Жизнь как есть

Читаю заметку В. Сухановой "Ивану Малохаткину – 80" ("Богатей" от 24.03.11) и морщусь как от оскомины. Столько сладких слов на каждый сантиметр текста, что, кажется, сейчас бумага слипнется. Даже с поправкой на юбилейный елей – это уж слишком.

"И вот – во весь рост – он сам, величественно-красивый русский поэт Иван Малохаткин. Задышалось свежее – смолистым – и почудилось: вот-вот сбросит поэт парадный пиджак, возьмёт в руки пилу..." Одним словом, "раззудись плечо, размахнись рука", "я ли вам не свойский, я ли вам не близкий, памятью деревни я ль не дорожу?" Мне кажется, с пилой портрет Малохаткина выглядел бы органичнее. Такое впечатление, что ближе ему этот инструмент, как-то сподручнее, нежели писательское перо. Может быть, вообще не ту профессию выбрал?

Однако Суханова так не считает. Пишет буквально с придыханием: "Повезло волжанам. Отбери у Волги поэзию Ивана Малохаткина, и Волга будет не Волга. Только нет такой силы..." Ну слава Богу! А то что бы мы, бедные волжане, делали, если б нам так не подфартило! Оказывается, Волга с Малохаткиным – близнецы-братья, говорим "Волга" – подразумеваем поэзию нашего саратовского юбиляра, и наоборот! А я-то, всю жизнь наслаждаясь волжскими просторами, и не подозревала, кому этим счастьем обязана! В нагрузку к чему его потребляю! Ай-я-яй, какое преступное недопонимание!

Дальше – больше. В. Суханова, оказавшись педагогом-словесником из Ртищево, признаётся в своём "преступлении" – самочинном включении стихов любимого ею Малохаткина в учебную программу, выражая надежду, что администрация школы её поймёт, так как "поэзию Ивана Малохаткина давно необходимо ввести в обязательное изучение". Соболезную ртищевским школьникам.

Другая заметка – Бориса Глубокова ("Земское обозрение" от 6.04.11) повествует о "Столичной книге нашего патриота" (название заметки), саратовского "поэта и военного" Алексея Иванникова. Корреспондент взахлёб цитирует пафосные строки поэта-патриота: "Люблю тебя, родимая Отчизна! В пути своём не изменил тебе. Не изменил в года социализма, всегда и всюду ты в моей судьбе..." Расхваливает  трескучие вирши, не отмеченные и тенью дарования, как рыночный товар коробейник. "В новую – столичную книгу саратовца вошли стихи, посвящённые президенту РФ Медведеву, экс-губернатору Аяцкову... Его новая книга – бальзам на раны русским патриотам..." Угу, "не сыпь мне соль на раны", как сказал другой столичный виршеплёт.

Восторг газетчика, достигнув верхнего "до", переходит в истеричный надрыв, дифирамбы – в укоры и угрозы:

"Многие ли саратовские деятели культуры знают стихи Иванникова? То-то!

А надо, чтобы и стихи его читали, и в Союзе композиторов песни на них сочиняли (тем более, что многие тексты написаны в песенной форме). Если б Иванников был не саратовец, не тамбовец, не русский, а к примеру – горный шорец, нганасан, вепс либо томиноккер, его бы точно чтили больше. Для пришельцев в России квот хватает. А русскому в России как пробиться?!!"

Далее Глубоков, давно и неизлечимо помешанный на национальной идее ("Иванников славит подвиг русского оружия… Пусть сплачиваются народы вокруг русской идеи!" – кликушествует он в заметке), переходит в своё обычное агрессивно-патриотичное состояние. Читаю и жду, ну когда ж у него будет про масонов? Ага, вот оно, не задержалось: "Если в ближайшее время в министерстве культуры области и подотчётных ему структурах писательский труд Иванникова не будет оценен по заслугам – значит: Россией руководят враги или нравственные калеки! Эта книга – наш ответ змеиному гнезду масонства, отравляющему светоч Руси".

"Ближайшее время" прошло. Что ж вы, мастера культуры, не уходите в отставку, не посыпаете головы пеплом? Ай-да Глубоков, "ай-да сукин сын!" Пользуется тем, что его никто не читает.

Автор предисловия книги, вице-президент Академии российской словесности Леонид Ханбеков оценил труд стихотворца как "многозначный для русской культуры". Помнится, А. П. Чехов называл такие неоправданно экзальтированные панегирики одним точным выражением: "Хмелеть от помоев".

2011

Псевдонимы и анонимы

Речь пойдёт о поэтических вечерах Наталии Кравченко, которые регулярно проводятся в областной научной библиотеке. В наше непоэтическое время Н. Кравченко удалось привлечь внимание к высокому искусству значительного количества людей. Её серьёзные, тщательно подготовленные лекции способны держать в напряжении полный зал в течение двух часов. Жизнь и творчество героев этого цикла настолько переплетены, что невольно начинаешь понимать, что поэт – это не профессия, это – судьба.

Собственно говоря, пересказ изысканных лекций-исследований не входит в мою задачу (газетная строка для этого не приспособлена). Дело журналиста – вскрывать общественные конфликты, вовремя выносить сор из избы, чтобы «среда обитания» сохраняла хоть какой-то приемлемый облик. И в данном случае конфликт не заставил себя ждать. В ряде саратовских газет (главным образом, в «Земском обозрении») появились публикации, критически оценивающие культурно-просветительскую деятельность Н. Кравченко и её поэтическое творчество. Причём некоторые высказывания носили явно оскорбительный характер. Подписаны были эти опусы какими-то экзотическими фамилиями.

Я попросил Наталию Максимовну объяснить мне причину этих публичных наскоков. Она не выразила желания разговаривать на эту тему, а только сообщила, что публикацию статей инспирировали два местных поэта – М. Муллин и Н. Куракин. Пришлось разбираться в существе вопроса самому.

Николая Куракина мне приходилось лицезреть на заседаниях клуба «Диалог». Печать бесталанности сквозила из всего его самоуверенного облика. Слушать его трескучие вирши было истинной мукой для мало-мальски культурного человека. Этот умственный калека почему-то упорно называл себя поэтом.

Михаил Муллин выглядел похитрее. Он явно готов был сотворить «шедевр» по заказу. Такие люди всегда рвутся в идеологи. Эту черту и подметила в их «поэзии» Н. Кравченко.

Посредственность всегда мстительна. И методы её всегда одинаковы. В который раз была разыграна «патриотическая» карта. Муллин и Куракин выставили себя защитниками угнетённого русского народа, а Кравченко изобразили чуть ли не сионисткой. В чём же заключается «патриотизм» Муллина и Куракина? Да всё в том же эпигонском перепеве «берёзок» и «сосенок», «жнивья», «просторов», «избы», «сельского обеда» и прочих томностей профессиональных альфонсов, возлежащих на перинах матушки России. Заверяя в любви к простой крестьянской пище и свежему деревенскому воздуху, альфонсы всегда мечтают об икре и ананасах, Нью-Йорках и Парижах. Такие «патриоты», обзаведясь собственным «мерседесом», любят приехать в родное село, гаркнуть «здорово, молодцы!», выпить и закусить за счёт односельчан, а потом укатить в столицы, оставляя после себя кучи мусора и головную боль.

Для таких «профессиональных патриотов» администрации разных уровней устраивают творческие конкурсы по принципу: «Кто похвалит меня лучше всех, тот получит сладкую конфету». Вот и плодятся томики палькиных и малохаткиных, куракиных и муллиных, мучают людей псевдонародными плясками «в два притопа, в три прихлопа», пилят под сурдинку хопёрские, балтайские и прочие местечковые «вальсы».

          2003 год

Почему Епанчин решил включить эту статью в свою брошюру «Пушкин, Достоевский на рубеже тысячелетий» сейчас, спустя 7 лет, когда всё уже отвечено-переотвечено и быльём поросло – не знаю. Тогда, помню, он действительно подходил ко мне после лекции с предложением поговорить на эту волнующую его тему, но я уже интерес к ней утратила и хотела перевести рельсы на разговор о культуре, о только что прошедшем вечере. На что Епанчин со вздохом ответил: «Ну, культура сейчас никого не интересует» и ушёл. Но я должна сделать существенную поправку: я сказала ему, что статьи были – не инспирированы, а написаны – я это знала точно, – Н. Куракиным и Е. Мартыновой, а не Муллиным, как он пишет. Перепутал, ослышался? И потом, когда прочла заметку, я ему возразила, что Муллин в данном  случае к статьям не причастен. Но в брошюру всё равно попал Муллин. Я к этой ошибке, как и ко всей заметке Епанчина отношения не имею, в том смысле, что её не «инспирировала», не вычитывала и увидела уже в готовом виде.

Статьи же обо мне, «подписанные экзотическими фамилиями», принадлежали перу Е. Мартыновой, которая сначала прикрылась псевдонимом «Ядвига Залесская», а во второй статье, после того, как я этот псевдоним прилюдно разоблачила – мужским псевдонимом «Таволгин», принадлежащим Амусину, но и это её не спасло, – оба были в моей ответной статье «Культурное невежество как основа духовного убожества» («Саратовский репортёр» 17.02.2004.) выведены на чистую воду.

Н. Куракину же принадлежала грязная анонимка с оскорблениями в мой адрес, опубликованная Д. Ляляевым в газете «Жизнь» (15.11.2003.), которую Мартынова уважительно именовала «редакционной статьёй». Но это была именно трусливая анонимка (Ляляев подтвердил авторство Куракина) с грязными намёками на мою личную жизнь, за которую я пригрозила редактору газеты судом, после чего Ляляев был с треском уволен из редакции.

Все эти пасквильные статейки – а их было заготовлено по мою душу немало (А. Зрячкин обзванивал знакомых и торжествующе вопрошал: «Читали про Кравченко? Это ещё что! У нас их целая обойма!») – были написаны всей этой компанией (Куракин-Мартынова-Амусин-Зрячкин) с одной целью: отомстить мне за памфлет «Немужская поэзия» (кн. «По горячим следам» 2003), где наряду с другими графоманскими строчками цитировались куракинские (без упоминания, между прочим, его фамилии) и «Слово о предисловии», где я писала о неблаговидном поведении Амусина.

Позже мне в библиотеке была передана анонимка Зрячкина (установить его авторство не представляло труда, так как там наличествовали фразы, точь-в-точь повторенные им мне устно), которая начиналась пафосно: «Мы, русский народ, который ходит на Ваши лекции…», а дальше шли обвинения в «порнографии», антисемитские намёки и угрозы. Тогда моей статьёй в «Саратовском репортёре», репликами в газете «Расклад» (19.02.2004), в «Саратове – столице Поволжья» (18.02.2004), моим памфлетом «Свора» вся эта вакханалия анонимов была пресечена, но – нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся, и вот спустя семь лет эхо отрезонировало заметкой Епанчина.

Редакция Саринформа, деликатно оборвав её на середине, закончила фразой: «Далее автор всячески обзывает уважаемых литераторов». Анонимы на страничке форума были заинтригованы: «А как обзывает-то?», после чего шли предполагаемые непечатные выражения. Собственное имя – оно ведь несколько жмёт, стесняет движения, обязывает, анонимность же полностью развязывает руки своей безнаказанностью.

На форуме альтернативной «Волги» («Всё ещё актуальная статья…» 2008 г.) зав. отделом поэзии А. Александров и его окружение ломало копья и головы: кто же автор?

– Автора! – взывал один. «Литературная Россия» печатает анонимки? – недоумевал второй. – Уж не Мартынова ли? – предполагал третий. Она самая. Мартынова – это тоже, кстати, псевдоним, вызывающий ассоциации с тем, проклятым в веках, целящимся в ядовитого Лермонтова. Но в отличие от того – современной Мартыновой в цель попасть никак не удаётся.

На форуме «Волги» обсуждалась ещё одна статья Мартыновой («Земское обозрение» от 3 августа 2005), где она сравнивала поэзию И. Малохаткина с червивым яблоком, а спустя полгода, спохватившись, опубликовала в «Волге-21 век» № 3-4 2006 года другую, где тот же отрывок о патриархе саратовской поэзии звучал с точностью до наоборот. Я эту её «изюминку» подметила в своей сатирической заметке «Оборотень».