Проза

 

 

 

 

…Париж мерцал и кружился вспышками золотого, обманного огня; медноволосая Зельда всё глубже тянула в алкогольную бездну…

«Ночь нежна» – века прошедшие элегия Китса дала заглавие книги.

 …извилины сознания растят причудливые деревья снов; изломы психики складываются в затейливые лабиринты…

 Финальный аккорды романа могут вызвать слёзы: но нечто в контурах бытия прояснится, играя отзвуками тайной всеобщности, связанности людей.

 

А вот – мир простой, сквозной и прозрачный: рассказ «У входа в мебельную мастерскую» – папа выдумывает историю, которую подхватывает мальчик, и она развивается легко, фантастично, в меру самой жизни.

 …похоже фантазировали в другом, советском мире другие папа и мальчик, который сильно увлекался чтением.

Мальчик вырос.

У него давно нет папы, а с недавних пор и мамы.

 Вглядываясь в действительность романа «Ночь нежна», вспоминая нежного, и не рассчитанного на долгую жизнь Китса, мальчик – с внешностью пожилого человека – тщится представить куски жизни Фицджеральда, известной по разным книгам…

 В Баре «Риц» многолюдно, и Хемингуэй, весело пьяный, рассказывает отчаянный анекдот.

 Мальчик – с внешностью пожилого человека – никогда не был в Париже, и город тридцатых годов, совсем сложно теперь представлять.

 «Великий Гэтсби» обволакивал плазмой совсем не похожего на нашенское бытия – то, наше, советское, в котором красный трёхтомник Фицджеральда доставался тяжело, с переплатой, а теперь… иди в любой магазин, гляди на километры почти никому не нужных книг, читай, что хочешь…

 «Великий Гэтсби» бушевал прорывом и вторжением в жизнь: антураж другой, но суть сильно напоминала девяностые постсоветские годы.

 Джаз звучит.

Персонаж точно знает, чего он хочет; и бутлегерство не опьяняет: просто работа, связанная с контрабандным и подпольным алкоголем.

 

Будет ли у меня, мальчика со внешностью взрослого, нежной ночь, когда всё сознание заполняет только что ушедшая мама?

Ах, прошло почти пять месяцев, я дожил до лета, а всё остался там: где вместе мы, где она со мною, где…

 Детали книг забываются, общее впечатление остаётся: Фицджеральд мощно живописал изломы человеческой психики, представлял картины, которые кажутся иногда странными…

Но они есть, есть…

 

Нет такой странной картины, которая была бы невозможна в яви.

 

И опять всплывает из туманов стареющей памяти рассказ – «У входа в мебельную мастерскую»; рассказ, так нравившийся необыкновенно талантливому папе, ушедшему, когда мальчику было девятнадцать.

 И вспоминается, как стояли с отцом у красивого московского дома, фантазируя, изобретая собственный сюжет…