха. В общем, абсолютно никто не ушёл от ответственности. Инспектор раздавал «постановления» в актовом зале завода. Очередь создалась из человек тридцати. При вручении данной бумаги, каждому сообщал: «По минимуму».  Противоположная сторона в ответ благодарила: «Спасибо».

Семёнов проигнорировал это мероприятие, полагаясь на то, что прокуратура совместно с Государственной инспекцией труда должны соблюдать закон. Так как, можно налагать штраф без протокола, но сразу и на месте. Если протокол не выписан  и не наложен штраф, то тогда необходимо оформить документ, фиксирующий вещественные доказательства. Ошибся. Не придя на получение постановления в актовый зал вместе со всеми, был после вызван один в прокуратуру. Взглянув на прокурора, сразу понял, закон – это и есть сам прокурор. Точнее, закон – это дышло, а прокурор – дышлоповоротчик, куда он повернёт, тому и быть. Семёнов, из-за боязни испачкаться, против ветра плевать не стал. Поэтому его имидж, как скользкого типика, на одном месте лопатой не ушибёшь, был разрушен. Прихлопнули. Владимир Александрович сказав прокурору: «Спасибо». Пошёл платить по минимуму.

 

 

 

Несмотря на оказанное давление, Жижин так и не пошёл на сближение с Жеребцовым. Причина тому была проста – не хотел быть использованным в чужой игре, даже за вознаграждение. То есть цугцванг у Ивана Ивановича не удался.

Тем временем, без особой надежды, пытаясь остаться на своём посту, Виктор Алексеевич три раза летал в Москву. Напрасно. В родном департаменте  очередные реформаторы, уверенные, как и прошлые, а также и будущие в своём исключительном мессианстве, проводили преобразования. Кого-то с кем-то объединяли, кого-то передавали в другое ведомство. Сокращали персонал в одних отделах и тут же набирали новый штат сотрудников в другие, превосходящие по численности сокращённых. Шла очередная подготовка к лучшей жизни, которая будет по устоявшейся традиции провалена.

Таким образом, Жижин сделав по русскому обычаю три попытки обивания порогов кабинетов, не смог решить свой вопрос. Не вчера родился, понял, что по нему вопрос уже решён окончательно. Поэтому празднование пятидесятилетие завода к этому моменту расценивал, как свои торжественные проводы. Волосы на голове не рвал. Используя  служебное положение, по возможности, ликвидные активы государства  переводил в свой личный карман. Полагая, что так будет лучше.

Накануне назначенного дня юбилея стали прибывать гости. Честь «Пимокатном заводу» оказали: представитель департамента в ранге заместителя министра, главный конструктор Центрального института по разработке особо точного оружия, директора родственных предприятий и институтов. Приехавших персон размещали в заводском профилактории, который в последнее время поменял своё предназначение с оздоровительного учреждения на приют со всем пансионом для особо важных и нужных людей для руководства завода. Явление местного бомонда во главе с губернатором и мэром Захолустьева ожидалось непосредственно на праздник в дом культуры.

Хлопоты по встрече и размещению прибывающих гостей легли на плечи Бабло Дмитрия Михайловича. Старался он с усердием. Умудрялся успевать везде. На перроне железнодорожного вокзала только что обнимал главного конструктора и тут же через полчаса в аэропорту уже стоял навытяжку перед заместителем министра. Заместитель министра,  оценивающе строго оглядев Бабло с ног до головы, вручил ему свой обратный билет со словами:

- Дима, я в тебя верю. А теперь во все тяжкие… 

- Всё организуем по высшему разряду, - подтвердил свою готовность исполнить служебный долг Дмитрий Михайлович.

Всё завертелось, и пока они ехали до Захолустьева; сауна была нагрета до плюс 110 градусов по Цельсию; коньяк, водка, пиво охлаждены, раки сварены. Остальные желания исполнялись сразу по их возникновению.

Вышел Дмитрий Михайлович из парной под предлогом покурить, оказался в профилактории за ужином с другими гостями. Там паузу  в его отсутствии заполняла массажистка, тут художественная самодеятельность. Складывалось впечатление у всех, что он всегда рядом. Полностью вечер и ночь перед юбилеем пробыл в сауне. И так же за это время успел переговорить с каждым приехавшим директором, а с главным конструктором сыграл пять партий в шахматы, одну из которых выиграл, две свёл вничью и две проиграл. Любой из гостей под присягой поклялся бы, что Бабло всё время находился именно с ним.

Утром в день юбилея ближе к десяти часам Дмитрий Михайлович занёс в профилакторий портфель заместителя министра и его тело. Заместитель министра втечении прошедшей ночи вошёл в малоизученное наукой состояние анабиоза и по сей момент, прибывал в нём. В номере «люкс» Бабло положил мощи на кровать и, наказав дежурной сестричке, что при малейшем проявлении признаков жизни у объекта, немедленно подать из холодильника пивка. После выдачи Дмитрием Михайловичем обслуге медицинских рекомендаций, он сразу переключился на организацию завтрака для остальных гостей. Точнее завтрак и так был уже организован. Требовалось преподнести соответствующе это событие. Поэтому, Бабло, изыскав внутренние резервы организма, мигом взбодрился, усилием воли отутюжил на себе костюм. Через десять минут он уже выспавшийся, и со стрелками на брюках в фойе встречал, выходивших из комнат гостей, и приглашал их отведать, что Бог послал. В банкетном зале после вчерашнего вчера пол был вымыт, скатерти заменены. На входе ждала белоснежная накрахмаленная официантка, которая рассаживала пришедших за столики и подавала на выбор кушанье: чай зелёный, чёрный байховый; био - кефир, кофе с молоком, апельсиновый и томатный сок, овощные салаты, сырки глазированные, круассаны, каши гречневая и геркулесовая, масло вологодское, карбонат московский, финский сервелат,  хлеб белый и бородинский, хрен русский и если сильно пить хочется, то пиво холодное.

В половине четвёртого после полудня всех гостей повезли в заводской музей. Исключение составил, только, заместитель министра. Тело его в это время находилось в номере «люкс», оно лежало в горизонтальном положении и ждало возвращения потерявшегося сознания.

В музее уже сам Жижин, как хозяин, как центральная фигура момента встречал гостей. Зачем в этот день ломаться и прогибаться? Он ведь главный на этом празднике! Тридцать лет отдано заводу и много сделано. Пусть сегодня они коленопреклоненно подходят к нему, поздравляют, поют дифирамбы, восхищаются историей завода – это и его история. Даже если не хотят, сегодня он – режиссёр и воля его такова.

Делегация, пробыв в музее около часа, согласно дальнейшему сценарию отбыла в дом культуры. На всех подъездах к центру праздника, призванные следить за порядком, стояли посты милиции. Их задача заключалась в том, чтобы никто не занял площадку около центрального входа и путь к ней был свободен для машин губернатора и мэра Захолустьева. Курирование этого процесса со всей ответственностью до самого апофеоза лично взял на себя начальник районного отдела милиции. Он, как футбольный вратарь, с мотивацией финалиста чемпионата мира, активно жестикулируя, метался из стороны в сторону, изрекая звуки неуступающие иерихонским трубам. Так голосить заставлял служебный долг, точнее непременное его исполнение сегодня. Если что, то изобретённый им ещё в школьные годы оправдательный тезис на все случаи жизни: « Мяч не идеально круглый, так как даже наша Земля не шар, а больше напоминает тыкву, потому что сплюснута по полюсам, и поле по этой причине неровное. Хоть тренируйся, хоть не тренируйся - исход футбольного матча непредсказуем. Всё зависит от удачи». На сей момент, не работал. КПД от такого руководства было примерно, как у паровоза. Шум, дым и только. Но тем ни менее автомобили достопочтенных персон безприпятственно доехали до нужного места. Никто ведь не собирался преграждать им дорогу. Тогда бы не доехали. А так всё хорошо. Ещё присутствие органов правопорядка придавало солидности и торжественности мероприятию, поднимало статус событию.  

 Минут за десять до начала празднования прибыл губернатор. Местные начальники вместе с Жижиным и мэром на входе встречали руководителя области, стараясь попасть в поле зрения его светлости, мечтая пожать руку и засвидетельствовать своё почтение. Не всем удалось. Аморфное скопление тел так гуртом и продолжало двигаться за губернатором до самого зала. Жижин с руководителем области и города сели в первый ряд, то есть присели буквально на пять минут, так как были сразу приглашены в президиум на торжественную часть.

Поздравления, музыка, аплодисменты, подарки. Отмечали лучших работников завода. Областной профсоюз в лице Жеребцова вручал грамоты, сулящие в дальнейшем их обладателям льготы на оплату коммунальных услуг и проезда в городском транспорте. Жижину-заводу подносили подарки руководители разных рангов. Художественные полотна преобладали в перечне даримых предметов. Темы, изображённые на них, были разнообразные: от зимнего леса до утренней дойки. Творчество местных талантов, самородков, мастеров  кисти радовало глаза, отражало, размашистыми мазками, широту русской души, стоило не дорого, и дарить было не стыдно. Из общей струи выбились только двое. Представитель банка, с которым работал «Пимокатный завод», преподнёс юбилейную серебряную монету своего учреждения, а главный конструктор макет многоразового корабля «Буран». «Пимокатный завод» никакого отношения не имел к советскому челноку. Но красиво! Да и продукция захолустьевцев в макете выглядела неизящно, аляповато. Не с пустыми, ведь, руками ехать к юбилярам!

Жижин, находясь в президиуме, рассматривая зал, заметил, что в первом ряду с краю сидит местный депутат и предприниматель Бобриков. Бобриков – захолустьевский король вторчерцветмета. Всё что плохо за последние годы лежало из металлических предметов в округе, особенно из нержавеющей стали и цветных сплавов, со временем оказывалось у него в гараже. Когда гараж был погребён под грудой железа, поток носимого, возимого, волоченного, катимого металлолома пошёл на территорию бывшей базы райпо, которую он, разбогатев, купил вместе с подъездными железнодорожными путями и подъёмными кранами.

За это время, прямой связи, конечно, никто не зафиксировал, только домыслы и разговоры. Но всё-таки, пока богател Бобриков, было обесточено и разграблено в округе: десять садовых обществ, двенадцать совхозов и двадцать три колхоза. Вдобавок, с фатальной неизбежностью исчезло освещение на улицах Захолустьева. Если про ложку мёда, а не про один дёготь, то десять последних лет в рейтинге областных таблоидов лучший машиностроитель губернии – Бобриков. Сей факт причисления Бобрикова в коллеги к Виктору Алексеевичу, вызывал у последнего приступ гнева и поток ненормативной речи с разбрызгиванием слюны по сторонам.

Хотя сам Бобриков сначала хотел быть лучшим металлургом губернии, но после рассказов людей видевших металлургов и пояснений, что такое шихта и вагранка. И реальной возможности в качестве первой оказаться во второй, решил примкнуть к более интеллигентной профессии – машиностроитель.

С успехами в бизнесе пришла потребность у Бобрикова реализовать себя в политике. Под лозунгом: «Дам новые рабочие места!», шагнул он во власть. Опорой для прыжка в океан законотворческих страстей явился район Захолустьева прозванный в народе «Шанхай». Явка на выборы составила 125,2%, так как к моменту волеизъявления граждан всплыли не учтённые жители данной местности. За всю историю проведения плебисцитов в этом районе не одной власти не удавалось достичь таких показателей. Победа нашего героя была безоговорочной 98,8% голосов – за. Остальные бюллетени эмоциональные избиратели испортили надписями: «Бобрикова в паханы!», «Даёшь таких пацанов во власть!», «Бобриков – наш бугор!» Конкуренты на выборах пролетели живописней, чем фанера над всеми известным городом Парижем. Правда, в отличие от большинства депутатов обещания свои Бобриков выполнил. На постоянной основе у него были заняты сбором металлолома около десяти процентов от всего трудоспособного населения Захолустьевского района, и ещё время от времени привлекалось процентов сорок.

В перерыве между торжественной частью и концертом Жижин поймал Минкина за рукав и спросил:

- Что здесь делает Бобриков?

- Не знаю. Мы пропускали только по пригласительным билетам, - с удивлённым лицом ответил Фёдор Юрьевич.

- Разберись, - строго наказал Виктор Алексеевич.

Концерт был составлен из приглашённых артистов и местной художественной самодеятельности. Песни, танцевальные и цирковые номера, взрослые, подростки, дети. Всё шло на одном дыхании. Любители тянулись за профессионалами, профессионалы старались держать свой статус. Заслуженные артисты, лауреаты и победители различных взрослых и детских конкурсов и просто участники чередовались между собой.

Сегодня банкет проходил за счёт заведения, юбилей всё-таки. Поэтому некоторые личности были все на нервах. «Как там наша пайка? Может, кто уже сидит и празднует, уплетая её? А мы тут, как последние лохи…», - мучили их вопросы. И взгляды не на сцену, а всё по сторонам. Стоило одному встать и выйти из зала, как народ группками стал покидать концерт. Но не все. У большинства собравшихся, тяга к высокому и прекрасному превышала потребность в чревоугодии. Последние испытывали стыд и неловкость за первых. Не полностью ведь ещё исхамился люд на Руси. Тем более концерт был неплохой.

Белая кость, голубая кровь и причисленные к ним по указанию Жижина, после торжественной части и выступления артистов дистанцировались в профилакторий. Выходя из дома культуры, Жижин спросил у Бабло:

- Дмитрий Михайлович, призёры конкурса «Захолустьевские звёздочки» принимали участие в концерте. А где победители? Почему их не было?

- А победители, Виктор Алексеевич, у нас - дочка Бобрикова и внучка мэра, - пояснил Бабло.

- И что? – не врубившись сразу в тему, спросил Жижин.

- Вам бы не понравилось их выступление, - стараясь быть деликатным, ответил Дмитрий Михайлович.

- Как тогда они выиграли конкурс? Кому понравилось? – скорее возмутился, чем пытался докопаться до истины Виктор Алексеевич.

- Деду с папой, - предельно откровенно разъяснил ситуацию Бабло.

- А судьи? – можно сказать глупейший вопрос задал Жижин. Но, зная Виктора Алексеевича, точнее будет – провокационный.

- Лучше я промолчу и так, много сказал, - сделал попытку закрыть эту тему Дмитрий Михайлович.

Банкетный зал профилактория с нетерпением ждал гостей. Стол ломился от закусок и бутылок. Горячие блюда в пятиминутной готовности, официантки наглянцованные и заведены. В углу зала расположился ВИА (вокально-инструментальный ансамбль). Издавая музыкальный шум, они настраивали свои инструменты. Музыканты являлись кумирами конца 70-х годов посетителей центрального ресторана областного центра, кратко – ЦК (центральный кабак), а ныне работники филармонии. Теперь зажигают по кабакам в новой транскрипции по клубам другие люди, с другим репертуаром. А наши современные менестрели чешут публику, которым за пятьдесят. Вот такие корпоративчики на предприятиях с пенсионным контингентом – их поприще. Сегодня, как когда-то в 70-ые «Поспели вишни в саду у дяди Вани..» будет за вечер исполнено на бис пять раз. Эту картину органично дополняло световое оформление – цветные блики, скользящие по залу, от крутящихся фонарей.

С шумом в помещение ввалились отмечающие юбилей. Небольшое приготовление. Кто пошёл помыть руки, кто сделал пару затяжек сигареты. И за стол.  В центр стола сели: губернатор, Жижин, мэр, и вышедший к этому времени из нирваны заместитель министра. Заиграла музыка, началась трапеза. Приняв по пятьдесят грамм, многие пошли танцевать. Музыканты громко запели, добавили ритма, с вывертами изгалялся барабанщик.

Жижин отлучился на пару минут, а когда вернулся, то уже между губернатором и местом Виктора Алексеевича, приставив стул, бочком сидел Бобриков. Он что-то докладывал главе области, тот через плечо слушал его. «Вот шельма! Ловкач ничего не скажешь! И сюда попал. Без мыла… Хоть куда…», - возмутился Жижин. И пошёл искать Минкина, чтобы выплеснуть свой гнев. Минкина нашёл в фойе, тот спал на двухместном диванчике, свернувшись клубком и подложив руки под голову.  «Служака…!» - сплюнув, выругался Виктор Алексеевич.

У кого какой объём наполняемости праздником. Кто уже до краёв наполнился радостью, постепенно стали расходиться, разъезжаться. Кто ещё нет, оставался за столом дальше. За всё заплачено, музыканты играли до последнего желающего продолжения банкета.

На следующий день по сценарию был выезд на природу. Утром Бабло, как пионервожатый, бегал по комнатам будил народ, выкрикивая при этом: «Встаём. Едим на пруд. Уха. Пруд. Встаём. Уха…» Через час гости смогли кое-как собраться. Природа была подготовлена. Тёплый осенний день, жёлтая листва толстым ковром под ногами и реденько на берёзах. Последние мгновения бабьего лета. В большом котелке на огне дымила уха, на мангалах доходили шашлыки, баня была натоплена.

Народ сначала налегал на уху со словами одобрения: «Хорошо, хорошо». Выпив по две чашки бульона, повеселели миряне, отошли, перешли на шашлыки, потекли напитки. Кто-то пошёл в баню. Кто-то запел: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня, моего коня…». Юбилей заканчивался. Машины, дежурившие в стороне, стали подъезжать забирать гостей. Кому в аэропорт, кому на вокзал. Ряды редели. Главного конструктора всё не могли упросить сесть в автомобиль. «Я не поеду», - твердил он. – «Мне здесь нравиться», - аргументировал своё неповиновение ракетный мозг страны. Ссылаясь на нужность ради Родины быть в другом месте, коллективно уговорили.

Бабло лично поехал провожать заместителя министра. Тот, всю дорогу молчал, судя по выражению лица, пытался вспомнить что-то важное. По всем признакам - чистой воды реминисценция. В конце концов, методологический подход применительно к гносеологии сработал. Уже при подъезде к аэропорту, восстановив в памяти по обрывочным сюжетам картину последних трёх дней, недостающие фрагменты домыслил. Наконец вспомнил. Полез в свой портфель, оттуда извлёк коробочку с медалью и удостоверение на неё, которую передал Бабло со словами: «Дмитрий Михайлович, извинись за меня перед Виктором Алексеевичем, как-то не получилось вручить лично».

Поднимаясь по трапу  самолёта, заместитель министра увидел вдалеке среди провожающих Бабло, машущего ему рукой. «Аборигены!» - произнёс московский выхухоль  и исчез в чреве воздушного лайнера. Уже через десять минут железная птица, взлетела в воздух, и взяла путь  в сторону эмпирея.

 

 

Рабочие, служащие, руководители среднего звена и ветераны труда праздновали юбилей непосредственно в доме культуры. Они даже и не заметили исчезновение местных патриций. Народ после концерта, сбивался в кучки по четыре человека, и рассаживался за накрытые столики. Никто не остался обделённым. Всем хватило места.

Семенов, выйдя вместе со всеми из зала, был в раздумьях: «Остаться на банкет или уйти домой?» За ним увязался начальник 12-ого цеха Костя Парфёнов. Почему Костя? Да потому что молод, всего тридцать один год. «Куда пойдём, Владимир Александрович?» - уже несколько раз задавал такой вопрос Константин. Не бросать же коллегу? Вместе поднялись наверх к эпицентру праздника. Владимир Александрович оценивающе оглядев формирующиеся четвёрки, заметил сидящих вдвоём Попрыгаева и Звягинцева. Рассудив про себя: «После выходных доложат «тяти», кто с кем и сколько. Не позволит же совесть Попрыгаеву оговорить своих соседей по столу?! Чем не компания?» По этой причине Семёнов решил примкнуть к их обществу.

«Вон, к аксакалам и прибьёмся, набираться знаний», - показав на Попрыгаева и Звягинцева, сказал Владимир Александрович.

- В компанию возьмёте? Или девочек ждёте? – подойдя к столику, обратился Семёнов.

- Всё шутишь, Владимир. Какие нам уже девочки, - ответил Попрыгаев.

- Выглядите по-молодецки. А девочки сейчас к зрелым мужикам тянуться, - отпустил комплимент Владимир Александрович.

- Присаживайтесь, мы будем рады, - пригласил Звягинцев, добавив. – А если на счёт нашей зрелости, то мы уже перезревшие перцы.

Оставив Парфёнова одного с ветеранами труда, Семёнов пошёл в буфет, где дополнительно взял бутылку коньяка и бутербродов. 

Разливал Владимир Александрович, себе и Парфёнову водку, Звягинцеву и Попрыгаеву коньяк.

- Владимир, у тебя на складе вчера трубы отопления порвало? – задал вопрос Владимир Никитович.

- Да, - отмахнулся Семёнов.

- И большой ущерб? – дальше продолжал допытываться Попрыгаев.

- Нет. Копейки, - ответил Владимир Александрович и тут же перевёл разговор на другую тему. - Вот, Константину Николаевичу интересно, как вы, будучи начальником цеха, разрешили своим подчинённым курить на рабочих местах.

- Был я, Константин, тогда такой же молодой, как ты, - охотно начал свой рассказ Владимир Никитович. – Назначили меня только что начальником цеха. Присматриваюсь я к коллективу, в это время народ тоже параллельно прощупывает меня: «Кто я такой? Чем дышу?» В общем, друг друга оцениваем. Вижу, рабочие за станками курят. Не порядок. Что делать? Сразу наказывать - не выход. Я всегда считал, что приказ о наказании - это крайняя мера, и злоупотребляют этим неуверенные в себе руководители. Пустить на самотёк, тоже нельзя. Слабину дашь, в дальнейшем управление коллективом потеряешь. Замечания делаю, пытаюсь с людьми разговаривать, убеждать. Не помогает. Мне в ответ: «Экономим рабочее время. Курим и одновременно работаем». Смотрю, а в курилках всё равно все  сидят и курят. Тогда думаю – ход конём сделаю. Собираю коллектив и спрашиваю: «Товарищи! Как быть? Будем около станков курить или в отведённых местах? Третьего не дано. Решайте». Мне в один голос: «Около станков». «Хорошо», - соглашаюсь. – «Ставим урны около каждого станка. Курите. Но, чур, в курилках не собираться». Всё договорились, я с них слово взял. Прошло несколько дней. Смотрю, опять сидят на прежнем месте и дымят. Я им замечание. Они мне в ответ: «Всё по закону» Тогда я собираю снова всех и говорю: «Мужики, вы давали слово и его не сдержали». Они мне объяснять, что в курилке курить правильно, и я никак не могу наказать за это. «А за станком?» - спрашиваю. Молчат. Тогда я уже приказываю: «Давайте поступать правильно. Курить в отведённых для этого местах». На том и порешили. Правда, пару человек мимоходом пришлось наказать, пока поняли окончательно, но это уже другая история.

- Константин, мораль сего сюжета такова – лучше хитрить, чем умничать. Умные у нас вызывают раздражение, а вот хитрые оказывают действие на общество, как удав на кролика. Поэтому предпочтительней быть удавом, - прокомментировал Семёнов.

- Владимир Никитович, говорят, раньше было проще с проверками и, тем не менее, порядок поддерживался. Действительно так?  А то у меня в цехе за последний месяц три комиссии работали, и все три раза меня штрафовали, ещё плюсом мастеров и механика наказали. Не могу сказать, что ничего не делаем. Но не получается всё гладко, – задал вопрос Константин.

- Есть такое, - ответил Попрыгаев.

- Почему в старые времена не было столько нарушений? Страх? Сознательность? Требования не такие жёсткие предъявлялись? Или что-то другое? – пытался понять суть проблемы молодой начальник цеха.

- Вопросы техники безопасности решались самым простым и надёжным путём - экономически. Система материального обеспечения, пусть с издержками и недостатками, работала на выполнение существующих требований. Поэтому нарушений было меньше и не имело особого смысла держать большой штат проверяющих, - пояснил Владимир Никитович.

- В то время? Это, как? – удивлено, спросил Парфёнов.

- Задурили вам молодым голову, что раньше всё было плохо. Не всё было раньше плохо. В советское время деньги в обязательном порядке планировались строго постатейно: на технику безопасности, капитальный ремонт, инструмент, покупку нового оборудования, заработную плату и так далее. И самое главное – выделялись. Никто не имел право средства по одной статье перекинуть на другую. И если, ты деньги в календарный период не использовал, тебя наказывали. Теперь тоже всё планируется постатейно, но система не заставляет в обязательном порядке направлять деньги на безопасность, на модернизацию, на новые разработки. Всё подчинено получению сиюминутной прибыли. Поэтому фактически средства выделяются только на самые остро необходимые вещи. Это  материал, ничего без него не сделаешь; заработная плата, никто делать бесплатно не будет, хотя попытки есть; налоги, просто не дадут работать, если не заплатишь их. А не купил спецодежду, огнетушители, не починил проводку, крышу - работать можно. Даже лучше, прибыль увеличивается. И работаем, пока что-нибудь не произойдёт. Возьмём наш завод, у нас не в одном цехе сейчас нет инженера по технике безопасности. Сокращены давно эти единицы. А обязанности возложены за пятикопеечную доплату на первых встречных. Вот на эти пять копеек, они и следят за техникой безопасностью. По всей стране ведь такая ситуация. Поэтому всё больше аварий и травматизма. Властям как-то надо реагировать на происходящее. Они увеличивают штат контролирующих органов. Руководители этих ведомств, пользуясь моментом, под предлогом эффективности исполнения своих обязанностей, требуют дать им ещё больше прав. А, давая кому-то права, ты  параллельно отбираешь их у других. Поэтому у кого есть права, должны у них быть в том же объёме и обязанности. И надо строго спрашивать за исполнение своих обязанностей, спрашивать со всех без исключения. Перегиб в сторону прав рождает огромные запросы, уклон в сторону обязанностей – озлобление. Видим же мы, как живут представители тех органов, руководители которых считают, что у них не достаточно прав. Они уже в коммунизме. Осталось только им оформить это законодательно, то есть своё состояние де-факто перевести де-юре, путём внесения поправки в Конституцию: «От каждого чиновника спрашивать исполнение обязанностей по его возможности, права предоставлять ему по мере его потребностей».

Владимир Никитович перевёл дух и стал рассказывать дальше:

- Сейчас я открою вам государственную тайну, так как коммунизм построить для всех к 1980 году не получилось, тогда в 1991 году было решено организовать его в качестве эксперимента для избранного круга людей. 

- Кем принято решение? – перебил Константин.

Попрыгаев направил указательный палец вверх.

- С чего ты взял? – в разговор включился Звягинцев.

- Других объяснений я не нахожу, - пояснил Попрыгаев и дальше продолжил свои рассуждения. – Проверяющие не решают проблему, так как мерилом их деятельности является не число людей, которые не подверглись опасности, не количество предупреждённых пожаров и аварий. Показатель работы всех проверяющих – цифра наказаний. Чем больше, тем лучше. У ГАИ есть официальный и неофициальный план на штрафы. На въезде в Захолустьев на плакате: «Добро пожаловать к нам» два месяца назад кинокамеру со счётчиком повесели, которая фиксирует количество проехавших мимо автомобилей. А рядом стоящему посту милиции спущена негласная разнарядка: «С каждой сотни машин поднять энную сумму и переправить наверх». Именно такую формулировку, мне преподнёс пьяный сосед гаишник. Ещё внук информацию в Интернете нашёл, ссылка на данные ЦРУ: «За прошлый год при бюджете МВД 4 миллиарда долларов, они собрали по стране различными незаконными способами и растолкали по своим личным карманам сумму около 3 миллиардов». Допускаю, американцы пытаются дискредитировать нашу милицию, соврали на один миллиард. Но и пара миллиардов на «чай» - деньги не малые. И после этого мы от них что-то хотим? Общество по своей наивности пытается разобраться: «Что им мешает хорошо работать?» Спрашивают у них: «Милиция, может вам оклады увеличить? Переименовать вас?» Если причина в названии, то их и так давно милиционерами никто не называет. А, на счёт увеличения окладов то, это какая-то странная методика, лечить деньгами нечестного человека. Даёшь ему деньги, как таблетку, и он становиться сразу честным. Да, их организм уже отравлен этими таблетками в виде тех двух-трёх миллиардов долларов собираемых ими ежегодно! Тут необходимо внутренние органы чистить, в качестве слабительного использовать страх. Другого не дано. Пока весь этот сыр-бор, виновными оказываемся мы. Те, которые своими руками и головой производят материальные блага. Мы назначены стрелочниками, вселенским злом, главной бедой страны. А наша вина только в том, что их запросы не совпадают с нашими возможностями. Причины никто не устраняет, поэтому число катастроф продолжает дальше увеличиваться. Власти, кроме ужесточения контроля, создают ещё дополнительные структуры, чтобы ликвидировать последствия аварий. Затраты растут. А если посчитать? Может быть, было проще и дешевле по всей стране электропроводку централизованно поменять, аварийное и ветхое жильё снести и новое построить? Чем такое количество сотрудников МЧС содержать. Ведь на пожар чаще всего они не успевают. Так как, если дорога есть, то пробка. Если пробки нет, то и дороги нет. Пока они добрались, всё сгорело. Материальные ценности не спасли.  Их действия ограничиваются тем, что угли полили водой, факт пожара на бумаги зафиксировали. Если всё хорошо, проводка исправна, дома отремонтированы, то и спасателей не надо. Всё стоит на месте в первозданном виде. Завалы разбирать не надо; пострадавших на мёртвых  и живых сортировать не надо. Дальше не удел окажутся сотрудники «Медицины катастроф». Надо было же придумать такое название! Уже целые институты под этой аббревиатурой трудятся. Говорят очень даже перспективное направление. Всех их в педиатры! И похороны властям не придётся организовывать и врать на них не надо будет: «Прости нас, дорогой товарищ. Не уберегли мы тебя. Обещаем, что такое больше не повториться». Есть у нас люди, умеющие оптимистично сказать около гроба. И в социальных работниках со временем необходимость отпадёт, так как прироста инвалидов не будет. А строителям, я думаю, без разницы, до катастрофы строить или после катастрофы. Может действительно всю проводку централизованно поменять? А? - Попрыгаев, ища поддержку сказанному, обвёл взглядом сидящих за столом, и их молчание посчитал за знак поддержки, после чего продолжил свои рассуждения дальше. - После того, что произошло, требования ко всему ужесточили. Шаг ступить нельзя. Чиновники в  радостном предчувствии руки потирают. Выход один – взятка. Взятка, чтобы разрешили работать, потом, чтобы не посадили и, если что-то произошло, то опять взятка, чтобы компенсировали с государственного кармана. Убытки нам, расходы им. Даже слово для быстроты этого действия такое коротенькое подобрали. «Откат» - называется. Это всё деньги, деньги, деньги. И платим их мы. А объявляют громко: «Государство», - всего двести грамм коньяка и такой спич в исполнении Попрыгаева. На трезвую голову никогда бы не сказал.

- Значит, деньги решают всё! – кинул заезженную фразу Семёнов.

- Да, не в деньгах дело, - обречённо - устало произнёс Владимир Никитович, тем самым, дав понять, что речь свою закончил.

- Владимир, ответь мне. Что такое деньги? – включился в разговор Звягинцев.

- Тимофей Петрович, зная вас, школьный ответ: «Деньги – товар особого рода, используемый при обмене, как эквивалент всех других товаров». Не устроит? – спросил Владимир Александрович.

- Да, - подтвердил Звягинцев

- Я, как понимаю, у вас есть другая формулировка. Пожалуйста, не мучайте, просветите, - в предчувствии интересного рассказа заёрзал на стуле Семёнов.

- Приведу наглядный пример из жизни. Каждый из здесь сидящих пережил денежную реформу и некоторые даже не одну. Были деньги, мы за них покупали продукты питания, вещи. На следующий день отменили их. Они оказались просто бумагой. Такие же бумажки, но с другим рисунком по воли людей, наделённых властью, стали деньгами. То есть товаром всех товаров. Поэтому деньги, делаем вывод, – это всего лишь мистификация под универсальный товар градуированных числовых значений в угоду интересов государства, групп государств или групп лиц. Для удобства данные числовые значения могут быть в виде определённых образов: бумажная банкнота, металлические деньги, векселя, электронные платежи и так далее. И они являются ценностью, пока есть на это желание у объектов, наделённых властью. Я считаю, что такое определение приемлемо абсолютно ко всем валютам.

- Интересно, - произнёс Семёнов.

В общем, был обычный разговор подвыпивших мужиков с задатками ума и интеллигентности. Вокруг их уже начинался шалман, с перспективой перерасти в бедлам. Пошёл обмен телами между столиками. С первого этажа громко доносилась музыка и восторженный визг женщин. Водка и шампанское сделали своё дело, раскрепостили и предали красоты дамам и решительности мужчинам. Несколько раз, откуда-то возникающие женщины, со словами: «Идёмте, уже пора потанцевать», пытались увлечь на первый этаж Константина, два раза Семёнова и по разу Попрыгаева со Звягинцевым. Попрыгаева и Звягинцева от сего поступка сдерживало возможное не понимание окружающих, Семёнова жена дома, Константин не мог подобрать слов, чтобы объяснить причину своего ухода. Не найдя лучшего, сказал: «Я в туалет».

- Возьми шампанское, - подав, так и не тронутую бутылку из бесплатного праздничного набора, произнёс Владимир Александрович, добавив. – Советую к двум зазнобам из бухгалтерии присоединиться, вон за тем столиком. А мы ещё поговорим, вспомним молодость.

- Я, пожалуй, пойду, - махнув рукой, сказал Звягинцев.

- И я тоже, - вставая из-за стола, поддержал его Попрыгаев.

Парфёнов остался дальше отмечать юбилей, троица побрела по домам. Три силуэта удаляясь от дома культуры, слились в одну точку и растворились где-то на неосвещённых улицах Захолустьева.