Жизнь как есть

 

 

       5 июня газета «Коммерсантъ» опубликовала короткую заметку с ярким заголовком «Социологи предупредили о возможности массовых протестов в России». Этот вывод опирается на исследование Группы Белановского «Новый спектр политических настроений в российском обществе в 2020 году», которое было размещено на сайте газеты. Для повышения авторитета исследования «Коммерсантъ» напоминает, что «социолог Сергей Белановский был одним из тех, кто предсказал массовые протесты на Болотной площади в Москве в 2011 году».

       Главный вывод Группы Белановского следующий: пандемия глобально подорвала авторитет центральной российской власти в целом, и личный авторитет Президента РФ, в частности. «Можно констатировать, что Президент и федеральное правительство резко сдали свои позиции среди всех категорий населения, включая те демографические и социальные группы, которые являлись традиционным электоратом Путина». При этом в докладе по результатам исследования чётко и недвусмысленно проводится противопоставление центральных и региональных структур власти. Если авторитет первых падает стремительно, то вторые сохраняют своё влияние на общественное, сознание, хотя и оно так же снижается. «…Вера в способности федеральных властей и Президента справиться с пандемией падает стремительно, в то время как уверенность в региональных властях снижается плавно». Исследователи вольно или невольно формируют представление о некоем диссонансе восприятия действий центральной власти и регионалов, и этот диссонанс – не в пользу центра. Основная критика направлена адрес В.В. Путина: «Подавляющее большинство опрошенных испытывает раздражение, направленное на федеральные власти и лично на президента Путина. Интенсивность агрессии распределена от раздражения до жёсткой неприязни». А вот «региональные власти в этом контексте упоминаются иногда с симпатией (мэры городов, реже губернаторы), чаще с пренебрежением». На основе такого вывода у человека «со стороны» неизбежно сформируется следующее представление о текущих российских событиях: центральная власть стремительно деградирует, а относительно здоровые политические элементы сохраняются в местных властных структурах. Региональные власти неизбежно подчиняются общему вектору политической деградации и несут на себе её отпечаток, но, тем не менее, именно они являются на данный момент основным жизнеспособным элементом российской государственной жизни.

       Любое социально-политическое исследование предполагает адресата, для которого оно оказывается неким посланием, смысл которого всегда выходит за пределы конкретной темы. В данном случае можно зафиксировать, как минимум, два вектора, по которым «послание» от авторов «Нового спектра политических настроений в российском обществе в 2020 году» распространяется. Во-первых, оно адресовано гражданскому обществу (этот термин в докладе присутствует). Опираясь на авторитет социологии, авторы, по сути, формируют идею, согласно которой в критической ситуации регионы лучше справились с проблемой, чем центр. Исходя из этого, общество само может сделать вывод о необходимости сильной центральной власти в стране. Можно предположить, что такой вывод должен быть отрицательным. Эпицентр власти должен быть смещён на места, полномочия центра ослаблены. Далее каждый может додумывать эту модель самостоятельно. В своём предельном воплощении она неизбежно будет соответствовать лозунгу «Вся власть – регионам!». На волне эмоционального воодушевления может возникнуть впечатление, что речь идёт о демократическом федерализме, в рамках которого общество на местах сможет эффективно влиять на политику власти. Но торопиться с таким выводом не надо. Никакой власти общество на местах не имеет. Перераспределение властных полномочий от центра к регионам в этой ситуации будет означать лишь передачу власти местной бюрократии. Во-вторых, к «Новому спектру» должна прислушаться сама региональная бюрократия. Это – второй адресат «послания». Если авторитет Президента падает, а о губернаторах говорят «с симпатией», губернаторы должны сделать соответствующие выводы. Зачем политическому аппарату Президент, который их дискредитирует? Зачем региональным властям структурные надстройки в виде центрального государственного аппарата, вся ценность которого сводится к блокированию мер эффективной региональной политики?

       Тема дворцовых переворотов присутствует в русской истории как минимум с конца XVII века. После смерти Петра I они становятся регулярными. В этом контексте региональная бюрократия может вспомнить о том, что уже несколько десятилетий ничего подобного в российской истории не было. Как говорится, можно обновить воспоминания… Тем более, что кризис фазой пандемии не ограничиться. Впереди – экономические последствия пандемии, а это тоже – по-своему критическая ситуация. А кто лучше всего действовал в предшествующей критической ситуации? – Согласно выводам «Нового спектра» уж точно не центральная власть…

       Подобное противопоставление центральной и региональной власти создаёт реальные политические предпосылки для раскола страны. Регионалов подталкивают к атаке на центр. И пусть для таких действий у местных властей есть собственные, никак не связанные с пандемией цели, они могут воспользоваться для прикрытия своих действий обоснованием, имеющим общенациональное значение.

       Сегодня активно создаётся новый блок, объединяющий неолибералов и местную бюрократию. Эти две силы никогда не находились в состоянии конфликта – чтобы по этому поводу не писали те или иные политологи, но в настоящий момент консолидация этих двух политических сил стремительно ускорилась.

       В данном тандеме присутствует разделение труда, что вполне естественно: бюрократия будет воздействовать на политические механизмы, неолиберализм будет создавать соответствующее идеологическое прикрытие. «Новый спектр политических настроений в российском обществе в 2020 году» - это одна из его форм. Со ссылками на объективный характер исследования в общественное сознание будет внедряться представление о региональных властях как подлинных защитниках общества. То, что в действительности ситуация прямо противоположна, его творцов никоим образом не беспокоит.

 

 

***

 

       В большинстве регионов развитие общественных настроений соответствует, по сути, одной и той же схеме. В результате пандемии авторитет центральной власти действительно снизился, но это снижение происходило плавно, неравномерно, и не является столь существенным, как падение авторитета местных властей, которое имело резкий, в ряде регионов – обвальный характер. Именно региональные власти в большинстве своём действовали в период карантина настолько неудачно, что их действия подорвали не только их собственный авторитет, но и доверие общества к государству как таковому.

       Причин подобных неудач можно найти множество. Так, в частности, регионы стали непосредственными жертвами оптимизации в сфере медицины. Ещё в декабре прошлого года вице-премьер Голикова заявила, что «было допущено много ошибок» при проведении оптимизации в регионах, которую она же охарактеризовала как «ужасную». При этом стоит отметить, что не сами регионы эту оптимизацию придумали. Инициатива исходила из центра. Естественно, регионы не имеют и тех финансовых возможностей, которыми располагает Центр, и не могут повышать собственный рейтинг за счёт масштабных выплат врачам и родителям несовершеннолетних детей, а именно такие выплаты в значительной степени сгладили негативные эффекты карантина в общественном сознании. В значительной степени Центр использовал регионалов в качестве буфера, предоставив им сомнительную привилегию разбираться с возникшими проблемами самостоятельно и, соответственно, принимать на себя основной шквал критики. Тем не менее, для утраты остатков доверия со стороны общества региональные власти много сделали сами.

       В первую очередь, можно выделить неудачную кадровую селекцию. На протяжении как минимум десятилетия бюрократические кадры формировались отнюдь не в соответствии с критериями профессионализма. Ценились совсем другие качества, в первую очередь – лояльность и способность выполнить любое указание сверху. Но когда в страну пришла беда, выяснилось, что решать реальные социальные проблемы – это не рисовать правильные цифры в избирательных бюллетенях. И склонность к хамству – ещё одна типичная черта современной генерации отечественных чиновников – деловых качеств не компенсирует.

       Во-вторых, сыграла роль предкарантинная информационная политика. Информационное пространство было глобально зачищено, от всех относительно независимых источников информации постарались избавиться, но – к вопросу о профессиональных качествах! – собственных эффективных СМИ в ряде регионов так и не удалось создать. Врать такие подконтрольные СМИ безусловно умеют, но на этом их профессиональные возможности исчерпываются. Вследствие этого в период пандемии общество оказалось в ситуации информационного голода, когда реальным источником новостей становились частные свидетельства и домыслы. Итогом этого стало глобальное недоверие ко всему, что сообщали местные власти. Им не верили и до пандемии, и тем более не верили тогда, эта пандемия существовала. Единственной «достойной» реакцией со стороны властей часто становился запуск всё новых и новых ботов, писавших свои «одобрямс» и «спасибо» под очередными официальными фотографиями в Сети, на которых местные главы районов двумя пальчиками прикасались к медицинскому оборудованию и тем самым помогали работе волонтёров. Картинки напоминали изображения в журнале «Корея», на которых Ким Ир Сен учил своих подданных правильно строить заводы и помогал встречать рассветы…

       И, в-третьих, хотя именно этот фактор является основным, свою роль сыграла коррумпированность местных властей. Не секрет, что коррупция носит в России системный характер. Можно предполагать, что коррупционные схемы уходят куда-то вверх, в центральные структуры власти, но непосредственно и наиболее остро коррупция ощущается именно на местах, в повседневной жизни. Живя в маленьком посёлке, я не могу сказать, как именно происходит распил бюджета среди крупных корпораций, но точно знаю человека, который склонен посещать местные кафе и рестораны и жрать в них бесплатно, т.к. «он является работником местного терруправления», при том, что числится там всего лишь водителем.

       Масштабность коррупции на местах признала и всё та же Голикова: «деньги, отпущенные на проведение оптимизации, не доходили до врачей». Жаль, что Голикова не сказала, куда эти деньги всё же дошли. Подобные проговорки со стороны власть имущих, а так же непосредственные, эмпирические наблюдения подсказывают обществу, что если некая больница оказалась – несмотря на все уверения – недостроенной, это означает, всего лишь, что деньги, отпущенные на её реконструкцию, просто «не дошли» по назначению. Были украдены. А вот кто именно воровал – глава района, его замы или отдельные представители депутатского корпуса – остаётся неясным. И когда региональные власти скорбят о том, что в их распоряжении нет средств эпидемиологической защиты для врачей (обычно такая запоздалая скорбь появляется после утечки информации о массовых заражениях медицинского персонала), это не обязательно должно свидетельствовать о том, что Центр их таковыми не обеспечил. Не менее реалистичной является иная ситуация, вполне по Чуковскому: «то, что ты выслал на прошлой неделе, мы давно уже съели».

       Коррупцию невозможно скрыть. Иначе, как коррупцией, нельзя объяснить, например, тот факт, что некая дама, симпатичная местному начальнику, вначале возглавляет местный ЖКХ, а потом стремительно обзаводится собственным «мерседесом». Здесь уже вспоминается Высоцкий: «откуда деньги, Зин»?

       Пандемия продемонстрировала общую тенденцию: чем большими были её масштабы, тем большей критики удостаивались власти этого региона, и, соответственно, именно к ним стремительно утрачивалось доверие.

       Даже в Москве, обладающей огромными ресурсами, авторитет мэра во время пандемии существенно упал. За последние месяцы господин Собянин узнал о себе много нового, и эта новая информация его явно не обрадовала. Что же можно говорить об областях и краях, финансовые возможности которых были существенно ниже.

       Из Москвы ковид-19 стремительно распространился по Московской области. Политическим эффектом такого события стало резкое снижение авторитета ряда местных властей. Губернатор МО Андрей Воробьёв хорошо усвоил правила аппаратных игр и создал собственный буфер в лице отдельных глав районов и округов. Именно они особенно отличились этой весной. Впрочем, как уже было отмечено, стать объектом всеобщей ненависти чиновнику помогают, в первую очередь, его собственные действия.

       Сегодняшняя ситуация в Московской области в ряде мест находится на грани социального взрыва. Классики марксизма определяли нечто подобное как «революционную ситуацию». Наверное, о революционной ситуации в точном смысле пока ещё речи не идёт, поэтому стоит говорить о ней как о предреволюционной. Но различия – в нюансах, а они меняются стремительно. И если, не дай Бог, рванёт, то никакие «буферы» Андрею Воробьёву не помогут. История с Волоколамском на этом фоне покажется мелким происшествием.

       Понять, как именно местные чиновники довели общество до такого состояния, а заодно – и оценить вывод авторов «Нового спектра» о росте авторитета региональных властей, можно на примере Люберецкого городского округа, одного из самых неблагополучных в области. Внимание к Люберецкому ГО важно ещё и потому, что именно там сейчас происходят события, которые и местные, и губернаторские СМИ стремятся замолчать, а когда это сделать не получается, то извратить.

 

***

 

       Люберецкий городской округ возник в 2016 году в результате очередного переформатирования административно-территориальных единиц Московской области. Происходящее интерпретировалось властями области как проведение реформы, но на деле превратилось в настоящий погром местного самоуправления, конституционность которого ещё нуждается в дополнительных проверках. В результате серии мероприятий отдельные посёлки и мелкие городские поселения присоединялись к крупным городам, вследствие чего возникали новые городские агломерации. Население этих посёлков никто ни о чём не спрашивал. Строптивым главам поселений и оппозиционным местным депутатам выкручивались руки, в отдельных случаях дело доходило до открытых угроз.

       Новая модель управления не только не стала более эффективной, чем предшествующая, но и поспособствовала деградации социальной сферы и тех же управленческих кадров. Кадровая чехарда стала естественным фоном жизни посёлков, ставших частью городского округа.

       Возглавляет округ Владимир Ружицкий, бывший комсомольский работник. Сегодня, впрочем, в душе бывшего комсомольца явным образом пробудилась религиозная вера, о чём он не забывает рассказывать окружающим. Вера в Бога никак не мешает Ружицкому заниматься предпринимательской деятельностью. Согласно данным портала Ruscompromat, жена Главы – Валентина Михайловна Ружицкая в 2017 году была владелицей девяти фирм в Подмосковье, доход супруги Главы района составил 110 млн. рублей. (Источник: http://rucompromat.com/articles/vladimir_ruzhitskiy_gonit_zhiteley_iz_goroda В статье много интересной информации). (К сведению: как явствует из решения местного Совета депутатов (№ 149/17  от 06.12.2017), на 2020 год утверждён бюджет с дефицитом в сумме 301 867 604 рубля). Страницу Ruscompromat, посвящённую руководителю Люберец, стоит почитать внимательно: там много интересного. Религиозность не является препятствием для откровенно хамского стиля общения с населением округа. Ружицкий внезапно оказывается вежливым лишь тогда, когда чувствует, что события могут угрожать его собственному положению. В иных случаях жители слышат от главы округа следующее: «Мы здесь никого не держим. Кому не нравится жить в Люберцах – уезжайте». Кстати, есть подозрение, что после окончания своей государственной службы, Владимир Петрович тоже не задержится. А вот куда именно будет лежать путь его и его семьи – на Запад или на Север – зависит уже не только от него. Может, именно поэтому глава Люберец не спешит расстаться с занимаемой должностью.

       В период карантина авторитет люберецкой власти, и до этого обладавший реальным рейтингом «ниже плинтуса», фактически обрушился. Если судить по настроениям в округе, причины этого связаны и с действиями власти, непосредственно направленными на борьбу с пандемией, и с действиями, усилившими социальную напряжённость в округе – власть цинично использовала карантин для достижения собственных целей. Одним из центров социальной напряжённости в Люберецком округе оказался посёлок Малаховка.

       Впрочем, Малаховкой дело не ограничивается. Любители независимых социологических опросов могут ради интереса выйти на главную люберецкую улицу – Октябрьский проспект, или в посёлок Томилино, и закричать во всё горло: «Да здравствует Владимир Ружицкий!». (На всякий случай: в Люберцах травматологическое отделение находится рядом с Октябрьским проспектом, официальный адрес: Октябрьский проспект, д.116. В Томилино любителям социологических опросов будет сложнее: ближайшая больница находится в Красково, но местное травматологическое отделение стало жертвой оптимизации, проведённой под руководством всё того же Ружицкого.)

       Говоря о «пандемических факторах», повлиявших на падение авторитета местной власти, мы имеем дело со стандартным набором. В округе было всё, что происходило и в других местах: массовые заражения медиков по причине отсутствия средств защиты, махинации с выплатами медикам, задержки с введением в строй эпидемиологического корпуса, отсутствие информации (какова степень распространённости ковид-19 в разных посёлках города до сих пор остаётся неизвестным) и слухи. К числу особенностей можно отнести лишь забастовку врачей, в результате которой ситуацию на месте вынуждена была разруливать министр здравоохранения МО и публичный выговор, устроенный Ружицкому губернатором. Последнее даже подняло на некоторое время рейтинг Воробьёва, но ненадолго, т.к. выяснилось, что всё это – очередная «оперетка».

       К публичной деятельности власти можно отнести разрекламированное вручение, пусть и несколько опоздавшее, средств защиты врачам, приобретённых местными частными предпринимателями, а отнюдь не самой администрацией, фото с волонтёрами, доставка пенсионерам губернаторской помощи (за что работники всё той же администрации настоятельно требовали от пенсионеров написания благодарностей в СМИ), и создание новых ботов.

       В мае общественная жизнь округа в целом, и Малаховки в частности оживилась известием, что глава округа болен коронавирусом. Социологических опросов по данной теме не проводилось, но количество людей, искренне верящих, что деятельность Ружицкого на этом посту закончилась, было, говоря мягко, очень значительным. Впрочем, в итоге общество оказалось разочарованным: Владимир Петрович выздоровел. Надо прожить очень яркую и насыщенную делами жизнь, чтобы удостоится такого отношения к себе.

       Тем не менее, в целом, если бы ситуация ограничилась исключительно пандемическими событиями, рейтинг власти снизился бы относительно плавно. Ничего выдающегося от местных чиновников давно никто не ждёт, и в данном случае они лишь подтвердили бы общественные ожидания. Но в этот момент грянул гром: власть начала работы по благоустройству Малаховского озера, являющегося сегодня, по сути, самым крупным культурно-историческим и природным достоянием посёлка.

 

***

 

       Современная история Малаховского озера органично вписывается в историю других безобразий, происходящих в жизни Малаховки. А в предыдущее десятилетие посёлок пережил многое.

       После объединения с Люберцами прошла оптимизация медицины, в результате которой достаточно долгое время в посёлке было всего два детских врача, и работники местной поликлиники были вынуждены просить родителей самих привозить заболевших детей в поликлинику, где их осматривали в специальных боксах. Можно только выразить восхищение тем врачам, которые работали в то время и вынесли неимоверную нагрузку. Примерная численность населения посёлка – 26 тыс. человек; естественно, у многих есть дети. Ситуация, при которой присутствует острый дефицит детских врачей, очевидным образом контрастирует с усилиями центральной власти, направленными на улучшение демографической ситуации в стране. Очевидно, что действия регионалов не только препятствуют таким усилиям, но и компрометируют их, а поскольку местная власть в сознании жителей является олицетворением государства, то неизбежно возникает недоверие и к государству как общественному институту. По сути, региональная власть действует подрывным образом, осуществляя серийные диверсии против государства и общества, и в этом контексте она является наиболее активной и опасной частью «пятой колонны», объективный результат деятельности которой – разрушение государства изнутри.

       Помимо беды с детским здравоохранением проблемы начинаются и у поликлиники для взрослого населения. Пандемия отложила решение вопроса о перепрофилировании одного из отделений этой поликлиники в психдиспансер. То, что он будет находиться напротив школы, администрацию округа не смущает. Как заметил один из представителей местного терруправления, «психи они, конечно, психи, но безобидные», чего, кстати, нельзя сказать о самом чиновнике. По крайней мере, вторая часть этой сентенции к нему точно не относится. Ранее здание психдиспансера находилось в Люберцах, почему-то не ремонтировалось, пришло в упадок, и когда рухнула стена, учреждение решили перенести за пределы города. Ситуация напоминает ту, при которой вредные производства выводятся за пределы экономического центра на периферию.

       На грани исчезновения находится интернат для слабовидящих детей. В этом случае особое рвение проявила заместитель главы округа Назарьева и начальник Управления образованием Бунтина. Этот интернат – уникальное учреждение для области, где школ для слабовидящих детей осталось всего две. Его история ведёт своё начало с двадцатых годов прошлого века, когда в школе – предшественнице интерната – преподавал Марк Шагал. В настоящий момент педагогический коллектив наполовину разогнан, а сам интернат ждёт объединения со школой для детей с ограниченными возможностями умственного развития. Ранее эта школа находилась в соседнем посёлке. Но там было организовано новое жилищное строительство. Дома построили, а школу – забыли. Решение было найдено: для нового района можно отремонтировать школу для детей с ограниченными возможностями, а самих детей переместить в Малаховку.

       За последние годы резко усилилось разрушение социальной инфраструктуры. Бесплатные кружки, танцевальные школы, всё то, что способствует организации внешкольного времени детей, стремительно преобразуется в платные. При этом необходимо учитывать, что малаховская жизнь не поражает культурным разнообразием. Посёлок является «спальным приложением» к соседним городам. Большая часть живущих в нём работает за его пределами. Коммерциализация социальной структуры фактически предоставляет местных детей самим себе, что, опять-таки, вступает в противоречие с политикой Центра, утверждающего, что в России необходимо укреплять основы социального государства.

       Едва ли идее социального государства способствуют и войны в структуре местного ЖКХ. Новые компании, пользуясь поддержкой сверху, захватывают – правдами и неправдами – целые микрорайоны, непосредственным результатом чего становится резкий рост цен на коммунальные услуги. Малаховка знакома с серией массовых выступлений жителей против необоснованного роста тарифов ЖКХ, но, что не удивительно, эти выступления не освещались официальной люберецкой прессой. Как не освещалась и тема роста платежей за вывоз мусора, которые являются одними из самых высоких в области.

       По сути, за последние годы в Малаховке не построено ни одного крупного объекта социального значения, за исключением серии работных домов, благодаря которым происходит криминализация малаховских улиц. Некоторые из этих учреждения уже закрывались решениями суда, но потом таинственным образом открывались вновь.

       Самым скандальным событием среди предшествующих тому, что происходит сейчас на Малаховском озере, стало уничтожение объекта культурного значения – школы «Сказка». Школа была одним из памятников дачного модерна, в последние годы являлась филиалом одной из средних школ посёлка. Эта школа испытывала объективные проблемы с вместимостью, в связи с чем вошла в губернаторскую программу строительства новых школьных зданий. Программа предусматривала создание одного или нескольких проектов, в соответствии с которыми должны были строиться школы по всей области. В Малаховке такое новое здание должно быть построено на участке, который частично занимала школа «Сказка». Но возникла техническая проблема: «Сказка» и новое здание не умещались на этом участке. Решение, которое устраивало бы всех, ориентировалось на корректировку проекта. Это потребовало бы соответствующих усилий и от администрации Люберцкого ГО, и от администрации губернатора, но, в итоге, этот памятник архитектуры был бы спасён.

       Реальным результатом решения этой проблемы стало уничтожение «Сказки»: здание было буквально изрублено в щепки. Произошло это за несколько дней до того, как «Сказка» должна была получить официальный статус исторического памятника. При этом буквально накануне уничтожения «Сказки» администрация Люберец заявляла о своей готовности «слушать общество». Но подобные заявления были откровенной ложью. Показательно, в связи с этим, что работы по разбору разрушенного здания начались лишь через полтора месяца после его уничтожения. Возникает вопрос: куда так торопились? Чем был так ценен губернаторский проект, что его надо было отстаивать любыми средствами? Напрашивающийся вариант ответа: здесь присутствовал личный интерес, который, в очередной раз, оказался важнее общественного. Сегодня школа почти достроена, обещают ввести её в эксплуатацию в сентябре этого года. Здание не перекрывает потребности населения в образовательных учреждениях, не устраняет полностью проблему второй смены. Проект изначально не соответствовал реальным потребностям посёлка. Но выбрали именно его.

       К осени 2019 года, когда начались работы на озере, Ружицкий имел большое и крайне негативное портфолио результатов собственной деятельности. И они, естественно, не ограничивались Малаховкой, более того, этот небольшой посёлок занимал отнюдь не первое место в рейтинге достижений. Жители Томилино могут вспомнить, как шло присоединение этого города к Люберцам, как шла вырубка Томилинского парка, как уничтожалось местное телевидение, которым гордился весь город, а материальная база Томилинского ТВ исчезала в неизвестном направлении. В Красково жители уже несколько лет борются за сохранение местного леса. Причина уничтожения лесного участка банальна: массовая застройка. Но наиболее серьёзные претензии к руководству округом идут со стороны жителей самих Люберец. В первую очередь, недовольство вызывают планы расширения федеральной трассы, которая должна идти по главной улице города – Октябрьскому проспекту. Расширение трассы предполагает уничтожение большинства зелёных насаждений на Октябрьском проспекте. Трасса имеет областное значение и в её появлении заинтересованы и Московская область, и Москва. Но сам проект, судя по высказываниям Ружицкого на одной из встреч с жителями, разрабатывался силами люберецких специалистов. Знание о том, как люберецкая администрация склонна выполнять директивы, идущие из области, подсказывает, что из всех возможных вариантов был выбран самый незамысловатый. А регулярные протесты со стороны живущих на Октябрьском, свидетельствуют, что с населением в очередной раз никто не советовался.

       В Малаховке действия администрации округа вызывали неприятие у значительного количества жителей, но долгое время не приводили к открытому возмущению. Когда осенью прошлого года началось «благоустройство» Малаховского озера, люди поняли, что молчать дальше нельзя…

 

 ***

 

       Утверждение, что в сегодняшней Малаховке существует конфликтная, взрывоопасная ситуация, нуждается в прояснении и уточнении.

       Сама «революционная ситуация» часто некритически воспринимается так, как будто бы существующие условия жизни политизируют очевидное большинство общества, вовлекая его в протестные действия. В действительности социальное большинство никогда активно не участвует в революционных движениях или каких-либо событиях, связанных с выражением протеста. Большинство всегда – в рамках подобных событий – находится в роли не субъекта, а объекта политических действий.

       Не соглашаясь в целом с классификацией политических групп, предложенной группой Белановского в «Новом спектре политических настроений в российском обществе в 2020 году», тем не менее, можно принять выделение в качестве одной из таковых группы «аполитичных» и признать, что она является – с точки зрения статистических показателей – самой многочисленной в обществе. «Аполитичные» являются константой в структуре общественной жизни, и их численность даже в самые противоречивые периоды колеблется незначительно. В условиях кризисов политические темы усиливают своё присутствие в этой среде, но это изменение содержания дискурса не устраняет разрыва между высказываниями и активной социальной позицией, выражающейся в серии непосредственных, практических действий. Тем не менее, и «аполитичным» может быть свойственна радикализация настроений, проявляющаяся в способности принять и оправдать действия радикалов. Если в «спокойные времена» «аполитичные», как правило, выступают против насилия и, особенно, против насилия нелегитимного, идущего снизу, то в период формирования предреволюционной ситуации такое насилие, с их точки зрения, становится всё более оправданным, воспринимается как необходимое средство решения существующих проблем. В этом контексте настроения «аполитичных» могут выполнять роль маркера, указывающего на общее состояние дел в обществе. Если «аполитичные» от признания возможности насилия снизу переходят в своих высказываниях к открытым призывам к такому насилию, это означает, что предреволюционная ситуация превратилась в революционную. При этом такие высказывания не означают, что сама эта группа будет участвовать в подобных действиях, но она уже готова принять их. Это – согласие на роль свидетелей революции. И оно является важнейшим условием для возникновения революционного взрыва. 

       Сегодняшние настроения на территории округа сложно отследить посредством использования чётких статистических показателей. Но очевидно, что в «уличном дискурсе» с 2016 года стремительно возрастает роль «расстрельных метафор». Но если в первые моменты своего появления они претендовали на большой резонанс, то сегодня они звучат как обыденность и банальные констатации, указывающие на нечто само собой разумеющееся. Это обстоятельство позволяет говорить о значительной радикализации общественных настроений. Как быстро этот процесс будет идти дальше предсказать нельзя. Условия пребывания в карантине усилили депрессивность и атомизацию общества, вследствие чего озабоченность социальными проблемами у людей снизилась. Но неизвестно, как стремительно общество будет психологически восстанавливаться в процессе посткарантинной адаптации. Радикальные настроения могут расти медленно, но возможен и стремительный, резкий рост таких настроений. Единственное, чего нельзя ожидать от подобных графиков, что они устремятся вниз. Местная люберецкая власть делает всё, чтобы протестные настроения в обществе усиливались. При этом для самой власти результаты её действий должны представляться вполне очевидными. И, в этой связи, непонятно, как сегодняшние руководители Люберецкого ГО планируют жить с этой проблемой дальше. Мнения самих жителей по этому поводу соответствуют, в целом, трём моделям: 1) «после меня хоть потоп»; Ружицкий и Ко, выкачав деньги из округа и «распилив» средства, выделяемые областью, постараются уехать отсюда максимально далеко и, соответственно, созданные ими проблемы их самих касаться уже не будут; 2) Ружицкий является частью жёстких коррупционных схем, из которых он не может выйти; сторонники такого понимания даже, порой, жалеют Владимира Петровича, говоря о том, что «вчерашние друзья сожрут его сразу же после того, как он перестанет занимать свою должность». Но, впрочем, сожалений на этот счёт, как показала история с болезнью главы округа, становится всё меньше. И, наконец, 3) местная бюрократия сознательно «раскачивает лодку». Сторонники такого подхода обращают внимание на то, что все действия местных регионалов получают одобрение со стороны губернатора. Социальный взрыв, следуя такой логике, будет направлен против государства в целом, и лично против Владимира Путина. Соответственно, целью губернатора оказывается дискредитация Президента, что делает его в глазах части местного общества активным участником заговора против центральной власти. А Ружицкий – лишь инструмент такой политики, лишённый какого-либо политического самосознания. Такое понимание происходящего обладает высокой степенью элитарности, т.к. опирается на высокий уровень концептуализации в понимании реальности. Тем не менее, число сторонников этой модели увеличивается.

       В данном контексте, главная роль в формировании общественных настроений принадлежит не аполитичному большинству, а относительно небольшой группе людей, способных не только высказывать свою позицию, но и активно действовать в соответствии с ней. Роль такого авангарда, который всегда формально составляет меньшинство общества, является важнейшей в ситуации социальной нестабильности и каких-либо революционных событий. Удельный вес активных граждан в общественной жизни всегда значительнее и больше их формальной, статистической численности. Судьбу общества определяет не большинство граждан, а творческое меньшинство – группа людей, обладающих ярко выраженной, активной социальной позицией.

       Любые общественные изменения всегда непосредственно связаны со степенью радикализации настроений такого меньшинства. Чем более радикальны такие настроения, тем, соответственно, меньшей степенью готовности вступать в диалог с властью они обладают, и тем более жёсткий и бескомпромиссный путь «нормализации ситуации» они навязывают. Степень революционности авангарда предопределяет соответствующий характер перемен: жёсткость и агрессивность революции.

       Но, тем не менее, среда активных граждан никогда не является идейно однородной. Внутри неё условно можно выделить два полюса, один из которых – более радикален, другой, соответственно, менее. Первый связан с отрицанием возможности какого-либо диалога с властью, с безусловным недоверием ко всем её действиям. Подобные настроения формируются благодаря региональной власти, но распространяются на государство в целом. Примеры таких воззрений приводят и авторы «Нового спектра»: «Я испытываю ненависть на систему в целом, ненависть к государству, выстроенному Путиным, потому что сам механизм не работает, - ж, 30 Спб»; «Раздражение к государству в целом, как системе, не нужна такая система! И все мое окружение так же реагирует, - м, 35, Воронежская обл»; «Раздражение на федеральные власти, которые так держатся за кормушки, что назначили таких региональщиков, которые не умеют работать, - ж, 49, Иваново». Часто фиксируется бессилие центральной власти исправить хоть что-то в региональной политике: «А какая власть? Сейчас безвластие. Вот на это и злость. Не можешь – уходи, освободи место тем, кто может, - ж, 63, Ростовская обл.». А вот высказывание с ярко выраженными «психоаналитическими» коннотациями: «Раздражение направлено на власть, которая ничего не может, и назначает на политические посты таких же импотентов, - м, 64, Владимир». Нечто похожее присутствует и в Люберецком округе: «Местных коррупционеров необходимо расстреливать на месте задержания. Люди из окон аплодировать будут. Г-на на улицах, конечно, прибавится, но у нас и так никто улицы не убирает» (Сергей, 47 л., Люберцы). В менее экстравагантных формах такие настроения связаны с представлениями, что злоупотребления местной власти являются не частной инициативой местных чиновников, а имеют системный характер. Если вышестоящие структуры власти допускают подобные безобразия, следовательно, они им выгодны. Отсюда – рост популярности идеи, согласно которой изменение текущего положения дел предполагает изменения самой системы в целом. Порой такие настроения обладают коммунистическим бэкграундом: «в СССР при коммунистах такого не было». Впрочем, нынешние коммунисты столь прочно встроены в структуры местной власти, что у них нет никакого желания этими настроениями пользоваться. Более того, они таких настроений боятся и делают всё, что бы их, по крайней мере, не замечать. Когда этого не получаются, они просто пересказывают то, что велела им власть. Впрочем, интеллектуальные возможности этой публики, в большинстве своём, так же оставляют желать лучшего.

       Рост недоверия к системе может быть тематизирован по следующим направлениям: 1) социально-экономическое, в рамках которого отмечается падение уровня жизни в качестве постоянного явления; 2) рост бюрократизации, пронизывающей собою все сферы жизни; 3) рост профессиональной некомпетентности («у нас государство управляется идиотами и хамами» (Вера, 49 лет, Люберцы)); 4) обвинение в распространении и фактической легитимации коррупции («Для них для всех брать взятки – это нормально» (Андрей, 35 лет, Малаховка)).

       Тем не менее, такие настроения не являются единственными в округе и, с высокой степенью вероятности, не составляют большинства, хотя их удельный вес растёт, что позволяет оценивать местный радикализм как находящийся в переходном состоянии. Более консервативная часть активных граждан пока ещё сохраняет доверие к центральной власти: «надо писать президенту!». Оплотом такого доверия являются люди старшего возраста. Но в период пандемии эти настроения изменили свою внутреннюю конфигурацию. Изменился сам образ центральной власти.

       До пандемии, несмотря на то, что основная часть символического капитала принадлежала лично Путину, власть ассоциировалась с Государственной Думой, Правительством РФ, губернаторскими структурами. Их авторитет был меньшим, чем авторитет Президента, но он был. Пандемия, по сути, не оставила от этих авторитетов ничего. (Единственное возможное исключение – Правительство РФ, но главное изменение в восприятии этого института, связано с тем, что к нему хотя бы перестали относиться иронично. При предыдущем премьере складывалось устойчивое впечатление, что основная сфера деятельности такого правительства – активное производство анекдотов и мемов. С такой задачей оно, безусловно, справлялось.)

       Сегодня в общественном сознании центральная власть ассоциируется исключительно с Путиным и Администрацией Президента РФ. И когда возникает хотя бы призрачная надежда на изменения, взоры устремлены именно к ним. Все остальные политические структуры и институты либо перестали существовать в общественном сознании в качестве чего-то значимого, обрели сущностную прозрачность, либо, что намного хуже, стали токсичными. Ярче всего в условиях Люберецкого ГО это проявилось на восприятии губернатора. Когда Воробьёв устроил Ружицкому публичный выговор, рейтинг губернатора в общественном сознании вырос. Но как только выяснилось, что выговором дело ограничится, а всё происшедшее является клоунадой, губернаторский рейтинг упал, став жертвой общественного разочарования.

       Ситуация карантина прояснила и вопрос об авторитете и роли в жизни общества ещё одного политического образования – партии «Единая Россия». Её авторитет никогда не был высок, но карантин окончательно расставил всё на свои места. Сегодня этой партии в социальной жизни региона просто нет, на её месте – абсолютная прозрачность, пустота. Если раньше власти хотя бы пытались сделать из этого мертворождённого политического тела какое-то подобие жизни, то карантин – это не время для развлечений. «Единая Россия» просто незаметно исчезла из сферы видимости. Несмотря на показушные акции с раздачей масок на улицах под брендом ЕР. Многие просто отказывались брать из рук волонтёров из «Единой России» эти презенты, выражая явное раздражение.

       Безусловно, подобная ситуация в обществе таит серьёзную опасность для власти. Формируя «буферную структуру» восприятия власти, Центр стремился создать комплекс «защит», позволяющих ему дистанцироваться от наиболее непопулярных решений на местах. Тот же Ружицкий должен был ассоциироваться именно с местным самоуправлением, а не с государством в целом. Там, где такого буфера оказывалось недостаточно, появлялась защита «второго уровня» – губернатор Воробьёв, который принимал на себя свою дозу критики, освобождая, тем самым, от неё властный Центр. Но сегодня ситуация такова, что «якори» могут утащить за собой и сам «корабль». Нынешние буферные структуры власти своими действиями не защищают Центр, а дискредитируют его. Призванные – на структурном уровне – освобождать Центр от ответственности за происходящее на местах, в современных условиях они, с точки зрения общества, подчинили Центр себе. И как бы парадоксально это не звучало, но согласно такой перспективе подлинными хозяевами государства оказываются губернаторы, использующие Центр и, в частности, Президента страны в собственных интересах. При этом усиливается ощущение, что в сознании этой части региональной элиты присутствует мысль, что «незаменимых у нас нет» и на нынешнем Президенте «свет клином не сошёлся». Всё существующее – временно.

       Но эта же ситуация предоставляет Кремлю и возможность для серьёзного политического маневра. Способ действия в данном случае очевиден. Естественной возможностью восстановления собственного авторитета для Центра оказывается радикальная и публичная чистка региональных управленческих кадров. В обществе сформировался устойчивый, предельно широкий запрос на осуществление такой чистки. И чем более масштабным будет этот процесс, тем в большей степени усилится авторитет центральной власти. На короткой дистанции благодаря жёстким действиям в отношении региональных структур Кремль способен вернуть себе авторитет уровня времён воссоединения Крыма. При этом необходимо учитывать, что на более длинных дистанциях подобных действий окажется недостаточно: они должны будут сочетаться с новой экономической и социальной политикой, изменением модели политического управления, предполагающим повышение роли общества при принятии политических решений на местном уровне.

       При этом борьба с коррупцией должна идти предельно открыто. Людям уже недостаточно того, чтобы того или иного непопулярного чиновника просто сняли с должности. Вслед за арестами должны быть проведены публичные расследования коррупционных махинаций, в которых участвовали не только высшие должностные лица округов, районов и областей, но и чиновники, и депутаты более низших рангов. Каждый коррупционер должен нести ответственность за свои действия.

       Главным фактором, поспособствовавшим относительно мягкому снижению рейтинга Путина и даже на короткое время остановившим такое снижение, стали не выплаты врачам и родителям несовершеннолетних детей как таковые, а жёсткий выговор Президента тем, кто попытался эти выплаты ограничить. Государство, тем самым, продемонстрировало собственную субъектность, и это действие вызвало безоговорочную поддержку у большинства общества. В этом обществе устойчиво присутствует запрос на жёсткие, решительные действия со стороны государства. Но такие действия должны быть направлены не на подавление общественной инициативы, а на установление режима законности  и восстановление социальной справедливости в общественной жизни. И, прежде всего, это относится именно к регионам.  

       Мы часто обнаруживаем атаку на российскую государственность, идущую под знаком открытой русофобии. Общество, в целом, научилось распознавать подобные действия и выработало к ним устойчивый иммунитет. Но сегодня основная опасность для государственности связана не с подобными, внешними по отношению к ней атаками, а с подрывом устоев государственности изнутри. Такие действия не сопровождаются пафосными декларациями и универсальными оценочными суждениями. Наоборот, часто они сводятся к серии неприметных, повседневных событий, осуществляемых отдельными представителями госаппарата. И многие из таких скрытых действий наносят удар по государственности более сильный, чем множество разрекламированных неолиберальной прессой откровенных высказываний. Опасность этих действий в том, что личные интересы чиновников реализуются от имени государств и при помощи тех средств, которые есть в распоряжении государства.

       Сегодня именно эта социальная группа является наиболее активной и агрессивной модификацией российской «пятой колонны». Её роль в разрушении современной российской государственности более значительна, чем роль всех неолиберальных маргинальных групп, открыто заявляющих о своей ненависти к России, вместе взятых. 

       Если в ближайшее время государство не активизирует антикоррупционные действия в регионах, то время будет упущено. И в этом случае корректирования и реформирования государственной политической системы уже будет недостаточно. Общество будет требовать не реформ, пусть и масштабных, а смены системы как таковой. И в этом случае предреволюционная ситуация начнёт стремительно трансформироваться в революционную.

 

 

***

 

 

       Действия администрации Люберецкого городского округа, направленные на фактическое уничтожение Малаховского озера как природного объекта органично вписываются в её предшествующую этому событию политику, очевидным следствием которой является уничтожение исторического и культурного наследия Малаховки. В самом посёлке эти действия охарактеризовали следующим образом: «У нас отбирают последнее!».   

       Как и в случае со школой «Сказка» проект превращения приозёрной территории в парковую зону формально исходил от губернатора Московской области. В данном случае власти МО копируют политику мэрии Москвы. Но у подмосковной программы есть ряд существенных отличий от московской. В Москве городская власть либо модернизировала уже существующие парки, либо создавала их на новом месте – там, где их никогда не было, но внутри уже существующей городской среды. В качестве яркого примера московской модернизации парков можно вспомнить как благоустраивался парк в Южном Бутове – активно растущем районе на юге Москвы. Парк простирается от станции метро «Бульвар Адмирала Ушакова» до станции «Бунинская аллея», и далее – до Потапово.  

       Сам парк к моменту начала работ уже существовал. Его модернизация началась с очистки. Только после этого в парке начались работы по его облагораживанию. Уже существующие «народные тропинки» превратились в деревянные (не плиточные!) дорожки, ширина которых была чуть больше прежних. Появилось освещение, на месте старых детских площадок были поставлены новые. То же самое произошло с беседками. Был снесён самострой и ряд объектов хозяйственного назначения. При этом, как с удовлетворением отмечают местные жители, строители проявили максимально бережное отношение к экосистеме: число срубленных деревьев исчисляется единицами. Население примыкающих к парку микрорайонов опасалась избыточной коммерциализации парковой территории, но этого не произошло. Торговля в парке (кукуруза, мороженое) происходит «с колёс» и, естественно, в летнее время. Есть шашлычницы, но их число в парке минимально. Строители и авторы проекта проявили максимально бережное отношение ко всему, что существовало в парке до модернизации. Остались даже старый кованый забор и фонтан брежневского времени. (Подобное отношение к прошлому резко контрастирует с тем, что наблюдается в Люберецком ГО. «Культурный нигилизм» здесь возведён в норму и проявляется даже тогда, когда администрация хочет сделать что-то хорошее. Так, например, замена ограждений завода МЭЗ – памятника промышленного конструктивизма – обернулась уничтожением старой ограды, являющейся элементом архитектурного ансамбля и возведением стены из листового железа, заслоняющего собою вид на МЭЗ с улицы. Наверное, организаторы этой акции отчитались об успешно проделанной работе своему руководству, а для того, чтобы понять, что они испортили исторический объект, интеллектуальных способностей им не хватило). Безусловно, не все московские парки модернизированы столь бережно, как южнобутовский, но тот парк задал уровень, на который все последующие проекты ориентировались.)

       План и стиль модернизации Малаховского озера прямо противоположен тому, что наблюдалось в Южном Бутово. Так, например, в процессе модернизации отдельным пунктом не прописано проведение работ по чистке дна озера. Такая чистка, в итоге, запланирована, но не тем ведомством, которое сейчас занимается благоустройством, а совсем другим областным министерством. Она должна начаться уже тогда, когда дорожки и детские площадки в парке будут готовы к сдаче. При этом технологии очистки озера, о которых очень неохотно рассказывают власти, вызывают серьёзные вопросы у экологов и жителей ближайших микрорайонов. Очистка от мусора впадающей в водоём реки Македонка и вовсе не предусмотрена. При том, что чистка озера не предусмотрена концепцией благоустройства, авторы проекта изначально запланировали устройство гигантского фонтана посреди озера. Единственное, что способен будет такой фонтан делать, это выбрасывать вверх потоки грязи. Безусловно, такая конструкция является вполне адекватным памятником правлению Ружицкого, но с точки зрения эстетики – это не лучшее решение. Под давлением местных жителей региональные власти о фонтане «забыли», но гарантии, что они о нём не вспомнят, нет никакой.

 

 

       Но главное преступление в рамках «благоустройства» озера связано отнюдь не с фонтанами, а с массовой вырубкой деревьев. Примыкающая к озеру территория – это лесной массив. Возникло это (искусственное) озеро ещё во времена Петра I, когда была поставлена запруда на реке Македонка, а рядом с ней начали строиться весьма скромные по сегодняшним меркам промышленные предприятия, ни одно из которых не смогло дожить до сегодняшних дней. В итоге, фабрики исчезли, а озеро осталось. В начале ХХ века рядом с этим массивом начали возводиться усадьбы, главная из которых – дом русского писателя Николая Дмитриевича Телешова (сегодня единственный оставшийся от усадьбы флигель расположен на территории МГАФК, главного спортивного ВУЗа страны, базирующегося именно в Малаховке). Местное краеведение по праву считает Н.Д. Телешова создателем «южной» части посёлка.

       При том, что в ХХ веке посёлок активно рос и индустриализировался, лесной массив, примыкающий к озеру, смог сохраниться. Этому не помешало даже непосредственное соседство с заводом по производству угледобывающих станков МЭЗ – некогда главным заводом Малаховки. На озере сформировалась своя устойчивая экосистема. Ещё в тридцатые годы прошлого века «Вечерняя Москва» писала о лебедях, использовавших озеро в качестве временной стоянки во время своих миграций на юг. Но если лебеди всё же появлялись здесь редко, то утки и водные красноухие черепахи сейчас живут постоянно. В прибрежной лесной полосе обустроились самые разные птицы. Благодаря всему этому Малаховское озеро воспринималось жителями посёлка и соседних поселений как уголок живой природы, куда стремились и чем гордились.

       Первые тревожные звонки по поводу дальнейшей судьбы Малаховского озера начали раздаваться ещё до появления концепции городского парка. В период «правления» Ружицкого на некогда лесной территории начали стремительно появляться частные особняки. Сам Ружицкий, комментируя этот факт на одной из встреч с жителями, ограничился фразой «так сложилось», после чего говорить на эту тему отказался. Уже тогда жителям стало ясно, что количество частной застройки на озере будет расти.

       Но это были ещё «цветочки», а «ягодки» появились весной прошлого года. Именно тогда администрация Люберецкого ГО заявил о грядущих переменах. И перемены начались с активной вырубки деревьев. Изначально никакой экологической экспертизы не проводилось. Рубили практически всё, что росло на зачищаем строителями участке. Жители пытались вступать в диалог по этому поводу и со строительной бригадой, и с представителями местных властей. Даже заключались временные соглашения о возможности жителям контролировать действия рабочих. На озеро приезжали экологи, проводилась экспертиза, устанавливалось конкретное число деревьев, подлежащих вырубке, после чего «протестные группы» расходились, экологи уезжали, а строители возвращались к тому, чем занимались прежде – вновь начинали рубить всё подряд. Главное «техническое» основание для таких действий: «мы будем рубить всё, что мешает проходу техники».

       А что жители должны получить взамен? Проекта парка нет до сих пор, документы не обнародованы. (Опять в связи с этим вспоминается парк в Южном Бутово, где все работы начались только после общественного обсуждения). Вызывает серьёзные сомнения само существование этого проекта. По крайней мере, судя по тому, с какой скоростью региональная власть перерисовывала картинки с изображением «будущего рая», ни на какой проект она не ориентировалась.

 

 

       Общее содержание внешних изменений, долженствующих произойти на озере, сводится к двум главным элементам ландшафта: предельная открытость (в отсутствии взрослых деревьев) и обилие бетона. Первое предполагает, что вся береговая полоса будет вырублена. На их место придут широкие пешеходные дороги и газоны. Дороги предполагается делать из бетонной плитки. Первоначально предполагалось забетонировать даже сами берега озера, устроив городскую набережную. Но манифестом люберецкого брутализма должна стать гигантская стела при входе в парк. Естественно, стела не должна стоять в гордом одиночестве. Планируется создать парадный вход на территорию. Место под него уже вырублено и забетонировано. Время от времени концепция новостройки корректируется, но не значительно. А деревья продолжают вырубаться.

       Не забыли творцы концепции и о её коммерческой составляющей. Прибрежная полоса должна быть в буквальном смысле нашпигована всякого рода коммерческими объектами. Здесь и кроется главная заинтересованность местных властей: лес доходов не приносит, а городской парк предполагает наличие коммерческих развлечений, наполняющих казну. При этом пляжная зона будет существенно ограничена. В качестве социального «бонуса» репрезентируются волейбольные площадки, и без усилий со стороны администрации существовавшие в прибрежной полосе как минимум с послевоенных времён, избыточное количество детских площадок, установка подавляющего большинства которых потребует дополнительной вырубки деревьев. Естественно, детские и спортивные городки по концепции предполагаются на бетонном и асфальтовом основании. Хотя вокруг пляжный песок. «Ради безопасности детей будет уложено мягкое покрытие», - отвечают чиновники.

       Учитывая скандальную ауру, которая изначально сопутствовала процессам изменения прибрежной полосы Малаховского озера, неизбежно возникает вопрос: «зачем это делается?» То, что это делается не в интересах самих граждан – очевидно. В ином случае проект был бы вынесен на общественное обсуждение. Не менее очевидно, что проект связан с реализацией интересов частных. Этим объясняется и избыточная активность отдельных представителей люберецкого депутатского корпуса. После их участия в «модернизации» озера рассчитывать на переизбрание они могут лишь в случае, если подконтрольные региональным властям избирательные комиссии нарисуют «правильные цифры». Но, кажется, не все из них рассчитывают на такое развитие событий. И в этой перспективе озеро становится для них последней возможностью взять большой приз благодаря ограблению места, которое они без запинки называют своей «исторической родиной».

       В связи с этим дополнительное внимание привлекает любовь благоустроителей к бетону и вырубке деревьев. Наверное, при сравнении официально заявленного объёма работ с реально выполненными у проверяющих возникнет серьёзное удивление. Небезынтересно и сравнение закупочных цен на материалы с рыночными, а так же прояснение вопроса кто в действительности владеет организациями, проводящими строительные работы. Но таких проверяющих нет, что само по себе является ответом на последний вопрос. И необходимо отметить, что прозрачность деятельности – это совсем не то, к чему стремятся власти округа и области. Общая стоимость данного конкретного проекта приближается к 400 млн. руб., которые, согласно концепции, будут истрачены на несколько дорожек из плитки, несколько детских площадок, 4 смотровых площадки и 99 лавочек. Очистка озера и ремонт дамбы имеют свою сметную документацию и свой отдельный бюджет.

       Но последние события вокруг озера подсказывают, что не ради обеспечения амбиций местных финансовых аферистов стоило затевать столь масштабные проекты. Весной этого года начались переговоры с владельцами местных дач, приусадебных участков и частных домов о продаже этих владений. Естественно, такие переговоры не затронули владельцев элитного жилья. Задача переговорщиков проста: необходимо расчистить пространство под массовую жилищную застройку. Как заметила одна из сотрудниц местного теруправления, комментируя происходящее: «везде строят, а вы должны быть исключением?»

       В рамках такой перспективы создание парка городского типа в Малаховке становится звеном цепи, для многих мест Подмосковья уже знакомой. Парк – это всего лишь приманка, некий новый системообразующий элемент для формирования новой социальной и урбанистической реальности. Рядом с парком стремительно начнётся строительство жилых кварталов. Судя по проговоркам всё того же теруправления первой жертвой должна стать территория завода МЭЗ. Вслед за ним будет застроен и вырублен лесной массив, примыкающий к озеру, но формально не являющийся частью приозёрной территории и, наконец, будет снесён Электропосёлок – один из самых старых кварталов в Малаховке.

       Подобные планы не могут быть осуществлены усилиями мелких строительных компаний, да и нет таковых в Подмосковье. А деятельность строительных монстров курируется не руководством отдельных районов, а губернаторскими структурами. Не случайно, и общая программа модернизации парков так же имеет областное происхождение. Отсюда – и основа той настойчивости, с какой происходит уничтожение Малаховского озера. Но парк можно строить с большей или меньшей степенью разрушений. Люберецкая администрация выбрала радикальный вариант: разрушения по максимуму. Такой подход объясним заинтересованностью местных властных структур и сроками освоения выделенного бюджета. Пространство расчищается «для губернатора», а наживаются в процессе непосредственного строительства – «свои».

       Последствия масштабного жилищного строительства для жизни посёлка очевидны. С учётом того, как «качественно» подобные стройки осуществлялись в других местах округа и, прежде всего, в самих Люберцах, появление новых районов приведёт к серьёзному росту социальной напряжённости. И дело, прежде всего, не в том, что могут возникнуть конфликты между старыми и новыми жителями. Проблемы возникнут в среде именно новых жителей. Как подсказывает прошлое, меньше всего строители массового жилья в округе думают о развитии социальной инфраструктуры. Максимум, на что могут рассчитывать новосёлы, это – достаточное количество крупных торговых точек. Магазины – это единственное, что региональные власти строят регулярно. Но новые жильцы, наверное, наивно захотят появления на своей территории школ, детских садов, а в перспективе – и поликлиники. Но ничто из этого набора им не гарантировано. Наверное, не случайно, что школа, строящаяся на месте «Сказки» и предназначенная для младшей школы, включает в себя кабинеты для старшеклассников. Нагрузка на уже существующую инфраструктуру резко вырастет.

       У новых люберецких кварталов регулярно возникали проблемы и с транспортной доступностью. То ли фактическая этажность домов превышала проектную, то ли домов было построено «чуть больше», чем планировалось. Но наличие постоянных транспортных пробок стало визитной карточкой кварталов, построенных при Ружицком. Нет оснований считать, что в дальнейшем ситуация изменится.

       Но исключительно перегруженностью инфраструктуры новые проблемы могут не ограничиться. Как показывает опыт московских Капотни и Некрасовки, в новых квартал социальное большинство составляют жители Средней Азии. До сих пор социальная и криминогенная ситуация в посёлке регулировалась самими жителями, местным гражданским обществом. На 26 тысяч населения приходится около 10 полицейских. Это – ещё одно последствие оптимизации. Но мощный приток среднеазиатского населения неизбежно изменит социальный микроклимат. Безусловно, если проблемы с преступностью в посёлке возникнут, а на фоне усиления мирового экономического кризиса такая перспектива выглядит вполне неизбежной, население Малаховки с ними справится. Но устроит ли сам способ решения таких проблем люберецкие и подмосковные власти? А если, вслед за урегулированием этих проблем, общество перейдёт к решению проблем социальной справедливости, и сделает это в своей манере, что в этом случае будут говорить те представители региональной власти, кому повезёт остаться в живых? Опять будут кричать о том, что революция – это зло? А кто же эту революцию вызвал к жизни?

       Региональные власти прекрасно осознают, к каким последствиям может привести их политика. Не нужно быть очень прозорливым человеком, что бы понять, что любой открытый конфликт в регионах неизбежно обретёт статус федерального. Судя по всему, предполагается, что «в крайнем случае» именно Центр будет решать возникшую проблему силовым методом. Соответственно, именно Центр и окажется под огнём критики. Ситуация банальна и стара как мир: проблемы создают одни, а расплачиваются за них – другие. 

 

 ***

 

       Информационная политика Люберец в ситуации с Малаховским озером использовала приёмы, которыми активно пользовалась и ранее. Суть этих приёмов сводится к фальсификации проблемы. Попутно и осуществляется задача дискредитации противников политики власти. Патриотично настроенных людей, защищающих свою малую родину, пытаются объявить предателями, противниками прогресса и государственности.

       То, что Малаховское озеро и его побережье нуждаются в очистке, очевидно всем, живущим в посёлке. Несогласие вызывает стремление под видом улучшения уничтожить этот природный комплекс. Но люберецкие СМИ представляют критику конкретных элементов проекта как нежелание каких-либо перемен в целом. Соответственно, защитники озера сразу же превращаются в маргиналов, которые сопротивляются доброму и бескорыстному желанию власти помочь людям.

       Та же самая информационная модель была использована и при сносе школы «Сказка». Все, кто против сноса – за то, чтобы наши дети учились во вторую смену. Мысль, что можно построить новое здание школы, но, при этом, сохранить исторический памятник люберецким официозом старательно игнорируется. Точно так же, как и мысль о том, что для создания парка совсем не нужно вырубать деревья и заливать землю бетоном.

       Так же руководство округа действует и внутри Люберец. Утверждение, что город стал «территорией пробок» широко распространён в Сети. Самые разные люди жалуются на транспортные проблемы. На этом фоне идея автострады выглядит вполне рациональной. Но сторонники автострады забывают сообщить местному населению о том, что выбранный ими проект является не единственным из возможностей, и что другие проекты не предполагают массовой вырубки зелёных насаждений и уродования Октябрьского проспекта. Забывают о том, что транзитный маршрут во всём мире прокладывается не по центру городов, а в обход, благодаря чему трассы становятся более скоростными и безопасными для жителей городов. В результате такого умолчания все противники конкретного проекта объявляются противниками автострады вообще. Одна часть населения сталкивается с другой.

       Такая установка на раскол сопутствует и истории с озером. Власть находит людей, которые уверены, что их противники выступают против перемен как таковых, и предоставляет этим людям привилегированное право голоса. Когда ситуацию в посёлке озвучивают неместные СМИ, именно такие люди в обязательном порядке попадают в кадр. И у зрителя, не знакомого с конкретной ситуацией, неизбежно возникает впечатление, что сторонников и противников конкретного проекта модернизации озера – примерно поровну. Когда администрации надо заручиться «общественной поддержкой» для вырубки очередного участка, она опять-таки обращается для этого к представителям этой же группы, общая численность которой едва ли составит больше десятка человек. На фоне многих сотен противников бетона на озере эта группа оказывается в безусловном меньшинстве, но именно она репрезентируется властью в качестве «голоса общества».

       Сторонники вырубки активно поддерживают проект, в котором им «нравится всё», но, при этом, подавляющее большинство из них не знакомо даже с общими его положениями. Им хочется «безопасных прогулок с детьми» по парку, но когда многие из них узнают, что гулять придётся не среди деревьев, а по открытой, забетонированной местности, они искренне удивятся.

       Парадоксальным образом эта группа связана с кварталом, который в результате происходящих перемен должен быть уничтожен. Можно только предположить, какова будет реакция этих жителей Электропосёлка, когда они узнают, что их дома готовятся к сносу.

 

 ***

 

       Хроника уничтожения Малаховского озера имеет ряд этапов. Начало работ относится к весне прошлого года. Больше полугода жители требовали от  администрации провести в соответствии с законом  публичные слушания, обнародовать документацию, познакомить людей с проектом. Проекта не появилось, но появились рисунки, изображающие городской парк, которые местные власти попытались выдать за проектную документацию.

       В начале лета 2019 года Люберцы посетил губернатор. Рисунки ему понравились. К тому моменту они были доработаны – превратились в компьютерные картинки. Судя по всему, качество компьютерной графики Воробьёва устроило, и проект благоустройства был им одобрен. О чём радостно сообщила подконтрольная власти «Люберецкая панорама».

       Но губернаторский восторг перед компьютерной живописью разделили не все. В течение лета администрации округа пришлось целых четыре раза (!!!) встречаться с жителями. Итогом этих встреч стало исчезновение фонтана и сокращение количества бетона из «парковой живописи». Со стороны жителей вновь было озвучено требование проведения публичных слушаний по проекту и, соответственно, предъявление самого проекта обществу.

       Вместо этого в конце сентября началась «внезапная» вырубка леса в приозёрной полосе. 1 октября, после празднования Дня пожилого человека, малаховцы увидели в лесу экскаваторы и тракторы, а также людей с бензопилами. Естественно, о начале работ официальные СМИ сообщать ничего не стали. Но через три дня после начала вырубки появились информационные щиты с информацией, что строительство парка началось. Можно только предполагать, сколько именно деревьев рабочие успели тихо вырубить за эти три дня. Среди потерь оказались и деревья, чей возраст соразмерен возрасту посёлка. То ли разработчикам проекта не хватило сил проложить дорожки так, чтобы они огибали эти деревья, то ли вековые дубы и сосны мешали строительной техники. Опять-таки, слово «проект» можно использовать в данном случае лишь условно. Не было никакого проекта, работали, ориентируясь на месте «приблизительно».

       4 октября, после третьего обращения к губернатору с требованием провести публичное обсуждение проекта, люберецкие чиновники, наконец, встретились с жителями. Прямо на озере, возле рабочего вагончика. Разложили чертежи, картинки и, пытаясь перекричать толпу, доложили о том, как всё будет хорошо и красиво. Всё по ГОСТам. Было честно обещано, что ни одного здорового дерева срублено не будет.

        На тот момент люди представителям администрации поверили. На следующий день противники уничтожения озера вышли на приозёрную территорию, чтобы «договариваться» с бригадиром о сохранении живых деревьев. Пометили жёлтой краской здоровые экземпляры… Аварийные и сухие были помечены лесопатологом красными метками и пронумерованы, с этим активисты смирились. Активное патрулирование продолжалось в течение недели. За это время представители администрации заявили, что нашли других жителей, которым проект нравится, и которые уже всё согласовали (подписали странный протокол согласования, в котором не указаны даже размеры входных групп и объёмы вырубки). Подписей оказалось ровно семь. Никакой юридической силы этот документ иметь не мог, но, размахивая именно этой бумажкой, бригада рабочих возобновила вырубку. Рубили практически всё.

       18 октября на сайте администрации Люберецкого ГО начали появляться первые документы по парку. Любой желающий мог ознакомиться с контрактом на 77 с лишним миллионов рублей (только на благоустройство части леса), с приказом Комитета лесного хозяйства Московской области «об утверждении актов лесопатологического обследования» (без самих актов) и «об утверждении проекта освоения лесов» (без самого проекта). Как отметил один из защитников Малаховского озера, «документация не полная. Но даже из неё понятно, что данный участок леса является неотъемлемой собственностью Комитета лесного хозяйства, и только предоставлен в бессрочное пользование муниципальному учреждению «Парк культуры и отдыха» г. о. Люберцы для осуществления рекреационной деятельности. А главное, что «рубка лесных насаждений не проектируется». А значит, вся расчистка лесных территорий под объекты паркового строительства происходит незаконно. Вернее, уже произошла».

       Стоить заметить, что надо обладать высокоразвитым чувством цинизма и ощущением полной безнаказанности, чтобы обнародовать текст о том, что вырубка деревьев производится не должна после того, как эта же самая вырубка шла уже больше двух с половиной недель.

       Далее со стороны жителей последовали обращения в прокуратуру, судьба которых, в итоге, осталась неизвестной, а со стороны администрации – начало работ по бетонированию.

       В декабре на встречу с рабочей группой (куда кроме активистов вошли представители администрации) прибыла депутат Госдумы Лидия Николаевна Антонова. Она чётко поставила задачу перед отделом благоустройства люберецкой администрации: информировать жителей о каждом этапе строительства, согласовывать все действия. Распоряжение депутата касалось проектной документации и обсуждения с населением. Сначала требовалось обеспечить доступ жителей к проекту в интернете и на специальных стендах. Дать жителям две недели для внесения замечаний и дополнений. И только потом начинать любые работы. С учётом того, что работы к тому времени шли уже больше двух месяцев, последнее замечание звучало абсурдно.

       Депутат вселила определённые надежды во многих. Но в свете сегодняшних реалий, когда «благоустройство» озера идёт полным ходом, а депутат таинственно молчит, всё происшедшее можно воспринимать как спектакль. Интересно, как его будет интерпретировать сама Лидия Николаевна, если, не дай Бог!, решит избираться от Малаховки на следующий срок. Возможно, прозвучит фраза «я не знала», хотя незнание депутата о том, что происходит в его округе, его дискредитирует. Впрочем, и в прошлом году информационные сообщения поступали к депутату Госдумы с серьёзным опозданием в два месяца.

       Хотя, в противовес романтическому объяснению происшедшего, можно предположить объяснение обыденное, предельно банальное. К декабрю информационный шум вокруг озера достиг центральных СМИ. Об озере писал ряд информационных агентств, очень нелицеприятная для Ружицкого и Ко статья появилась в «Новых известиях». На таком плохом информационном поле депутату Антоновой было велено успокоить народ. И депутат самозабвенно и артистично вводила избирателей своего округа в заблуждение.

       Зимой стройка действительно была заморожена. Но администрация не сидела сложа руки. Ближе к концу весны случайным образом выяснилось, что изменился статус территории вокруг озера и его лесной части. Лес передан в бессрочную аренду учреждению «Люберецкие парки культуры и отдыха». А приозёрная территория из водоохранной полосы превратилась в «земли населённых пунктов», которые можно благоустраивать без особого утверждения проекта в Минэкологии. Это означает, что теперь здесь можно строить столько коммерческих объектов, сколько влезет на это относительно небольшое пространство земли. Сторонники модернизации громко жаловались на то, что пляжный отдых на озере порой принимает откровенно спонтанный и хаотичный характер, а на пляжах появляется много нетрезвых людей. Интересно, что они будут говорить, когда количество точек, продающих спиртное, в прибрежной зоне возрастёт в десятки раз.

       Финальный этап вырубки лесного массива на озере начался в мае во время пандемии. Воспользовавшись рядом социальных ограничений, администрация округа начала вырубку деревьев с удвоенной силой. Это действие имело откровенно провокационный характер. Любой организованный протест, в рамках которого произошло бы собрание большого количества людей, в период карантина считался незаконным. То, что люди в любом случае выйдут на озеро, местные региональные власти предполагали. Соответственно, они должны были предполагать, что это может повлиять и на количество заболеваний в округе. Но подобная статистика – это не то, что действительно интересует местные власти. Даже если возникнут какие-то глобальные проблемы, решать их придётся Центру, а не регионалам. Последние, воспользовавшись обстоятельствами, постарались максимально быстро достичь целей, не имеющих ничего общего с общественными интересами. Если же при этом социальная напряжённость в округе резко вырастет, то ничего страшного: Центр справится.

       Едва ли именно таких действий ожидал от региональных властей Президент страны. Впрочем, он не ожидал ничего подобного и от медицинских начальников, начавших стремительно рассовывать средства, предназначенные врачам, по своим ведомственным и личным карманам. Но проблемы медицины во время пандемии сразу же бросаются в глаза, становятся заметными. И Президент вмешался. Малаховка – слишком маленькое место для того, чтобы быть заметным на федеральном уровне. Центр молчит. А сколько таких маленьких мест существует по всей стране, где региональные власти спешно решали свои собственные проблемы, воспользовавшись растерянностью населения, попавшего в условия самоизоляции.

       Сегодня Малаховское озеро – это руины, тень прежнего прекрасного пейзажа. Рубка леса продолжается. На место рубки время от времени приезжает телевидение, после чего показывает оптимистические репортажи на эту тему. Уничтожение леса дополнилось строительством «дорожек», точнее, траншей, уродующих собою ландшафт. То, что уже уничтожено, не удастся восстановить в течение многих десятилетий.

       Последствия происходящего далеко не однозначны. С одной стороны, происходящее на озере совпало с выходом из состояния пандемии, а карантин сам по себе обладал депрессивным эффектом, не предрасполагающим к росту социальной активности. Но уровень разочарования в действиях государства растёт, отношение к местным властям становится всё более аффективным, «пружина терпения» сжимается. Но пандемия рано или поздно закончится и высокий уровень социальной активности восстановится. И в тех условиях может оказаться достаточно небольшого повода для того, чтобы возникла ответная реакция, масштабы которой будут значительно превышать масштабы повода. И история с озером свою роль в этом сыграет.

 

***  

 

       Общественное движение в сегодняшней Малаховке по-новому ставит вопрос о социальном составе его участников. И по-своему на него отвечает, совсем не так, как этого ждут «классическая политология» и социология.

       Социально-онтологические основание этого движения – не устойчивые политические предпочтения и не социально-классовая структура, а само событие как таковое. Именно событие – в данном случае: уничтожение Малаховского озера – объединяет людей и заставляет их действовать, независимо от того, какими взглядами они обладают по другим, более глобальным и абстрактным вопросам.

       Авторы «Нового спектра политических настроений», следуя традиции, продолжают делить общество на «левых» и «правых», «демократов» и авторитариев, социалистов и монархистов и т. п. В случае с Малаховским озером и общественной ситуацией, порождённой процессами его разрушения, нет и никогда не было подобных делений. Подобные дефиниции слишком безжизненны для того, чтобы воспринимать их всерьёз. И похожая ситуация существует и по всей России. Люди не выстраивают своё мировоззрение по неким предзаданным схемам. Реальная жизнь склонна совмещать формально несовместимое. Монархисты, активно поддерживающие демократию, частные предприниматели, защищающие идеи социализма, русские националисты, отстаивающие права этнических меньшинств… То, что классическому политологу показалось бы хаосом и сумятицей, отрицающей возможность любой схематизации, и является самой жизнью как таковой.

       Тем более бессмысленно привязывать протестное сообщество к какому-то ограниченному числу групп и профессий – инерция, оставшаяся в наследство от марксистского обществоведения, стремившегося разглядеть в каждом социальном феномене отражение классовых структур и интересов. В действительности такое сообщество оказывается аналогом зеркала, в котором отражается весь социальный спектр. И объединяет этих людей не экономика, не политические позиции, а простое чувство Родины, которую они хотят защитить, и желание социальной справедливости.

       При этом необходимо отметить, что ядро защитников общества образуют люди интеллектуальных профессий. Это глубоко символично. В современном экономическом базисе главная роль принадлежит сфере современных, сложных технологий. И не случайно, что именно те люди, чья профессиональная деятельность связана с такими технологиями, проявляют активную социальную позицию, основанную не на исключительно прагматических интересах, а на идее гражданского долга: ответственности перед своей страной и будущими поколениями.

       Социальный состав защитников Малаховского озера резко контрастирует с социальным составом группы, поддерживающей местную администрацию. В основном – это представители деклассированного рабочего класса. И в этом так же присутствует символический элемент. Рабочий класс, лишённый связи с производством, неизбежно деградирует, утрачивает единство социального самосознания, дробиться на множество автономных групп с низким уровнем саморефлексии, и, часто страдая от действий властей наиболее сильно, становится, тем не менее, податливым объектом манипуляций со стороны властных структур. Там, где рабочий класс сохраняет связь с производством, он сохраняет и свой революционный потенциал. В ином случае его представители неизбежно маргинализируются.

       События в Малаховке поставили большой жирный крест на каких-либо партийный претензиях на монополизацию протеста. Если «Единую Россию» в серьёз никто не воспринимал изначально, то КПРФ серьёзно испортила собственную репутацию. Лучшее, на что оказались способны депутаты-коммунисты, это – молчание. Но, к сожалению, даже на это оказались способны далеко не все из них. В связи с этим заслуживает внимания, например, следующее таинственное сочетание фактов. Когда участница местной коммунистической ячейки узнала о готовящемся приезде центрального телевидения в Малаховку, первое, что она сделала, это – сообщила об этом событии своему депутату от КПРФ, после разговора с которым первым делом позвонила в местную администрацию и сообщила о готовящемся сюрпризе, и только после этого начала сообщать об этом противникам модернизации озера. В итоге, телевизионная группа, приехавшая взять интервью именно у тех, кто выступает против происходящего, увидела на озере самого Ружицкого в окружении бюджетников, которых под угрозой увольнения согнали на озеро для того, чтобы провести быстрый внеплановый субботник – убрать мусор, оставшийся от рабочих, а попутно – и выразить своё одобрение действиям местной администрации. С последним, впрочем, вышли проблемы…

       Безусловно, подобные действия можно связать со скудоумием местной коммунистической активистки, но менее обоснованным является предположение, что она руководствовалась директивами старшего товарища по партии. Сегодняшнее руководство КПРФ на всех уровнях – это часть большой корпорации, присосавшейся к государству и вытягивающей из него деньги на своё содержание. Эта партия давно уже ничем не отличается от той же «Единой России» за одним исключением: коммунистам уже удалось однажды уничтожить своё собственное государство, а «единоросам» пока нет.

       Каждое значительное общественное событие сегодня создаёт особую социальную конфигурацию, эта конфигурация меняется от одного события к другому. Состав противников разрушения озера будет значительно отличаться от тех, кто будет выражать протест по поводу, например, «гаражного городка» на Электропосёлке, и от тех, кто будет протестовать тогда, когда Электропосёлок начнут сносить. Именно поэтому можно констатировать, что чёткость современной социально-политической структуры предопределена ситуативными обстоятельствами. Не она порождает события, а события порождают её.

       Такой политический ситуцианизм имеет свой вектор дальнейшего становления и развития. В первую очередь, он связан с Сетью, что делает саму структуру подвижной и относительно неуязвимой. Сеть создаёт реальность с подвижным центром. По отношению к подобным, сетевым структурам можно сказать, что их центр – везде и нигде.

       Сетевым сообществам присущ импульс к взаимопроникновению. Рано или поздно этот импульс проявится и в Люберецком ГО, тем более что во всех населённых пунктах положение в той или иной степени неблагополучно. Объединение разных сетевых сообществ давно уже назрело, и есть первые опыты совместных действий. Такое объединение есть главная задача завтрашнего дня. И помешать этому ни одна региональная власть не в состоянии.

 

 

       Группа Белановского рисует яркие апокалиптические видения грядущих потрясений. Желания поддерживать или опровергать такие предсказания нет, но, тем не менее, имеет смысл обратить внимание на ряд обстоятельств, сопутствующих социальной жизни небольшого подмосковного посёлка.

       Они касаются факта относительной криминогенной стабильности. Само наличие такой стабильности опровергает суждения неолибералов о слабости или, тем более, отсутствии гражданского общества в стране.

       В Малаховке охранников в супермаркетах больше, чем полицейских. Общество само поддерживает порядок и регулирует возникающие конфликты. Это означает, что сами принципы такого порядка сохраняют в обществе свою ценность, которая, в свою очередь, неотделима от авторитета государства. Но если авторитет государства падает, то рушится и порядок, им установленный. Если в процессе такого падения деструктивные импульсы в обществе станут преобладающими, то порядок не сможет гарантировать никто. И тем более, что никто не сможет гарантировать элементарного существования тем, кто активно способствовал разрушению авторитета государства.  

       Порождающие хаос склонны думать, что именно их он и не коснётся, забывая о том, что никогда не удавалось убежать от хаоса всем, кто его вызвал. Осенью прошлого года сотрудники люберецкой администрации почти открыто собирали сведения о наиболее активных противниках модернизации озера: где живут, семейное положение, в какие школы ходят их дети. Но откуда у них уверенность, что они сами уже не находятся в похожих списках? Конечно, борьба со злом – это, в первую очередь, дело государства. Но беда Малаховки и всей провинциальной России в том, что государства в реальной общественной жизни становится всё меньше и меньше… Сегодняшний исторический момент – одна из последних возможностей для центральной власти изменить ситуацию к лучшему.