Проза

в городе было четверо сумасшедших. По одному на каждую из четырех сторон. Первого из них – здоровяка, и зимой и летом одетого в зеленую аляску, – можно было встретить во дворах новостроек на севере города. Накинув капюшон, Аляска останавливался у фонарей и остервенело пинал их, бормоча себе что-то под нос. На противоположной стороне города – среди ветхих деревянных домиков и недавно построенных кирпичных замков бродила старуха с двумя плотными желтыми пакетами, в которые она собирала все, что попадалось на пути – окурки, бутылки, крышки от бутылок, ветки, листья, и даже дохлых кошек. Местные называли ее Мусорщицей. На востоке – у причала – бродил Пророк. Он был аккуратно и чисто одет, а в руках у него всегда была гитара. Пророк держал ее за гриф и никогда на ней не играл – просто вздымал вверх, как палочку капельмейстера, во время своих гневных обличительных речей. Речи его были не только обличительны, но и страшно нецензурны. Пару раз он даже попадал в каталажку, но по слухам чудом выходил оттуда сквозь запертые двери обезьянника, и полицейские в конце концов перестали его трогать. На западной же стороне орудовал четвертый сумасшедший – кладбищенский пес, любимым занятием которого было залезать носом под юбки проходящих девушек, женщин, и даже старух. За это пса прозвали Извращенцем, но не злились на него, а наоборот смеялись, приносили объедки и складывали у ворот кладбища на улице Сенокосцев

 

сумасшедшие четко соблюдали свою территорию и за ее пределами появлялись редко. И лучше всех это, казалось бы, должен был понимать пес, но именно он, как-то раз, когда ему принесли и вывалили в миску что-то еще тепленькое и дымящееся, повел носом,  побрезговал даже залезть под юбку одной, принарядившейся по случаю воскресенья, старушке, и понесся, поджав хвост и петляя, в сторону Старого города

 

а там уже и на севере – всколыхнулся Аляска – как натуральный зомби, будто учуял запах живого мяса, оторвался от столба и пошел в Центр – нетвердой походкой великана, только-что проснувшегося от Великого сна

 

на южной стороне – Мусорщица – подняла сухой желтый лист, бросила его в пакет, и стала выпрямляться. Но вдруг застыла, как будто кольнуло спину. Она обернулась, но улица была пуста. Странно – она была уверена, что кольнуло ее – взглядом

 

пожелав отплывшему парому удачного плаванья, Пророк сплюнул переработанную слюну и опустил гитару. Рядом сидел пес. Пророк не обратил на него особого внимания – так, просто отметил про себя – “сидит пес”. Взойдя на мост, осмотрев с него город, Пророк пошел к Музыкальному театру, а пес вилял следом

 

на площади – между Музыкальным театром и Центральной гостиницей – строго по четырем ее углам расположились сумасшедшие. В дальнем правом углу стоял Аляска и пинал столб. В ближнем правом Мусорщица подобрала и кинула в желтый пакет зеленое стеклышко. Напротив входа в театр Извращенец сел на асфальт и стал лизать яйца. Через дорогу – Пророк поднял гитару и яростно заматерился

 

и тогда в центре площади прямо из земли ударил огненный столб

 

сначала он горел ярко – вся площадь – одно слепящее пламя, но потом словно поубавили жару, и от пламени пошел черный дым. Тогда все поняли – пламя живое. Сквозь поугасший огонь четко прослеживалось сердце пламени – его червоточина – черный человеческий силуэт. Человек стоял спокойно и ровно, не шевелился. Вдруг стала медленно подниматься его рука, и он завалился на спину, будто сам себя опрокинул

 

тело чем-то накрыли и потушили огонь

 

сумасшедшие к тому времени с площади скрылись