Проза

 

***

Крохотная лечебница докторов Чин и Бу стала для меня островком надежды и спасения в устрашающем океане смятения и страха. Но, самое главное, кровать и иголки доктора Бу стали выходом из этого мира. В том таинственном саду, в море цветов и деревьев, я испытал невероятное спокойствие и поглотившую всего меня любовь к Лин, к небесной чистоте ее голоса, загадочному течению волос по плечам и спине, грациозности, с которой она водила смычком, плавности и мелодичности движений, когда она пела для меня, бледной искренности на лице, подчеркиваемой краснотой влажных губ, полных молодости и мечтательности, и, конечно, к звездному мерцанию ее черных, широко раскрытых глаз.

Лин была моим солнцем и ветром, рассеяла тучи в моей душе, ранее казавшиеся неподъемными. Восторженный и пробужденный познанным счастьем, я не мог насытиться ни Лин, ни ароматами нашего сада. В сердце воспламенилась невероятная жажда жить, дышать, рассказывать миру - той серой, сонной, заблудившейся вселенной, грозно окружавшей лечебницу доктора Бу – что он – всего лишь один из миров, в котором мало света и любви. Что он, возможно, всего лишь чей-то сон и потому пора сбросить напыщенную серьезность, начать смеяться над собой, искать и создавать красоту. Иначе однажды он исчезнет. Сновидцу мрачный сон может и надоесть.

От этих мыслей захотелось взяться за краски. Я бросил работу, поступил в художественную школу и начал учиться рисовать, чтобы в этом мире через мои картины звучала песня Лин.

Во время сеансов у доктора Бу я обо всем этом ей рассказывал. Лин с удовольствием слушала, но в конце моих рассказов всегда от души смеялась:

- Какой ты забывчивый, я все это уже видела во сне. Но ты, пожалуйста, все равно мне обо всем рассказывай. Сны не всегда хорошо запоминаются, а я ничего не хочу упустить из твоей жизни…Так странно, я сама тебя придумала, или, скорее, ты родился во мне сном, но твоя жизнь мне неподвластна. Я, например, ничем не могу тебе помочь, когда вижу, что тебе плохо и уж точно не могу появиться рядом с тобой, как бы мне этого не хотелось. Мы не можем контролировать сны.

Однажды после этих слов я крепко обнял ее, окунувшись лицом в ее волосы.

- Быть сном оказывается самое большое счастье, - как только я прошептал эти слова, в голове возник тревожный вопрос. – А почему тебе снились такие ужасные сны? Ведь до визита к доктору Бу моя жизнь была кошмаром.

- Не знаю точно, - ответила Лин, - мне было очень одиноко...Я полюбила тебя, когда увидела во сне, но меня там не было, и я не могла к тебе прикоснуться или хотя бы поговорить с тобой. Стало еще тяжелей. Ты был недосягаемым сном, и я впадала в грусть, когда просыпалась. Из меня будто все вытрясли. Прости, но это, наверное, из-за моих страданий тебе пришлось помучаться.

- Вся моя так называемая жизнь – это каждый раз по-разному складывающаяся мозаика отголосков твоей души...

- Да, но твоя жизнь, хоть и вытекает из моей, а все же многое меняет. Теперь, когда ты снишься, я вижу, что тебе лучше. Сны, а вместе с ними и явь, стали приятней, радостней и ярче. Сны во мне живут и наяву. Как облака, птицы или снежинки, сны сопровождают меня повсюду. Круговорот бесконечно перетекающих друг в друга снов и реальности.

Она сделала паузу, обвила рукой мою голову и добавила:

- Пусть ты и мой сон, но сны живут по своим законам. Там, где принимают законы, к моему голосу прислушиваются, но он всего лишь один из многих других голосов. Поэтому я не знаю твоей истории, твоего будущего, которое определит и мое.  

- Я совсем не жалею, что мне пришлось помучиться, - оживился я. - Благодаря страданиям нам удалось встретиться. Спасибо доктору Бу!

Мы засмеялись.

- Как получается, что нам удается встречаться именно, когда я прихожу на иголки? – спросил я.

- В первый раз это получилось случайно. Я читала книгу у себя в комнате и задремала на кровати. Знаешь, так бывает, вроде слышишь, что вокруг происходит, а вроде и спишь? Я видела, как ты лег на иголки, а потом вдруг оказалась здесь. После этого я стараюсь впадать в такую вот дремоту, на той же кровати и с той самой книжкой. Ты оказываешься на иголках, и благодаря этому нам пока удается встречаться.

- Доктор Бу, наверное, волшебник. Я ему обязан всем, потому что ты – для меня все. Интересно, он тоже – твой сон?

- Не знаю. В каком-то смысле, может быть. Я вижу его рядом с тобой. Но он только появляется, когда я дремлю. В настоящем сне я его никогда не видела.

Я немного поразмыслил над этой головоломкой:

            - Но дрема – тоже сон, пусть и более легкий. Если доктор Бу – не просто твой сон, а настоящий человек из другой реальности, то сон – это смесь твоего вымысла, такого как я, с чем-то настоящим, но в твоем мире не существующим.

            - А, хочешь, я еще сильнее нас запутаю и скажу, что если доктор Бу, например, тоже чей-нибудь сон, тогда получится, что в мой сон вкрался еще чей-то?

            - Послушай, - возразил я, - если так рассуждать, то все на свете - это бесконечные, многослойные и непрекращающиеся смешения миллионов разных снов. Не может быть.

            - Почему нет? – уже более задумчиво и серьезно спросила Лин. – Я, может, тоже сон?

            Я ужаснулся:

            - Нет, должно быть что-то настоящее! Не может все держаться на одних снах... А ты... ты просто не можешь быть ненастоящей. Зачем тогда нужен я, зачем нужны мы с тобой, вся эта чертова эфемерность, дым, вытекающий из другого дыма, когда нет настоящего огня?

            - Не важно, сны мы или нет, - взгляд Лин уплывал куда-то вдаль, - любовь и есть огонь. Нам, приведениям, удалось разжечь самый настоящий костер. Пламя наших чувств ярче лунного света и жарче солнца. Их свет и тепло проникли сквозь параллельные миры, а в будущем они воспламенят сердца сновидцев и всех, кто им снится.

 

***

 

Миром правят любовь и доброта, пока что, как партизаны, прячущиеся в лавочке китайской медицины. Эта истина открылась мне, потому что я – сон.

Любовь ждала меня в таинственном саду, а дверцу в него открывали добрые руки доктора Бу.

Всегда немногословный, доктор Бу встречал меня с полуулыбкой на лице, которая исчезала, когда он принимался за дело. Его взгляд излучал собранность, выдержку и философское спокойствие. Он находился вдалеке от мирской суеты и тревог.

Доктор Бу боялся сделать больно. Когда мое тело вздрагивало или сжимались губы, он все так же приговаривал «все хорошо, хорошо», но с особой нежностью, словно знал, что творится некое таинство, которое нельзя спугнуть. А, может, все намного проще, и его человечность и сострадательность просто не позволяли ему делать больно?

Доктор Чин была очень разговорчива, и потому я задерживался у них подолгу. Вообще, лавочка и ее хозяева – этот мостик на переломе миров – стали для меня почти что домом. Есть ли место роднее и естественнее для сна-человека?  

Доктор Чин с гордостью делилась об успехах их единственного сына, получившего хорошую работу и переехавшего в столицу. Рассказывала и об их тревогах. Как то раз с горечью в голосе поведала о предательстве подруги. Именно подруга и ее муж предложили доктору Чин и доктору Бу покинуть свой дом и перебраться в эту страну. Они с подругой открыли совместное дело, переросшее в успешное предприятие, приносившее большую прибыль. Когда доктор Чин попросила свою долю, подруга отказала, сказав, что бизнес принадлежал ей и на прибыль доктор Чин не имела права.

- Мы с мужем эти деньги честно заработали, понимаете, и сумма там накопилась большая, около ста тысяч, - в глазах доктора Чин навернулись слезы. – А так как наши иммиграционные бумаги были еще не совсем улажены на момент начала бизнеса, подруга и ее муж объяснили, что будет лучше, если все будет оформлено на имя подруги. Нам и в голову не могло придти, что друзья нас обманут, когда дело раскрутится. А мы уже в возрасте, и все имущество распродали у себя на родине ради того, чтобы сюда приехать. Думали, сыну здесь будет лучше...

Доктор Чин вытащила белый платок и вытерла слезы:

- Простите меня, но это история нанесла по нам сильный удар. Она неизвестно что про нас наговорила нашим общим друзьям и родственникам. Мы с мужем, мол, непорядочными оказались, пытались ее надуть. Опозорила честь нашей семьи и оставила нас ни с чем. Еле как удалось новое дело открыть, столько пришлось назанимать. Не знаю, получится ли с долгами расплатиться.

- У вас отличное дело, не может не пойти, - успокаивал я ее. – Посмотрите, вы меня вылечили. До вас никто не мог мне помочь.

Доктор Чин улыбнулась:

-Я очень рада, что мы хотя бы можем помогать людям.

-Будете бороться с этой женщиной?

- Да, уже начали, -  твердо ответила она. – Тут вопрос не только денег, но и правды, справедливости и чести семьи. Наше имя необходимо очистить. Мы подали на них в суд, наняли дорогих юристов.

Она сделала тяжелый, глубокий вздох:

- Юристы говорят, что доказать наши требования очень сложно. Дела строились на устных договоренностях, обещаниях. Страшно подумать, что дело может быть проиграно. Это будет крахом, трагедией, позором...

- Не думайте так, все обойдется, справедливость возьмет свое, - я успокаивающе коснулся ее руки.

С того разговора прошло несколько месяцев, а последние две недели на сеансы к ним я и вовсе зайти не мог. Слишком сильно был поглощен своими задумками и картинами.

Честно говоря, я чувствовал себя прекрасно, и лечение не требовалось. Но это было единственным местом на земле, где мы с Лин могли видеться. И врачей своих я должен быть навещать. В последний раз, когда мы виделись, они оба выглядели мрачными, какими я их раньше не видел. Доктор Чин была уставшей и постаревшей, а доктор Бу был особенно молчалив и серьезен. У них что-то явно не ладилось, и я не стал донимать их расспросами.

В один из вечеров после многочасовой работы над картиной и принятия душа, я встал перед зеркалом в ванной, всматриваясь в отражение. Приблизившись к нему,  обнаружил, что пятна то ли затянулись, то ли поблекли. Африканский континент на щеке словно утонул под тяжестью слоев здоровой кожи, оставив только  несколько маленьких стран. Размозженная звезда на груди исчезла, оставив за собой множество мелких точек, похожих на рассыпанный белый порошок.

Взгляд с большим трудом влезал в небольшие отверстия остатков пятен. Не было никакого падения в черную дыру.

Напрягшись, взгляд все-таки вскарабкался в пятнышко на щеке, и я оказался на прямой асфальтовой дороге, поднимающейся вверх до самой линии горизонта. Воздух наполнен ненавязчивым солнечным светом. Облачка-зверьки на светло-голубом небе свернулись в клубки. На пересечении дороги и горизонта появилась точка, направляющаяся мне навстречу и становясь все крупнее. Через некоторое время стало ясно, что это – человек в красном. Когда он приблизился метров на сто от меня, то сердце радостно забилось. Это была Лин.

Она остановилась и посмотрела на меня. Я выкрикнул ее имя и бросился навстречу. Начал приближаться к ней и наконец увидел родное лицо, излучавшее свет и любовь. Не терпелось обнять ее, прижаться к стройному телу в красном платье.

Попробовал бежать еще быстрее, но теперь дорога под ней начала удаляться в противоположную сторону, обратно к горизонту. Правая рука Лин приподнялась и ее ладошка, совершая маятникообразное движение, казалось, прощалась со мной. Ее губы что-то бормотали, но услышать сказанное было невозможно.

Вначале я подумал, что она играет со мной. Засмеялся, даже чуть замедлил бег и крикнул, что не поспеваю за ней и попросил остановиться. Но в ответ дорожка под ней ускорила движение, и Лин будто на лодке уплывала вдаль.

Меня охватила паника, и я побежал из-за всех сил. Дыхание сбилось, и я с трудом выкрикивал ее имя. Старался не отрывать взгляда от ее глаз, грустно прощавшихся со мной.

Ни бежать, ни кричать сил больше не было. Тяжело дыша, я остановился,  беспомощно наблюдая, как моя любовь превращается в черную точку. Она стремительно мельчала, а потом, слившись с горизонтом, пропала.

Я встряхнул головой, словно пытаясь проснуться. Дорога исчезла, а я стоял у зеркала перед своим отражением.

Что это было? Откуда появилось это видение? Где Лин? Почему она со мной прощалась?

Попытался успокоиться, но тревожное чувство не покидало меня. С того дня, как  встретил Лин, я боялся ее потерять. Как долго я мог ей сниться? Как долго сможет колдовать доктор Бу?

Решив отвлечься от тягостных мыслей, я перешел в зал, сел на диван и включил телевизор.

Диктор, женщина средних лет в фиолетовом жакете, заканчивала рассказывать о политических новостях. Следующую новость она начала со слов о том, что полиция разыскивает мужчину, подозреваемого в жестоком убийстве семьи из четырех человек. Когда при этих словах на экране всплыла фотография разыскиваемого, то я вскочил с дивана, прикрыв руками раскрывшийся от шока рот.

Сомнений не было, на фотографии - доктор Бу! Тот же слегка отрешенный взгляд, столько раз внимательно и заботливо окидывавший мое тело, проверяя все ли иголки на месте, те же пухловатые губы, множество раз шептавшие мне успокаивающее «все хорошо», округлившиеся под тенью улыбки щеки.

- Что за ерунда?! - воскликнул я диктору, приблизившись к экрану.

- Это одно из самых страшных убийств за всю историю нашего города, - серьезным голосом говорила диктор. – Соседи хорошо знали и уважали семью Вань, все члены которой были убиты. Ими были отец, Дэй, профессор химии, его жена, Киу, специалист по китайской медицине, и их дочери, Мей и Тинг, которым было шестнадцать и двенадцать лет.

На экране появилась фотография семьи. Все четверо, в легких куртках и спортивных накидках, улыбаясь, позировали на фоне зеленистых холмов. Старшая дочь, стоявшая слева от матери, улыбалась особенно широко и радостно. Младшая, на чьей шее висел бинокль, видимо, привстала на булыжник и заняла место между родителями, держась за плечо каждого из них.

- Тела были обнаружены соседкой примерно через сутки после убийства, - продолжала диктор. – Окровавленные тела мужа и жены были найдены на кухне, а детей - в одной из детских комнат наверху. Смерть наступила в результате множественных ножевых ранений. Мужу была нанесено более двадцати ударов, жене и старшей дочери – более десяти, а младшей дочери – четыре. Полиция разыскивает господина Лея Бу по подозрению в этих жутких преступлениях. Жена господина Бу сообщила в полицию об исчезновении мужа на следующий день после убийства. По ее словам, ее муж оставил дома записку со странными словами: «мы все когда-то вынуждены сказать «до свидания»». Семья господина Бу была вовлечена в долгое судебное разбирательство с семьей погибших. Господин Бу и его жена проиграли дело, в ходе которого стало известно об их тяжелом финансовом положении. Камеры наблюдения позволили полиции проследить передвижения разыскиваемого в день убийства.

Были показаны видео-фрагменты. Доктор Бу был запечатлен на железнодорожной станции в центре города. Затем он зашел в автобус на остановке неподалеку от станции и вышел на остановке около дома погибших. Он был в хорошо знакомой мне кепке, джинсах, расстегнутой светлой куртке-ветровке поверх голубой рубашки, которая была на нем в день нашей встречи.

Диктор заканчивала репортаж:

- Полиция считает, что, учитывая финансовые споры и личностные трения между двумя семьями, убийство могло быть актом мести со стороны господина Бу. Всех, кто видел этого человека, или имеет информацию о нем, просим сообщить в полицию по телефонным номерам, которые вы видите на экране. Полиция настоятельно просит не вступать с ним в контакт, так как он, скорее всего, вооружен и может быть очень опасен.

Невозможно поверить в услышанное и увиденное. Невозможно.

Решил проверить себя и на следующий день выехал в город и быстро добрался до любимого места. Приближаясь к нему, прикрыл глаза. В голове замелькал образ доктора Чин, высыпавшей травы из пластиковых баллонов, послышался запах мазей и масел. Заиграло эрху. Сидя у ручья, Лин плавно покачивалась под музыку.

Открываю глаза и вижу большой железный занавес, прикрепленный замком к земле. За окнами лавки по обеим сторонам занавеса темно. Только отголоскам наружного света удается пробраться внутрь закрытого помещения и осветить покинутые хозяевами травы на полках, пачки с чаями и пилюлями.

Отшагнув назад, я все еще смотрел на занавес, расколовший мост между мирами, закрывший вход к Лин. Помельчавшая лавка была теперь брошена и всеми забыта, равно как и я.

Я снова прикрыл глаза, надеясь, что, когда открою, лавка будет открыта, и меня встретит доктор Чин. Но как только глаза плотно закрылись, предо мной предстали лежащие в лужах крови тела на кухне и тела двух зарезанных девочек в детской комнате. Одна лежала на полу на спине, а другая, что помладше, на животике прямо у себя в кроватке.

Меня затрясло, и я бросился бежать от этого проклятого места, подальше от преследовавшего меня безумия доктора Бу.

 

 ***

На все хорошее хочется накинуть торжественную мантию реальности, а плохое - завернуть в запылившуюся газету страшного сна и выбросить в мусорку сознания. Но так не бывает. Во всяком случае, для меня. Будучи сном, как я могу говорить о реальности?

Как я хочу видеть сны. Списал бы тогда историю доктора Бу на сон.

А, может, и он сам, и его бедные жертвы – чей-то ужасный сон? Если так, то пусть проснутся сновидцы и избавятся от страхов. Станет меньше кошмаров в моем мире, в мире, где живут сны, наподобие меня и доктора Бу. Наш мир – их сон - станет лучше, а значит и их реальность станет лучше.

Лин, наверное, все предчувствовала, поэтому и пришла попрощаться со мной, зная, что нам уже не встретиться.

С того дня, когда увидел занавес на лавке, я понял, что не должен запираться в кошмаре доктора Бу, не должен бояться правды, которую он мне открыл, показав, что руки, впустившие меня в райский сад, закрались и в ад, что в тени красоты скрывается кошмар, что реальность живет в снах и наоборот.

Об этом я и писал картины, отображая все, что видел и чувствовал. Но большую часть творчества посвятил тому, что увидел в саду, чему научился у Лин, ее музыке. Хотел заполнить мир яркими, красивыми цветами, потому что Лин за всем наблюдает.

Всегда боялся ее забыть, со временем ведь все прошедшее кажется сном. Сны легко забываются.

Лин – источник любой моей мысли и чувства, каждого сделанного мною шага. Осознание, что Лин всегда со мной, хоть ее нет рядом, наполняло жизнь смыслом.

Я стремился стать хорошим сном, а хорошие сны – самоубийцы. Наша цель – осчастливить сновидца. Как только он обретает счастье, сон уже не нужен. Жизнь превращается в сон.

Я прожил долго, настолько долго, что немного тревожусь за Лин. Уже и известным художником стал, и все, что можно увидеть на свете, увидел и написал. Почему я все еще есть?

Думаю, не стоит волноваться. Жизнь протекла, как мгновенье, всего лишь за одну ночь, и Лин все так же молода и красива, как тогда в саду.

Что-то мне подсказывает, что я старался не зря, и счастье идет ей навстречу. Если эти строки заканчиваются, значит, я прав.

21 июня, 2016 г.