Жизнь как есть

 

Из письма Л.И. Красовского от 29 апреля 1976 года.

 

«Спасибо за В. Чащухина, за интересную статью о декабристах и вятских почтовиках, обоим нам столь близких по воспоминаниям детства.

Получил письмо от Т.Н. Гагиной-Скалон. Спасибо ей. Помнит Василия Николаевича и пишет о нем с благоговением.

Прислал открытку А.А. Насимович и сообщил, что Вы вспоминали меня добрым словом. Рад этим словам из Ваших уст. Горжусь ими. Они поддерживают во мне бодрость, на которую часто случается острый дефицит при моих телесных немощах.

Узнал недавно, что в апреле 1923 года вся Вятка отошла от принудительно навязанного обновленчества, и туда был послан митрополит из Москвы обновленческий «митрополит» Евдоким (дореволюционного посвящения). Вятичи же стали молиться за Святейшего Патриарха Тихона, который в это время был арестован за контрреволюцию. Руководили всей этой затеей епископы Виктор и Павел (не Глазовский ли, бывший настоятелем Успенского Трифонова монастыря в предреволюционные годы?). Евдоким усмирял Вятичей и благословлял народ в соборе (не Троицком ли, тогда еще кафедральном?). Одна женщина бросила Евдокиму в глаза горсть золы. И все за то, что он «красный», что они добились расстрела Вениамина, Митрополита Петроградского, заключения Святейшего Тихона и другую мерзость.

В журнале «Наука и техника» (Рига) будут напечатаны некоторые статьи А.А. Любищева, в том числе новый вариант «Истории науки».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.22).

 

Из письма Л.И. Красовского от 6 мая 1976 года.

 

«Очень прошу передать наш оттиск в Герценовскую библиотеку. Напечатать статью помог А.А. Насимович при отрицательной рецензии. Явно, впрочем, абсурдной. У меня такое бывало часто: прочтут, отругают, напишут глупость и вернут статью. Потом объяснишь, передумают и напечатают.

На Пасху на Немецком (Введенском) кладбище около ворот стояло до сотни легковых автомобилей. Заняли все ближние к воротам улицы до нашей. Там сходили и к воротам шли пешком, а в ворота протискивались под надзором наряда милиции. Крашеных яиц и кусков куличей было столько разложено на могилках, что хватило бы накормить целый уездный город с населением в 2-3 тысячи человек. Множество птиц до сих пор склевывает эти пасхальные угощения. Редкая могила сиротливо оставалась без праздничных подарков. И у полковников, и генералов, и физкультурников лежали пасхальные яички. На том кладбище у нас 4 могилки и еще одно место в Колумбарии, где в 1972 году мы похоронили прах нашей тетки Виктории, умершей в возрасте за 90 лет. Недавно под урной нашей тетки мы увидели надпись: Подымов Владимир Федорович (1903-1970), член КПСС с 1923 года, а под надписью овальный медальон с фотографией самого члена. И тут вспомнили. Подымов, с такой же физиономией, командовал отрядом оперативников при аресте меня в 1950 году. А теперь прах его лежит в 30 см от праха нашей Виктории, лифтерши, уборщицы, в прошлом продавщицы, а еще раньше – телефонистки. Лежат рядом! Пришли мы 25 апреля христосоваться к Виктории, принесли кусочек яичка. Смотрим, а у Подымова лежат два красных яичка и еще кусочек кулича на белой салфетке. И цветы. Вот Вам и член с 1923 года. Где-то в Писании сказано, что и бесы имеют веру, но они верят и трепещут. В 1950 году меня посадили в Страстной Четверг, и Подымов усердствовал. А в ближайшее воскресенье была Пасха, и что же он разговлялся после трудов «праведных»?

В больнице со мной рядом лежал бывший милиционер Алексей Никанорович Садовников 76 лет с глаукомой и катарактой. Я ходил за ним после его операции. Потом он ожил. Говорун, поклонник Никитина, читал его без конца наизусть. Рассказывал о своей службе. «Были ли взыскания?», спрашивали у него. «Были», говорит он упавшим голосом. В 1951 году пьяный пришел на работу в первый день Пасхи. «Что же сделали с тобой?». «Посадили на гауптвахту в Новоспасский монастырь (!!)». Это где был знаменитый Патриарх Никон. Вот так гауптвахта! А в этом году мы христосовались с ним без всяких гауптвахт, с дорогим Никаноровичем».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.41-42). 

 

Из письма Л.И. Красовского от 29 июля 1976 года.

 

«Читаю преподобного отца Пьера Тейяр де Шардена «Феноменология человека» (М., Прогресс, 1965). Это настоящий Святой отец, монах, иезуит, антрополог и палеолонтолог (1880-1955), участвовавший в 1929 году в открытии останков синантропа, страстный эволюционист, искренний искатель истины и, вместе с тем, католик, папист, монах. Вот уж не чета нашему бывшему отцу Черткову и кампании.

По его мнению, эволюция – не гипотеза, не теория, а несомненный факт, от которого можно отвернуться, но который от этого не перестанет существовать.

Самозарождение жизни – один из важнейших скачков эволюции и потому тоже не подлежит сомнению, вопреки всемирной практики всех хирургов и микробиологов после Л. Пастера.

Появление сознания человека – второй величайший этап эволюции универсума. Сознание берет под контроль саму эволюцию, останавливает ее (человеческие расы не превращаются в виды) и направляет по пути кооперирования мыслей отдельных существ в коллективный разум Вселенной,где все индивидуальные сознания сходятся в конечной апокалиптической точке (Омега), то есть в Боге. Последнее я не раскусил и, вероятно, переврал, но достижения эволюционизма понял, кажется, вполне и частные ошибки дарвинизма и даже лысенкизма искажают лишь мельчайшие детали, главные же принципы остаются незыблемыми.

Но святой отец П. Тейяр де Шарден считает обязательной направленную эволюцию. Он не отрицает всякую эволюцию, но главный ствол ее (ароморфозы А.Н. Северцова) направлен на освобождение внутренней сущности материи и на ее развитие. Внутренняя же сущность, не замеченная физиками, заключается в зачатках психики, которую в неживой материи преподобный автор называет радиальной энергией, в отличие от обычной, именуемой потенциальной энергией.

Прослеживая ход эволюции от субатомных частиц до человека, Его Преподобие и приходит к выводу о выходе психической сущности из материальной скорлупы и о господстве современной психической ноосферы над всеми материальными сферами Земного шара, во всяком случае в быстром росте значения ноосферы в судьбе планеты.

Опять вспоминаю расстригу Черткова или всюду распространенные в Вятке сказки о подземном ходе между мужским Успенским и женским Преображенским монастырями.

Вчера получил автореферат В. Чащухина и теперь буду его читать. Первые страницы написаны хорошо, дельно и обоснованно.

Как же Вы умеете поразить своего адресата в самое сердце на расстоянии 1000 км. Имею в виду замечательно написанную статью С. Шешиной о предателях-охотоведах. Статья глубокая. Смысл ее – что сеяли, то и жнем. А факультет охотоведения Кировского сельскохозяйственного института даже не сборище гангстеров, а просто банда мелких мошенников, способных украсть сумку у пришедшей к ним корреспондентки. Знакомые имена видел.

Как заметно, что нет В.Н. Скалона!».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.82-83).

 

Из письма Л.И. Красовского от 4 августа 1976 года.

 

«Слыхал, что тейяризмом серьезно интересуется Институт философии АН СССР. Есть слухи о каком-то совещании по тейяризму в Академии Наук.

Не помню писал ли я Вам об интересном больном, с которым я лежал в Страховской глазной больнице, теперь именуемой Московской клинической глазной больницей. Это – Рубинин Евгений Владимирович, красивый дед 83 лет с заметным отпечатком этих лет на мертвенно бледном лице, но с памятью 20-летнего юноши. Женат он дважды и от второго брака старшая дочь только что окончила 10-й класс, жене 45 лет, теще 65 лет. Он персональный пенсионер, участник гражданской войны, а потом дипломат в Западной Европе и заведующий западноевропейским отделом МИД. До 1917 года он окончил Сорбонну. Конечно, и посидел и поседел. Носит длинные седые кудри, напоминая екатерининского вельможу. Вот он говорил, что Тейяр де Шарден на Западе не меньше популярен, чем Альберт Швейцер, кстати, тоже религиозный человек.

Недавно Песков с наслаждением известил, что зоолог Гржимек не верит в Бога и не считает возможным верить для ученых и вообще для разумных людей. Песков добавляет, что Гржимек немец из ФРГ, наш друг, участник гитлеровского вермахта на восточном фронте, но служил ветеринаром.

А в одном из выступлений митрополит А. Введенский, этот величайший златоуст, рассказывал о книге Ницше «Антихрист». Оказывается, этот немец тоже не верил в Бога и заявлял, что самая грязная книга из всех когда-либо написанных (Вам, библиофилу, это особенно интересно) это Евангелие. «Я» - писал Ницше, «надеваю перчатки, когда читаю эту книгу, чтобы не запачкать руки об ее страницы». Плохо я знаю Ницше, но, боюсь, что у него много последователей и не только в отношении к Евангелию и не только тех, которые его читали, или, хотя бы, что-нибудь о нем слышали. Просто пришли к одной морали независимо друг от друга микробы зла, о которых писал Ф.М. Достоевский в «Преступлении и наказании» (если не ошибаюсь). В биологии преподобный Тейяр де Шарден, конечно, гигант. Эволюцию он, боюсь, незыблемо обосновывает палеонтологией. Но ход ее изображает лишь как одну из мыслимых вероятностей. Весь филогенез уподобляет растению со стеблем, с черешковыми листьями, с мутовчатым листорасположением, с почками с боковыми побегами. Предсказывая конец соматической эволюции по воле ноосферы, святой отец читает обязательным эволюцию разума. То есть самой ноосферы и предрекает ей следующие три главные направления:

Без религии преподобный отец не видит стимула к познанию. Без веры в вечность бессмысленна всякая деятельность существа, наделенного сознанием.

Вспоминал Вас в Ильин день. Помнится, Вы говорили, что у Вас дед был Илья. Любят у нас этого еврея, «Предтечу Второго Пришествия Христова», как поется в наших акафистах.

Большой привет Виктору Георгиевичу, обитателю незабываемой прохлады библиотеки Герцена.

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.91-92).

 

Из письма Л.И. Красовского от 17 сентября 1976 года.

 

«В Ваших письмах В.Г. похоже на К.Р. и одинаково дорого для меня при огромных сословных различиях в реализме Вашей номиналистики.

Так я и знал, что Вы находитесь вблизи чудотворной портретотерапии, о которой с восторженной верой поведала миру треть человечества, да еще самого спесивого в оценке своей прогрессивности. А Вы не верили в чудеса! Это уж не из «Епархиальных ведомостей» и не из XIXстолетия, а из последнего номера больших газет. И если недавно почивший косоглазый бог может исцелять своим портретом в наши дни, то почему же настоящий СПАС не мог вернуть зрение во времена Тишайшего царя. В Спас, 19 августа нового стиля, у моей названной дочери Наны (Надежды Владимировны) родилась девочка (моя внучка), названа Ириной и, конечно, похожа на покойную бабушку.

Второе событие – нас выселяют. Живем мы в квартире, которую получил мой отец Иван Емельянович в 1913 году. Теперь весь дом передан почте и она гонит нас, чтобы открыть общежитие для «лимитных» девиц, привезенных из других областей по лимиту прописки для работы на почте. По слухам «лимитники» занимают все «дефицитные» специальности в столице. Между прочим, в нашей участковой поликлинике «лимитный» заместитель главного врача. Говорят, что «лимитными» заняты бесчисленные вакансии окулистов, невропатологов, эндокринологов. «Постоянные» же москвичи или уже сделались кандидатами наук, или станут ими. Вероятно, это относится ко всем без исключения новорожденным. Какие мама и папа, какие бабушки и дедушки не постараются в этом для своего сыночка или внучки? Говорят, что среди водителей такси есть кандидаты наук. Дворники же, продавцы магазинов, медсестры, санитары, почтовые служащие, водители дешевого транспорта из числа москвичей или норовят на пенсию, или в вечерний вуз и в кандидаты наук… Похоже, что на «лимитниках» земля держится, не на кандидатах же».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.23-25).

 

Из письма Л.И. Красовского от 3 октября 1976 года.

 

«Звонил Екатерине Константиновне Васнецовой по просьбе одного моего знакомого, с которым 16 августа мы были на наших могилках на Введенском кладбище. И прошли на могилу доктора Гааза, а потом к Васнецовым, о чем писал Вам. Знакомый тот знал отца Михаила Викторовича в Праге. Сам он преподает электротехнику (теперь на пенсии) в Новочеркасске, недавно защитил диссертацию кандидата технических наук. Знает немецкий, французский, чешский и польский языки. Заинтересовался он могилами великих земляков. Но у Виктора Михайловича исчез крест и появилась плита без надписи. Что на ней напишут, кто знает? Степан Николаевич Попов (так зовут моего знакомого) читал письмо М.В. Нестерова к Дурылину с подробностями похорон Виктора Михайловича в 1926 году. Хоронили по-православному с панихидами в доме, со множеством народа, с процессией по Мещанской улице из снесенной вскоре церкви Адриана и Натальи. Но похороны были не на Немецком (Введенском) кладбище, где сейчас находится могила Виктора Михайловича, а на Лазаревском кладбище у Рижского вокзала. Как же Виктор Михайлович оказался на Введенских горах в Лефортово?

Екатерина Константиновна, о которой Вы пишите, всегда бывала у нас, когда приезжала в Киров. Муж ее Всеволод Аполлинарьевич, после плавания по северам, был директором Ильменского заповедника в Миассе, когда я работал в «Денежкином камне». А потом он сделался директором морской биостанции в Геленджике, где работал мой учитель профессор Дмитрий Анатольевич Сабинин, застрелившийся там 21 апреля 1951 года в возрасте 60 лет, потеряв надежду дождаться конца преследовавшего его лысенкизма, против которого он боролся всю жизнь. После смерти Ирины, которая для каждого гостя умела сделать незабываемый праздник, мне нестерпимо было видеть и слышать свидетельницу былых радостей Екатерину Константиновну Васнецову. И позвонил я ей впервые за истекшие почти четыре года.

Выяснилось, что Виктора Михайловича хоронили на Лазаревском кладбище, ближайшем к его дому, но в конце 1930-х годов дочь художника Татьяна Викторовна перенесла прах родственников к могиле Аполлинария Михайловича (умер в 1933 году) на Немецком кладбище, где похоронили и Татьяну Викторовну в одной могиле с ее гениальным отцом. Эти похороны уже были с участием Екатерины Константиновны. Татьяна Викторовна была последней хранительницей церковной традиции в семье Васнецовых и скончалась в конце 1940-х годов.

 

 

Памятник Виктору Михайловичу проектировал его внук, по словам Екатерины Константиновны, бездарный архитектор ультрасовременных построений Андрей Владимирович Васнецов с одобрения Виктора Михайловича, сына пражского отца Михаила Викторовича. Проект скверный и автор его тянет установку памятника, гравировку надписей на нем и «Витязей на распутье». Затягивает дело по лености и какой-то современной занятости, по наплевательству на память деда, именем которого, однако, пробивает себе карьеру.

Екатерина Константиновна усердно просила меня написать в «Известия» письмо с вопросом: почему в год 50-летия смерти Виктора Михайловича (1926-1976) исчез крест на его могиле, и появилась плита без надписи, то есть пропало воспоминание о великом художнике. А я не могу решиться. По ее же мнению это возымеет большое действие и ускорит дело с оформлением памятника. Боюсь писать. Боюсь ставить свое имя около имени Васнецова. Благоговею перед ним.

Заехал бы Виктор Георгиевич ко мне в Лефортово по дороге в Ленинград или обратно. Сходили бы с ним на дорогие мне Рогожки (Рогожское кладбище). Ведь Виктор Георгиевич не нам чета, он – древлее благочестие. А на Рогожках служил сам Высокопреосвященный Никодим, Архиепископ Московский и Всея Руси (старообрядческий) и весь чин служебный там дониконовский, и пение крюковое. Храм же Казаковский 1798 года (Покровская церковь) и еще зимний храм под колокольней, которую раньше видно было у окна, перед которым пишу Вам.

Умер дорогой мой учитель, ботаник, Леонид Васильевич Кудряшов, автор вузовских учебников, милейший человек, наш ровесник. Умер он летом, а я узнал только на днях. Мы с ним работали пять лет в поле под Владимиром, Суздалем, Юрьевом-Польском с 1945 по 1947 год и преподавали (он заведующим кафедрой, а я ассистентом) в Ярославском университете им. К.Д. Ушинского (теперь университет) с 1947 по 1 сентября 1948 года, когда погнали антимичуринцев, а с ними и меня, как Пятого Ивашку в Глупове».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.93-95).

 

Из письма Л.И. Красовского от 12 октября 1976 года.

 

«Приведу одно четверостишие П.А. Вяземского.

«У нас и дважды два все как-то лезет на пять,

Мы хвалим чересчур и чересчур браним.

И если в голову придет нам что-нибудь состряпать –

Все пересахарим, иль все пересолим».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л. 84-85).

 

Из письма Л.И. Красовского от 4 ноября 1976 года.

 

«Сегодня «Казанская». Вчера была всенощная с помазанием (вятское слово, церковное) в трех приделах, а сегодня две обедни. И народу полно. Дело же все в том, что в 1612 году, в этот день, в Москву вступило ополчение Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского. Навстречу им вышел освобожденный из темницы первосвятитель Арсений и в руках у него был образ Казанской Божьей Матери. Прошло 363 года, а народ столько помнит это великое событие. Молились тогда двумя перстами. И аллилуйя была двугубая. И венчали посолонь, и крест был осьмиконечный, брынский, древлее благочестие.

Есть слух, что усердно печатают «Номогенез» Л.С. Берга, будто крещеного еврея. Издание идет со скрипом. Верстку послали на отзыв и дали приказ рассыпать набор. Дело удержалось не на ниточке, а на какой-то паутинке и теперь пошло полным ходом. Но на пути еще сигнал и реализация тиража. И везде могут остановить и уничтожить. Все же интересна хотя бы попытка переиздания через полстолетия проклятий, ругани и оплевывания.

О Дурылине знаю только, как об авторе, по-моему, плохой, но одобренной П. Кориным книги о М.В. Нестерове. Так ли следует писать о таком художнике! О том, что Дурылин бывший священник только слыхал, но было это, вероятно, очень давно».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.27).

 

Из письма Л.И. Красовского от 25 ноября 1976 года.

 

«Почему не едет Виктор Георгиевич?

Вчера в «Известиях» написали о смерти академика Т.Д. Лысенко 20 ноября на 79-м году жизни. Жил громко, а ушел из жизни совсем тихо. Лысенкизм умер в октябре 1964 года. Труп разлагался, но гангрена, к счастью, была локализована, и последствия получились не столь злокачественными, как могли быть. В Академии Наук на Калужской 33, где была лаборатория Т.Д. Лысенко, висит некролог с биографией и победными итогами длинной его жизни:

Не рекорд ли это? У кого больше 8 орденов Ленина? И все за биологию, за то, что по Райкину: «Генетика – продажная девка империализма».

А. Филева, увы, не знал. Похвала от О. Любовикова, по-моему, не делает чести роману «Живое-живым». Скорее не наоборот бы! Ваше внимание к покойному (подпись под некрологом) настораживает и задерживает решительную выбраковку».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.28).

 

Из письма Л.И. Красовского от 23 декабря 1976 года.

 

«12 января 1959 года я впервые приехал в Киров. Тогда еще звонили у Серафима Саровского. И звон вечерний слышен был у нас на углу Энгельса и Гласисной (теперь Октябрьский проспект).

Впрочем, в 1955 году, после 22 февряля, я возвращался из Тайшета с остриженной головой и в зековских шмутках (первого, впрочем, срока). В Кирове был день выборов, и нас всех погнали из вагона голосовать на вокзал, в то время маленький, окрашенный желтой краской. Не предзнаменование ли это было?

Ваши вопросы мне не по силам: не могу ответить ни один. Можно ли спросить Хржановского? Он заведует кафедрой ботаники Тимирязевской академии, человек дельный, но себя не забывает. Любит бывшего Верховного, держит нос по ветру, наш ровесник, собирает ботанические раритеты и может заинтересоваться Вашими вопросами. Вышла маленькая моя статья о лосях в Сборнике №11 Охотрыболовсоюза.

Вышла книга В.Г. Хржановского, которую я редактировал. Моего имени в книге нет, но деньги я получил по договору.

Где Виктор Георгиевич?

Посылаю Вам стихотворение, которое приписывают Филатову, офтальмологу. Он будто был художником и поэтом?

 

Реквием

 

«Угас твой друг! Разбит сосуд хрустальный!

Жизнь унесла осенняя гроза.

И ты стоишь бессильный и печальный,

И горькая в очах дрожит слеза.

 

Не пой ему ты гимн земли прощальный,

Он в мир иной свои открыл глаза.

Прочь, прочь печаль! Ты слышишь звон пасхальный

Ему от сфер шлет неба бирюза!

 

Твой друг плывет все выше в царство света,

Ему звучат, исполнены привета,

Аккорды арф и гимнов голоса!

 

Прочь, прочь печаль! Войди в его ты радость.

С ним раздели ты воскресенья сладость,

С ним унесись в Святые Небеса!».

 

                       Академик В.П. Филатов, 1948 год».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.39-39).

 

 

Из письма Л.И. Красовского от 7 января 1977 года.

 

«Весной 1976 года умер Лев Леонидович Балашов. С ним ушли богатейшие знания. Вдова его смогла мне сказать лишь телефон Владимира Владимировича Алпатова. Телефон оказался не тот и от вдовы моего учителя Леонида Васильевича Кудряшова (умер 31 июля 1976 года) я попал к дочери Арсения Владимировича Алпатова – критика недавних времен и усердного лакировщика. Дочь его Ирина дала мне точный телефон Владимира Владимировича, учившего меня биометрии в 1939 году и потом допускавшего меня до споров с ним по вопросам свечения тканей и выделений.  Каковым он, Владимир Владимирович, объяснял свечение вокруг головы святых и образование нимбовбез участия внематериальной силы и терпел за это, хотя и не очень много. Он же принимал меня на работу референтом ВИНИТИ в 1957 году, когда он был главным редактором журнала «Биология». Слава Богу, вспомнил меня. Из своего дома, овдовев, переехал к дочери. Голос у него молодой, как 40 лет тому назад. Оба издания он знал, но помнит их как небольшие книжечки. Ботаник Х. – экономист из Тимирязевской академии с какой-то русской фамилией, которую он помнил, но, в момент разговора, она вылетела у него из головы. Он надеется ее вспомнить и сказать мне. «Экономист этот «исчез» в 1930-х годах» – сказал В.В. Алпатов. Куда он исчез, я спрашивать не стал…

Намечается заседание с докладом о работах А.А. Любищева. Когда обсуждали этот вопрос, решительно против доклада выступил В.В. Алпатов, заявив, что А.А. Любищев – идеалист. И, вместе с тем, Алпатов переписывался с Любищевым. Большинство подавило возражение Алпатова и доклад должен состояться. Есть слух, что Алпатов везде, где мог, мешал А.Л. Чижевскому и есть еще худший слух. Алпатов и Токин написали отрицательную рецензию на книгу об А.Г. Гурвиче. И самого В.В. Алпатова отовсюду гнали за генетику, несмотря на его огромную работоспособность и образованность.

Об итогах. Вы пишите правильно и вообще Вы – замечательный человек».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.28а-28б).

 

Из письма Л.И. Красовского от 9 января 1977 года.

 

«Не ожидал я, а дело с Вашими раритетами продвинулось, хотя и очень мало. Позвонил я Немцову Михаилу Ивановичу, ботанику Тимирязевской академии. Он старше нас и в 1925 году поступил в академию. Из экономистов, исчезнувших в 1930-х годах, он назвал А.В. Чаянова, Макарова и Кондратьева. О книгах он не знает, но наиболее вероятным автором считает блиставшего талантом А.В. Чаянова. Я позвонил снова В.В. Алпатову и тот стал молить о прощении: вспоминал дни и ночи, но фамилию не вспомнил. Я подсказал А.В. Чаянова и он, с облегчением, закричал: «Ну конечно он!». Итак, «ботаник Х.» Разгадан. Это – А.В. Чаянов.

 

Позвонил физику Владимиру Ксенофонтовичу Семенченко (у него дочь ботаник). Ему 83 года, но память юношеская. Книги он читал. Они юмористические. Автор их А.В. Чаянов. Но посоветовал обратиться к библиофилу Александру Федоровичу Вомпу (А.Ф. Вомп). Очень любезный Вомп сказал, что иллюстрировал книги талантливый гравер Алексей Ильич Кравченко, первоклассный, по его словам, мастер 1920-1930-х годов. О нем и его гравюрах написана книга Разумовской. Спустя малое время, А.Ф. Вомп уточнил имеющиеся у него материалы и сообщил следующее: «Фантастические повести ботаника Х. (автор А.В. Чаянов) изданы автором в 1928 году с гравюрами А.И. Кравченко». Что-то не то? Или то?

Забыл написать, что В.В. Алпатов около 1925 года отдыхал в подмосковном санатории «Узкое» (существует для академиков до сих пор, месячная путевка стоит 400 рублей) вместе с А.В. Чаяновым и там узнал о его повестях от имени «ботаника Х.».

Узнал адрес от В.В. Алпатова и напишу сейчас письмо Игорю Константиновичу Фортунатову в Пушкина Московской области. Он нашего возраста, я был знаком с ним по РЖ ВИНИТИ. Происходит он из Тимирязевки и может что-нибудь сообщить, но видел я его последний раз лет 10 тому назад.

По словам В.В. Алпатова Лев Леонидович Балашов умер две недели тому назад. Он знал все доподлинно. Однако, уже в марте 1976 года, как говорят, он чувствовал себя очень плохо.

Осведомленность Л.Л. Балашова меня поражала. Он имел деловые связи по вопросам электротехники с отцом Павлом Флоренским и сообщал подробности. Слыхал, что сидел лет 10. Знал языки. Глубоко вникал в суть всех вопросов руководимой им группы ботаники и растениеводства. По образованию, кажется, агроном. Лет ему вряд ли много меньше 80. Доктор наук. Молчаливо сидел в углу и усердно работал. На все вопросы отвечал всегда охотно и приветливо».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.30-31).

 

 

Из письма Л.И. Красовского от 24 января 1977 года.

 

«Ошибся я с фамилией Вомп. Не Вомп, а Вомпе Александр Федорович. Позвонил ему и он ответил очень любезно и очень точно: вятских раритетов у него нет. Библиофилией, в основном по искусствоведению, занимается с увлечением. Это, говорит, его отдушина. Откуда, из какого места отдушина, не знаю.

Получил письмо от Игоря Константиновича Фортунатова. Хвалит А.В. Чаянова. Помнит обе эти книги. Одну даже обещает попробовать найти. А.В. Чаянов был в ссылке в Средней Азии и получил орден Ленина за оргплан развития сельского хозяйства в тех местах. Умер в Чимкенте. Жив его сын, но где он Игорь Константинович не знает и с ним не знаком».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.56).

 

 

Из письма Л.И. Красовского от 6 февраля 1977 года.

 

«Если не ошибаюсь, 2 февраля была годовщина смерти В.Н. Скалона. Нет больше его замечательных писем, отражавших замечательные стороны его большой души. А новых людей нет. Или не вижу их. Столько студентов прошло через меня, и никто не задерживался, исключая деловые связи. Как женится паренек, так и деловые контакты рвутся, жизнь увлекает людей вещами. Вероятно, так и должно быть».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.29).

 

Из письма Л.И. Красовского от 7 февраля 1977 года.

 

«Вчера мне звонил Игорь Константинович Фортунатов, а сегодня получил от него письмо. Обещает к марту найти книжечку о парикмахерской кукле и скопировать ее для Вас. По его словам книжечка имеет формат открытки. Содержание ее символическое, непонятное. Книжка была подарена автором Фортунатову старшему (деду Игоря Константиновича), Алексею Федоровичу, у которого жил Игорь Константинович после смерти его отца на фронте под Кенигсбергом в 1915 году. Отец его был хирургом. Дед А.Ф. Фортунатов жил с 1856 по 1925 год. Книжка осталась в библиотеке деда и потом попала к родственникам, у которых он, Игорь Константинович, и надеется ее найти.

О Чаянове в письме есть следующие строки: «Чаянов был учеником Алексеея Федоровича, но почему-то последние годы Алексей Федорович при мне говорил Чаянову, что он в его лице вырастил на своей груди «змееныша». Видимо дело было в широкой общительности и поспешности покойного Александра Васильевича, чего Алексей Федорович не терпел. Чаянов умер примерно в 1938 году в Чимкенте, где работал в облплане».

А.Ф. Вомпе датировал выход книги с иллюстрациями А.И. Кравченко 1928 годом. А А.Ф. Фортунатов умер в 1925 году, и получить книги позднейших изданий не мог. По Вашему письму «Парикмахерская кукла» датировалась вторым годом Республики (1918?).

Вчера днем написал Вам о 140-летии кончины Пушкина 9 февраля и о «Беседе» архиепископа Никанора (Бровковича) в день 50-летия поминовения раба Божия Александра (Пушкина) в церкви Новороссийского университета, в Одессе».

(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.88, л.40).