Проза

В Сретение умер крёстный.

Попытка увязать странствия души со смертью в основные церковные праздники – не более, чем предрассудок, и тем не менее…

Он был брадат, жизнелюбив, подвижен, весел.

Рыбак и грибник, он мог забавно говорить репейнику: Ну! Отпусти!

Босым, бывало, ходил по лесу.

-Гена, не боишься змей?

-Однажды напоролся на гадюку.

-И?

-Отбросил быстро…

Сретенье.

Мы с мамой топчем и без того истоптанный сизо-синий снег, подходя к подъезду типового дома в Калуге, где жил Гена.

Лестница тёмная, а подниматься на пятый этаж.

И сразу – в квартире ощущается скорбное, странное, вечное, что сопровождает уход; люди будто превращаются в тени, все в чёрном, тётушка у гроба замерла в каменном рыданье, и мама – тотчас к ней, единственной сестре, а я не решился сразу – на кухню свернул, выпили там с двоюродном братом – ибо крёстный был моим дядей.

…ездили потом в заснеженный лес, вёз приятель – у Гены приятелей было пол-Калуги – рвали еловые ветви, осыпался серебристо-розоватый, точно сияющий зимний порошок; и воздух был тонко исколот морозцем.

…Храм в Иерусалиме  – громоздок, огромен, запутан, как лабиринты мозга, и люди, люди везде – рваные, сирые, убогие… И она, молодая мать, вносит спелёнатого младенца… Пророчица Анна, быть может и не хотела бы пророчествовать, но – Божья воля. Не ея..

  Крутобережье Оки. Ночь, лисий, с искрами хвост костра, нефть воды в проколах звёздных отражений, и – у костра компания рыбаков, во главе с весёлым, поддатым крёстным. До улова ли?

 По лестнице калужского дома гроб выносили трудно, долго, немо. Движение шебуршало, шевелилось, замирало, ибо много народа было, и ощущение жизни затмевалось ощущением смерти – странным, смутным.

 А ты крестился двадцатисемилетним, в калужской церкви, и крестил тебя друг Гены – отец Михаил, точно из Лескова изъятый: густобородый, огромный, бархатнобасовитый…

-Читай Верую! – сказал старушке: тихой, опрятной, очевидно беззлобной, напоминавшей сильно увеличенного сверчка…

Пустотелая церковь.

Вечные капли обряда.

После Гена интересовался: Ну как? Изменились ощущенья твои?

Не знал ты, что отвечать, запутавшись в избыточности ощущений, как в кем-то заброшенной сети.

Пятницкое кладбище в Калуге – тесное, старое. Снег февраля – будто рваный.

Тётушку вели под руки братья, и ей сделалось плохо – 40 лет прожили, и никто не мог предположить, что Гена, шутивший всегда – Я долгожитель! – так мгновенно, ничем не болея, в шестьдесят два…

-Он забегал ко всем своим за день до… - говорила другая тётушка. Она вообще говорлива, и слова точно сыплются из неё… - У меня был, у Валентины, у… - ты киваешь, не слушая…

Храм Иерусалимский: ужас и высота, страх и величье.

Встреча.